Конрад взглянул на усеянный трупами пол.
Сначала он опасался, что гоблины вернутся, но потом понял, что они боятся света.
Свет…
Яркий свет исходил из широкого прохода, прикрытого стеклом, как окно.
— Дварфы освещают свои подземные храмы с помощью линз, которые отражают солнечный свет, поступающий с поверхности, — объяснила Анвила. — Я нашла линзы наверху, но они оказались завалены, поэтому пришлось пробиваться к ним с помощью пороха.
— Я же тебе говорил, что она ужасно умная, — еле ворочая языком, пробормотал Вольф, после чего опять отключился.
Тем временем Анвила исследовала храм. Но вряд ли она искала сокровища. Все золото и драгоценности наверняка были давным-давно растащены.
Анвила проверяла ниши и коридоры, отходящие от центральной пещеры.
Пещера была высечена прямо в скале. Пол был круглым, стены поднимались вверх и смыкались, образуя купол футов двести высотой.
Вскоре Анвила вернулась и опустилась возле Вольфа на колени. Посмотрела на него, на стены, на веревки, которыми он был привязан.
— Это был храм дварфов, человечишка, — сказала она, — а теперь гоблины используют его для своих мерзких ритуалов. Должно быть, сегодня они собирались отметить последний день весны.
— Завтра первый день лета? — тихо спросил Конрад. Он помнил, что случилось в тот день пять лет назад, но старался об этом не думать.
Он взглянул на мертвого жреца, который лежал со стрелой в глазу. Пять лет назад он послал последнюю стрелу в сердце Черепа. Конрад тряхнул головой, силясь отогнать воспоминания.
Пока Анвила охраняла Вольфа, Конрад отправился искать воду. Воды он не нашел и поскорее вернулся, чтобы не оставаться одному в темноте. Он принялся разглядывать огромный кусок стекла, торчащий из скалы. Он был совершенно круглый и имел внутри множество колец всевозможной толщины и размеров.
Конрад уже хотел пройти мимо, когда неожиданно заметил в стекле какое-то движение. Он присмотрелся: изображение становилось четче, словно выплывая из тумана. Конрад увидел человека верхом на лошади — всадника. Не узнать его было невозможно.
Бронзовый воин! Человек, которого Вольф назвал своим братом-близнецом…
Не веря глазам, застыв от изумления, Конрад смотрел в стекло. Вольф упомянул своего брата только один раз, в день встречи с Конрадом. Тогда он говорил, что его брат погиб. Прошло пять лет с тех пор, как бронзовый рыцарь приезжал в деревню Конрада, ровно пять лет.
«Хуже чем умер» — были слова Вольфа о своем брате.
И Череп не умер, когда стрела вонзилась ему в сердце.
Почему так случилось? Не потому ли, что у него не было сердца, что он не был живым? Он не умер, потому что был уже мертв.
А этот бронзовый рыцарь — что ему нужно от Конрада? В самом ли деле он его преследует, или он просто иллюзия, призрак?
— Анвила! — крикнул Конрад, показывая на круглое стекло. — Ты его видишь?
— Да! — крикнула она в ответ.
— Что это такое?
— Это изображение какого-то далеко расположенного предмета, отраженное и увеличенное линзами. Он где-то в нескольких милях отсюда, у края горной гряды.
Пока она говорила, призрачное видение потускнело, расплылось в тумане и исчезло.
— Я должен следовать за ним, — сказал Конрад, подбегая к Вольфу и Анвиле.
Дварфиха молча взглянула на него.
— Я должен. Это… моя судьба…
Анвила пожала плечами:
— Если тебе это так важно, иди.
— А как Вольф? Ты сможешь о нем позаботиться, вывести его отсюда?
— Да.
— А гоблины?
— Я же дварф. Это земля моих предков. Я знаю, как обращаться с гоблинами.
В это время Вольф открыл глаза, облизал губы и попытался что-то сказать. Он произнес только одно слово, скорее прохрипел, и Конрад его не понял. Тогда Вольф собрался с силами и повторил это слово, уже громче, после чего снова потерял сознание, словно израсходовал последние силы.
Это слово Конрад уже слышал раньше, его часто произносили на границе, Конрад сам иногда им пользовался, не понимая его значения. Он вопросительно взглянул на Анвилу, но та ничего не сказала.
— Я должен идти, — сказал Конрад.
— Я это уже слышала. Должен — так иди!
Он кивнул и медленно вошел в коридор, по которому Анвила попала в храм.
Он должен был уйти, и вместе с тем ему хотелось остаться. Он не хотел бросать Вольфа. Но Анвила сказала, что сможет вытащить Вольфа наверх и вывести его из гор.
Конраду больше нечему было учиться у Вольфа, его второго учителя. Элисса была первым, и она умерла пять лет назад. Пять лет, не считая одного дня.
А теперь где-то поблизости находился бронзовый всадник, и в тот же день, когда его впервые увидели Конрад и Элисса.
Совпадений не бывает — есть только судьба.
Конрад должен найти того рыцаря, ибо он чувствовал, что только тогда сможет постичь свое истинное «я».
Элисса и Вольф многому его научили, но только сам он сможет узнать, кто же он на самом деле, кем был и кем станет…
Бросив последний, прощальный взгляд на Анвилу, на Вольфа, он повернулся и решительно зашагал прочь по туннелю, который вел на поверхность.
Идя по древнему туннелю, Конрад повторял про себя слово, которое произнес Вольф.
«Хаос», — прошептал Конрад.
«Хаос!» — предупредил Вольф.
Порождение мрака
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Боевой двуручный молот Зигмара со свистом рассекал воздух, и с каждым его взмахом погибал новый зеленокожий монстр, чья голова превращалась в кровавое месиво. Гоблины не отступали, волна за волной прорываясь вперед, и превращались в изуродованные трупы, падая под ударами священного оружия дварфов.
Дварфы прозвали его Гхал-мараз — Череполом, и нынче он оправдывал свое имя. Раз за разом опускалось тяжелое оружие, сокрушая омерзительных тварей.
Этому дню предстояло стать решающим событием в ходе истории; в этот день в ее анналы были вписаны имена, ставшие легендой: в этот день Зигмар, вождь унберогенов, предводитель восьми объединенных человеческих племен, получил прозвище Победивший Гоблинов и стал именоваться Зигмар Молотодержец. В этот день были заложены основы Империи. И в этот день гоблины, орки и их приспешники были изгнаны из мира людей.
Дварфы и гоблины враждовали с давних пор. Они долго и яростно боролись за обладание землями между Морем Когтей и горами Края Мира; создавалось впечатление, что зеленокожие одолеют дварфов просто потому, что их во много раз больше. Миновало несколько кровопролитных столетий, и дварфов действительно начали оттеснять в их родные горы; они отступили, оставив в ущелье Черного Огня несколько сотен добровольцев, которые должны были прикрывать отход армии. Это была последняя надежна дварфов, а для оставленного арьергарда надежды не было никакой; им предстояло умереть, отдать жизнь, чтобы жили другие.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});