— Отвечайте!
— К-конечно, с большой.
— Печатайте с большой, — Боковой как бы перевел ответ подследственного. — А вы рассказывайте, и не волнуйтесь, и пожалуйста, ничего не упускайте.
— Ч-что же к-конкретно? — все же не понимал Евгений.
— Ну, как вы ее себе представляете? — не выдержал Секретарь и решил помочь подсказкой, а Злой, что сидел за лубянинским местом, укоризненно посмотрел на Секретаря.
— А! — Евгений, кажется, догадался, чего от него хотят. — Понимаете, был один такой человек. Впрочем, нет, это не важно, он здесь ни п-при чем. В общем, о Северной Заставе я узнал, когда учился в университете. П-понимаете, тут очень тонкий вопрос. П-представьте себе м-молодого человека, в юношеском почти возрасте, в пору надежд и мечтаний, в кругу блистающих столичных умов, перед началом огромной яркой жизни. Ему так бодро живется, так весело, что он уже начинает распространять и на всех остальных свое счастливое сумасшествие. Ведь и то правда, все вокруг веселятся, песни поют, дискутируют, спорят…
— Это печатать? — опять перебил Секретарь.
Злой шикнул на него — мол, конечно, надо печатать — и опять защелкало в комнате.
— Да, вот такое безумство, и в-вдруг я узнаю, что на белом свете с-существует с-совсем другая жизнь, грязная, серая. То есть, я, конечно, умом и до этого знал, а тут вдруг через человека прочувствовал, очень уж он т-талантливо описал Северную Заставу, т-так убийственно т-точно, словно она и есть п-полюс скуки, знаете, так едко, как, может быть, только Доктор мог описать… — Евгений уже глядел в глаза Секретарю, поскольку тот перестал печатать — видно, заслушался.
— Галиматья какая-то, — теперь не выдержал Злой, а Боковой взял на себя руководящий тон и сказал Евгению:
— Продолжайте.
— Ну, и запала она мне в душу навсегда, намертво. Т-так мне стало жалко этих людей, мест-тных жителей… Мне стэ-ало стыдно, что я там в столице, а они здесь в тупике. Нет, скажите, имел ли я право терпеть т-такое? И стала мне жизнь столичная невмоготу, а тут еще… — Евгений опять засомневался, стоит ли продолжать. — В-э общем, как только вышла возможность, я сразу приехал сюда.
— Ну и как? — с иронией спросил Злой.
— Ч-что?
— Как здешняя действительность, совпала с вашими представлениями?
Евгений покраснел.
— П-почти.
— Вот вы сказали — почти, — зацепился Боковой. — Значит, что-то не совпало?
Евгений добросовестно задумался, пытаясь как-то поконкретнее выразить свои первые впечатления от Северной Заставы.
— Ну, я думал, что вообще — деревня. Но тут, как сошел с поезда, смотрю — Музей, Государственный дом, площадь.
— Музей? — переспросил Злой.
— Да, напротив, — вскользь уточнил Евгений и продолжал: — Все так смешно, т-такое великолепие посреди пустыни, то есть не пустыни, посреди ровной грязной деревни…
— Де-рев-ни, — повторил Секретарь, чтобы не забыть.
Евгений остановился и стал оглядывать своих дотошных экзаменаторов. Что их удивляет, он не понимал. Боковой достал чистый листок бумаги, карандаш и подозвал Евгения к основанию буквы Т.
— Нарисуйте, пожалуйста, схему города.
Подследственный, не чувствуя сил для сопротивления, тут же неумелой рукой нарисовал чертеж с соответствующими пояснениями. Получилось вот что:
Секретарь подошел к столу и все четверо склонились над планом Северной Заставы.
— Та-ак, — протянул злым голосом Злой.
— А это что? — спросил Секретарь, тыкая в жирную черную точку, рядом с которой было означено: «С.О.»
— Секретный объект, — ответил наученный горьким опытом Евгений.
Следователи многозначительно переглянулись и возвратились на свои места.
— Скажите, этот секретный объект располагается на острове? — спросил Боковой.
— Нет, — вначале твердо ответил Евгений, а потом поправился: Впрочем, м-может быть, на острове. Я п-плохо знаю тот берег.
— Да он голову нам морочит, — Злой поправил пиджак одним хлестким ударом, как это делают хоккеисты.
— Но почему же, может быть, он так видит, — заступился Секретарь.
— Вы так видите? — спросил Боковой.
Евгений понял, что над ним попросту издеваются. Что им надо, зачем они сюда приехали, а впрочем, какая разница, пусть они отпустят меня, я же ни в чем не виновен.
— Отпустите меня, — попросил он Бокового как наиболее нейтрального человека. — Отпустите, пожалуйста.
— Ну, а куда же вы пойдете? — сочувственно спросил Секретарь.
— Домой, на Хлебную, к тете Саше. Мне медку попить нужно, у меня язва. — Евгений чуть не плакал.
— Но прежде нам нужно закрыть дело, — как маленькому ребенку, объяснил Боковой. — Вы должны нам помочь.
— Какая тетя Саша?! — взвился Злой.
— П-продавщица.
— Откуда?
— Здешняя, с Хлебной улицы.
— В каком городе?
— В г-городе Северная Застава.
— Да где вы видели Северную Заставу, что вы голову нам морочите? Идиотом прикидываетесь?
— Постойте, постойте, — успокаивал Злого Секретарь, — может быть, у него есть вещественные доказательства. У вас есть какой-нибудь документ, бумага, доказывающая ваше место проживания?
— П-паспорт! — вскрикнул Евгений. Он так обрадовался этой счастливой мысли, что и не заметил, как начал подыгрывать своим мучителям. П-паспорт, он здесь, в Государственном доме, на прописке был. Как раз, когда меня арестовали, я должен был получить его. Но не успел.
— Хорошая идея, — обрадовался Секретарь.
Боковой тем временем полез в боковой карман и вынул красную книжицу, похожую на паспорт.
— Вот, смотрите сами, — протянул он Евгению книжечку. — Смотрите место прописки.
Евгений полистал зеленоватые странички. На месте, где должна была бы стоять печать о новой прописке, было пусто.
— Не успели, — как в пустоту, выдохнул он голосом нигде не прописанного человека.
— Так что же будем делать? — спросил Боковой.
— Отпустите меня, — опять заныл Евгений. — Я ничего дурного не сделал.
— А за что же вас тогда арестовали? — закричал Злой, потрясая в воздухе шершавой лубянинской папкой.
Вдруг из папки в следственное пространство вылетела большая белая птица, взмахнула несколько раз своим крылом, зависла на мгновение и, вопреки подъемной силе, упала под ноги Евгению. Это была черно-белая фотография, запечатлевшая навечно прекрасный образ его мечты над бескрайним горизонтом Северной Заставы.
9
Варфоломеев цедил остатки кофе, обдумывая план дальнейших действий, а Илья Ильич посоловевшими от сытного завтрака глазами разглядывал высокую ажурную башню метров на триста, взметнувшуюся над уютными городскими кварталами. Башня напоминала танцующую девку в сарафане и от этого казалась неуместной на чуждой иноземной почве. Над башней навис нелепый небоскреб.
— Все-таки странная планета, — сказал Илья Ильич. — Никому до нас нет дела.
Земляне поджали под себя ноги, опасаясь, что кто-нибудь из прохожих нечаянно запнется и упадет. Мимо как раз проплывала длинноногая цапля с голыми плечами и необъяснимым туманным взором.
— Мадам, — внезапно для Ильи Ильича окликнул ее Варфоломеев.
Мадам повернула голову, выбрала взглядом Илью Ильича, наверное, ослышалась и, страшно грассируя, извинилась:
— Простите, я иду спать. С наступающим вас!
Опять неудача, подумал Варфоломеев и подмигнул девчонке. Та ласково улыбнулась ему, помахала ручкой и показала землянам красивую белую спину.
— С этим у них все в порядке, — Варфоломеев рассмеялся, а Илья Ильич почему-то покраснел.
— Сережа, — только и сказал он.
— Ладно, ладно, — Варфоломеев снова стал серьезным. — Нужно все ж таки что-то делать. Здесь мы ничего не высидим. — Он автоматически посмотрел на часы, как будто они могли помочь ему в здешних условиях. — А, черт, антиквариат! — Он оглянулся, но нигде часов не обнаружил. — Пойдем туда, — он показал на танцующую железную девку.
Когда они прошли метров сто, выяснилось, что башня стоит на том берегу и что к ней ведет широкий мост. Здесь Варфоломеев произвел первый физический эксперимент над чуждым пространством. Он сорвал с ближайшего каштана сухую веточку, подошел к чугунному парапету и с силой, чтобы та перелетела через нижнюю каменную террасу, бросил ее в воду. Мутная зеленоватая жидкость подхватила пробное тело и понесла его куда-то направо.
— Так, — протянул Варфоломеев. — Мы находимся на правом берегу.
— Конечно, он же выше, чем левый, — не понял Илья Ильич, зачем по такому пустяку нужно было устраивать отдельный опыт.
Варфоломеев посмотрел на своего учителя, как взрослые смотрят на своих малоопытных детей, и сказал:
— Это я так, на всякий случай. Пойдемте-ка, посмотрим, что там на мосту.