В семье, кроме Лиды, были еще сестра Рая, геолог на Колыме и брат Коля, студент в Харькове.
Когда немцы подходили к Смоленску, семью эвакуировали в Коми-Пермяцкий округ. Там тёща работала на хозяйственной работе.
Лида после средней школы училась в Днепропетровском Университете, перевелась к отцу в Смоленский пединститут, в 41-м кончила третий курс. Из рассказов Лиды секретарь обкома жил скромно: три комнаты и полдома - дача.
3. 1946 г. Демобилизация.
На Украине в то лето была сильнейшая засуха. Уже в июне в парках Харькова пожухла трава и сморщились листья. Последствия были тяжёлые - не так как в 33-м, но смерти от голода бывали. Это, однако, позднее, уже зимой.
А в июне было хорошо. У Елисеевны две комнаты. Сын Коля кончил школу, поступил в институт. Продукты по карточкам, базар, деньги есть. В комендатуре паёк выписали на отпуск, получил.
Отдыхали. Читали. Гуляли. Харьков большой и красивый, разрушений от войны не видно. Ели домашнюю пищу.
... ... ...
Меня не покидала забота: как избавиться от армии?
Когда, после месяца отпуска, я приехал в Москву, Кира уже работал в институте Склифосовского и даже женился. Тесть, делец, его демобилизовал. Жену тоже звали Лида, она была из того же ростовского школьного кружка.
Мне предстояло трудное дело - просить у Юдина протекции для демобилизации: нож острый.
И вот Кира привёл меня к шефу. Он уже был здесь как свой - умел подойти! Нет, я не завидовал таким... Не нужно мне.
Кабинет Юдина. Сергей Сергеевич только что пришёл после операции. Встречался с ним в 1942 году, но я не напоминал. Клеёнчатый фартук с капельками крови висел у двери. На стенах фотографии корифеев хирургии с личными надписями. Старинный письменный стол, с разными штучками. Описать лицо Юдина невозможно: худое, в непрерывном движении. Руки его рисовал кто-то из крупных художников, не помню.
Представление:
- Вот это Коля Амосов, ближайший ученик и друг Аркадия Алексеевича...
Довольно безразличный взгляд. Взял письмо, прочитал.
- Не могу вам помочь. Мне ещё самого Аркашу надо добыть. Возможности мои ограничены.
Ну что ж. Значит, так и будет. Не обиделся. В жизни ни разу по знакомству не пробивался. Как все, так и я. Будем служить. С тем и ушли.
Ночью меня осенила идея: а что, если использовать мой второй инженерный диплом? Организовалось новое Министерство медицинской промышленности, инженеров нет, а я с двойным образованием.
Не хотелось, но снова пошёл к Юдину, уже без Киры. Рассказал идею. Он сразу же загорелся:
- К Третьякову, к министру!
Вышли во двор, выгнал из гаража машину, усадил. Теперь могу похвастать: сам Юдин меня возил на машине. Помню, немецкая, бежевого цвета, открытая. Личные машины у профессоров тогда были крайне редко.
Мимо швейцара, контроля, почти бегом, прямо в кабинет к министру.
- Вот (не помню имени-отчества), я вам привёз инженера и хирурга. Для вас - просто клад! Помогите, и будем его использовать пополам!
Третьяков был человек спокойный, доброжелательный, дело решил быстро: выдали ходатайство в Главное медико-санитарное управление армии. И я исчез. Два дня потом добивался к начальству, но бумага сработала, резолюцию получил. Подполковник вручил предписание и напутствовал.
- Демобилизовываться придется в Ворошилове. Туда придет приказ.
Лида оставалась в Москве, её приняли заканчивать педагогический институт, а я поехал снова на Дальний Восток.
Тогда же познакомился с женой Аркаши, Анной и тёщей. Они жили в маленькой квартирке в районе метро Бауманская. Бабушка была в прошлом стоматолог, но из "бывших". У Татьяны был муж - министерский чиновник и дочь Ирина, кончала школу. Обе семьи были очень дружны.
Анна и Ирина поехали со мной на Восток, в гости к Аркаше. То ли он приглашал, то ли сами напросились. Сделали роковую ошибку.
События развивались так. Аркаша был очень рад гостям (был ли?). Женщины взялись за хозяйство, разговорились с соседками и получили информацию: - У полковника была ППЖ.
Боже, что тут началось! Истерики, слезы....
Анна измену мужа переносила трудно. Отлучила его от себя почти на год. Разговаривала только по необходимости. Дорого обошлась Аркаше ППЖ!
Я терпеливо ходил к ним в гости, чтобы разряжать обстановку. Подружился с Ириной, потом вместе возвращались в Москву оставив Аркашу на съедение Анне. Следующий раз я увидел их через два года, но и тогда ещё Анна подпускала шпильки мужу.
Проработал в госпитале месяц, пока не пришёл приказ. Написал за это время ещё одну, третью уже, кандидатскую диссертацию: Предыдущую, вторую, об организации госпиталя, Аркаша решительно забраковал. Новая называлась: "Первичная обработка ран коленного сустава". Все материалы были в "Книге записей хирурга" и статьях написанных в Восточной Пруссии.
... ... ...
Грустный и неприятный период жизни - Москва 46-го.
В доме, где жила Катя Яковлева, нам сдали комнатку - четыре квадратных метра. Стояла железная кровать, комод, столик и стул. Свободного места не было. Когда приезжала сестра Лиды - Рая, я спал на полу, но ноги находились под кроватью. Готовили на керосинке, ею же отапливались.
При демобилизации в военкомате выдали на два месяца паёк: три кило крупы, несколько банок консервов и много буханок хлеба. Его доедали уже заплесневевшим. Лида получала студенческую карточку, но отоваривали плохо. От такого питания похудел, и голова покрылась коростой. Впрочем, не стоит преувеличивать, настроение портилось не от этого.
Я не работал целый месяц. Ходил в медицинскую библиотеку и читал иностранные журналы, в основном по военной хирургии. Но как их хирургия и условия отличались от наших! Они уже свободно оперировали ранения груди, пневмоторакса не боялись. При переломах применяли металл для скрепления отломков. О гипсе не писали.
В декабре, как договорились летом, Юдин взял меня заведовать главным операционным корпусом Института Склифосовского, хотел чтобы я привел в порядок технику. Операционная когда-то была хорошо оборудована немцами. Всё было запущено. Юдин жаловался, что сам должен надевать шоферскую робу и смазывать столы, когда они совсем теряли подвижность. В Министерство к Третьякову, я не пошел , никто не напоминал.
Обязанности мои были несложны - составлять расписание операций - было четыре операционных на шесть столов, смотреть за порядком, подписывать рецепты. Ещё одно: каждый день чинил эзофагоскопы. К другой технике что-то не лежали руки. Делать мне было просто нечего, поскольку была ещё старшая операционная сестра - очень активная женщина.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});