теософов теперь стал молодой индийский мальчик по имени Джидду Кришнамурти, который, как считали лидеры этого движения, положил начало новой эры мистицизма. Кришнамурти был очень популярен в 20-е гг. XX в., он привлекал тем, что не симулировал свою божественность. В 1922 г. российский писатель Илья Эренбург высмеял навязчивые идеи и суеверие современной ему Европы в своем романе «Необычайные похождения Хулио Хуренита». Книга рассказывает о карьере аморального анархиста-мессии, который стал антихристом современного мира[292].
Буквально через одно десятилетие мы опять видим новое продолжение и актуализацию темы апокалипсиса, процветавшей во время войны. Лишь кинематограф некоторое время оставался вне этого процесса. Но правительство ради целей пропаганды всячески поддерживало кинопроизводство, которое стало очень прибыльным в годы войны, так как гражданское население искало для себя развлечения и массово посещало кинотеатры. В 1917 г. по предложению Людендорфа было создано УФА (Universum Film AG), впоследствии ставшее самым крупным национальным кинопроизводителем в Германии.
Через кино люди напрямую стали постигать азы мистицизма. Для многих это было новым явлением, а духовные и апокалиптические интерпретации недавней войны доходили до сознания опосредованным образом. Никто и не думал ранее, что игровое кино окажет такое влияние на умы; люди стали свободно получать и усваивать знания по разным направлениям мистицизма.
Самый успешный фильм немого кино «Четыре всадника Апокалипсиса» был снят по одноименному роману Бласко Ибаньеса в 1921 г. Кинематографическая версия строго следует авторскому сюжету. В фильме война называется «нарушением семи печатей пророка», «возрастом исполнения» и «ангельским пророчеством». Четыре всадника спускаются с небес всегда во время великих военных сражений. А главное мистическое апокалиптическое животное появляется на телеэкране в виде огнедышащего бегемота, который развязывает войну в 1914 г. Этот мистический кинобоевик собрал более четырех миллионов долларов.
В Европе тайные увлечения людьми оккультными и сверхъестественными идеями породили разные жанры духовного творчества, а сразу после войны они стали воплощаться с новой силой и в кинематографе с огромным количеством фильмов о колдовстве, ритуальных обрядах и мистике. Классический образ вампира Носферату был творческой разработкой немецких военных ветеранов, но показал его впервые на телеэкране увлеченный алхимией кинопродюссер Ф. У. Мурнау, который во время войны был летчиком-истребителем. Фильмы Мурнау являются ярким представлением апокалиптических идей. Так, например, его фильм «Фауст» начинается с видения четырех всадников. И Носферату, и Фауст являются также олицетворением ужасов городской чумы, которая сопоставима сегодня с эпидемией гриппа. Образ Голема[293] был впервые упомянут в романе-бестселлере 1915 г. «Голем», который написал австрийский пацифист Густав Майринк, страстный приверженец теософии и оккультизма. Не удивительно, что во многих фильмах той поры реально показываются ритуальные таинства, осуществляемые на основе каббалы[294].
Наиболее влиятельный кинорежиссер тех лет был Фриц Ланг, чья католическая религиозность не смогла вытеснить его сильную увлеченность мифологией; он был военнослужащим австрийской армии, имел много ранений. После войны Ланг в своих фильмах создает апофеоз апокалипсиса в мире, который одновременно сопровождается чумой, духовной коррупцией и мировой конфронтацией. Премьера его киноэпопеи в двух частях «Нибелунги», созданная по мотивам средневековой германской поэмы, состоялась 14 февраля 1924 г. в Берлине и шла ровно пять часов.
В фильме Фрица Ланга отчасти отражаются идеи Освальда Шпенглера, чья популярная книга «Закат Европы», вышедшая в 1918 г., вызвала настоящую сенсацию. В ней Шпенглер предсказывал кошмар городам-мегалополисам, управляемым супербогатеями с помощью демагогии, цезаризма и религии, трансформированной с восточными культами. Несмотря на эти прямые заимствования, Ланг по-новому интерпретирует Библию и, прежде всего, Откровение Иоанна Богослова. В будущем мире правящие классы живут в своей собственной Вавилонской башне, в то время как индустриальный рабочий класс буквально порабощен Молохом. В фильме он показывает сразу двух женщин, между которыми существует подспудный конфликт, одна напоминает «женщину, облеченную в солнце», а вторая «вавилонскую блудницу», последняя из которых напрямую связана с сатаной. Фильм непосредственно указывает на образы и видения Апокалипсиса. Неоднократно мы также видим в нем видения вселенского разрушения, которое ждет в будущем футуристический город[295].
В 20-е гг. господствующие церкви в Западной Европе регулярно выражали свою тревогу и опасения на счет быстрого увеличения неокультов и тайных мистических движений в обществе. Но мы можем поспорить с ними, так как все эти новые движения являются результатом религиозного поиска верующих людей, которые больше не желали соглашаться с доктринами официальных церквей.
Трагедия России
Политические преобразования в России целеустремленно уничтожали религию, а миллионам верующих преподнесли новый антихристианский мир.
Огромной трагедией для народа стала пролетарская революция. Буквально за десятилетие после большевистского путча одна из самых многочисленных православных церквей полностью прекратила свое существование, ее лидеры были убиты или изгнаны из страны. Этот опыт послужил для верующих христиан во всем мире печальным примером и показал, что с ними станет во время пролетарской революции, а будущим революционерам подсказал, как решать вопрос о власти. Российская трагедия повлияла на всю мировую политику в отношении религии и церкви.
Российская церковь не умерла само собой, спокойно и тихо, а была яростно уничтожена волевым порядком. В начале Первой мировой войны Православная церковь процветала в стране, являясь частью общего государственного организма. Новый политический режим, установившийся сразу после революции, оказался для религии и церкви смертельным. Первая мировая война полностью разрушила прежнюю государственную систему в России, что повлекло пагубные последствия и для церкви. В наступившем хаосе только большевики оказались самыми подготовленными и продвинутыми, сумев осуществить социальную революцию. В 1917 г. никто даже не хотел предвидеть пагубные последствия, которые нагрянут вместе с большевиками. Несмотря на то, что старый мир рушился, в России Православная церковь надеялась на огромное количество своих сторонников в стране и восстановила институт патриаршества[296].
Православная церковь надеялась остаться в системе государства, как и прежде, так как Россия после буржуазной революции провозгласила себя демократическим государством, где и церкви нашли место. Но как только в ноябре перевес сил взяли большевики и подвергли всё экспроприации, политические правила игры сразу изменились. Большевики настаивали на полном контроле всех органов власти и выступали против существования любого конкурирующего органа, который мог потенциально бросить им вызов. Большевики патологически ненавидели религию и церковь. В феврале 1918 г. они издали декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви. Затем церковь была лишена всей своей собственности, а земля, ей принадлежавшая, национализирована[297].
Когда историки исследуют большевистскую революцию и оценивают ее значение для мира в целом, они всегда обходят стороной конфликт с церковью, но именно он и стал главным фактором гражданской войны в России. Мы даже можем сейчас предположить, что большевики предприняли новый крестовый поход против своей церкви,