Танцующая масса в перемигивании света. Взгляд рыщет в поисках подходящей жертвы. В мелькании тел не за что зацепиться. Движущиеся декорации.
Послать выстрел наглой улыбки в танцующего напротив типа с бритой башкой. Загарпунить нахальным вызовом взгляда. Провоцируя скользнуть рукой под безрукавку партнёра. Демонстративно лизнуть шею, от основания до мочки уха. Вобрать в себя ответный всплеск чужой мутной жажды. Поглотить похотливые волны интереса, мажущие липкими желаниями. Вдохнуть терпкий аромат яростной ревности от Макара, напрягшегося под ладонями. До головокружения окунуться в протяжный кайф ощущений. Жизнь. Кровь её. Биение токов. Живи в такт со мной.
– Пр-рекр-рати!
В шею впивается голодный рот, Макар кожей чувствует вибрацию смеха. Губы бессовестно клеймят вздувшиеся вены. Смех, окрашенный охрой, сносит защитные барьеры, выпуская на волю оголодавшего зверя, и тот, секундно подавляя разум, овладевает телом. Макар выворачивается в руках Алекса и ловит ошалевший от чужих эмоций взгляд. Ревность раскаленным добела прутом стегает вдоль позвоночника, заставляя его сжать ледяными пальцами упрямый подбородок, сдавить, чувствуя хрупкость играющих под пальцами костей. Рот приоткрыт, язык жадно слизывает с губ горячечный шепот. В пьяных глазах Алекса под древний шаманский ритм крови пляшет сумасшествие. Алекс ломает границы, нарушает правила, срывает замки, посылает к чертям запреты. Анархия точными мощными ударами рушит бастионы порядка, который Макар с таким трудом воздвигал в их отношениях. Он замирает, тяжело выдыхая в губы Алекса последнюю просьбу:
– Нет, – безжалостно цедит Алекс, нажимая на кнопку ликвидации.
Боль разнеслась по нервам Алекса, нагревая жилы. Обдало очищающей мозг волной адреналина. Смех неудержимо рвётся с губ. Восхитительная ясность звенящим льдом прояснила мысли. Ноздри щекочет звериный запах. И невозможно отказаться от этого пьянящего восторга. Невозможно оторвать взгляд от тёмных провалов расширенных зрачков.
Алекс резко осёкся, яростные глаза Макара неотвратимо застилает пелена. Не остается даже намека на адекватность в них, затопленных тьмой безумия. Что-то пошло не так. Смех оборвался, застрял в глотке, пережатой секундной паникой.
Алекс собрался уже сдать назад и сделать попытку успокоить Макара, хоть и осознавал её тщетность, когда тот взорвался ослепляющей вспышкой агрессии. От неожиданности недостаточно быстро увернулся от удара в челюсть. Кулак скользнул по касательной, разбивая губу. Вкус крови отрезвил окончательно. Заставил мыслить рационально. Насколько это было возможно при необходимости уворачиваться и отбиваться. Контроль над ситуацией устрашающе быстро ускользает из рук. Да что там, он уже был потерян, хоть и отчаянно не хотелось верить в это. Мир закрутился в бешеном темпе. Замелькали лица, руки, ошалелые глаза. Дёргающие за плечи люди скорее мешают, чем помогают. Макара в таком состоянии даже пуля не остановит, а вот пару весьма ощутимых ударов, благодаря их стараниям, Алекс пропустил. Давно знающая их охрана предпочла не проявлять излишнего энтузиазма, пока всё имущество цело. Эти будут изображать активность, но влезут только в крайнем случае. Не такое крутое заведение, чтобы лишний раз напрягаться и нарываться на случайный удар. Но, похоже, в этот раз их с Макаром вышвырнут на улицу без права на возвращение.
– Мак. Мак! Тише… Тише. Слышишь меня?
Чужие руки норовили вмешаться в то, что касается только их двоих. Влезть в тесное пространство их мира, пронизанное электричеством.
– Это же я… Помнишь меня? Алекс. Парень с обрыва. Помнишь?.. Ты и я, да? И мир под ногами… У тебя в тот день песня в машине играла такая... Ты помнишь её?
Он тряхнул, продолжающего слепо молотить его, Макара. Отчаянно стиснул ещё сильнее.
– Ну же, Мак, помоги мне, что там была за песня? Ты ещё сказал… что она тебе нравится… и ты её слушаешь в сотый раз по кругу. Мак… Как там было? На песке мы строим замок… Мак, ну же! Вспомни, это важно! Без тебя кленово очень… Без тебя этот мир… пустой… Пустой, Мак!
Алекс судорожно втянул воздух и с трудом, рывками выталкивая его обратно сквозь окровавленный рот, запел:
Я без тебя устал быть один в своей вселенной.Я этот мир создал, чтоб обнять твои колена.Я тебя ждал всю жизнь – назови любую цену.Я – как кленовый лист, осенью упавший вниз.
Самое странное, что им перестали мешать. Никаких больше попыток разнять и растащить в стороны. Алекс сглотнул слюну пополам с кровью и сделал то последнее, что мог бы себе когда-либо вообразить. То, что для него было равноценно белому флагу. Может и зря, но если уж сдохнуть, то красиво и с должным пафосом.
– Я люблю тебя.
Алекс. Алекс… У Алекса теплый, шероховатый тембр голоса, почти осязаемый, иногда такой низкий, что сливается с общим гулом и кажется, он пропитывает все пространство, окутывая Макара. Он хочет слушать этот голос, который говорит ему про любовь. Он хочет обернуться, раздвинуть, пробить сдавившую его тьму, найти Алекса, но ему мешает сковавшая движения тяжесть. Убрать ее, порвать, содрать с себя… Пальцы с силой вцепляются в помеху и сжимают непокорную кожу. Алекс любит такую - грубую, первобытной выделки, со множеством металлических вкраплений: кнопки, молнии, пряжки. Он в ней органично и одуряюще пахнет собой: телом, кожей, табаком и, совсем неуловимо, кофе.
Ему нельзя много кофе. Но разве он будет слушать? Макар прижимает к себе теснее все то, что так напоминает Алекса, и глубоко вдыхает знакомый аромат. Тьма, цепляясь, нехотя отступает, редеет, медленно сползает густой патокой вниз, в нутро. Макар дышит глубоко, повинуясь счету. Вдох-выдох. Раз-два. Вдох-выдох. Голос Алекса звучит где-то внутри грудины, успокаивая, лелея зверя своими интонациями и обертонами. Макар проводит ладонью по горячей спине прижавшегося к нему Алекса и оглядывается, не понимая, почему вокруг люди, почему их лица перекошены? Зачем? Он сильнее прижимает к себе Алекса, стараясь закрыть от жадных, обвивающих их, словно щупальцы спрута, взглядов.
– Алекс, – тихо зовет вцепившегося в него парня Макар, – Алекс, помнишь тот обрыв? Над городом? Поехали туда? – Он чуть отстраняется и заглядывает в лицо Алекса. – Нет… – выдавливает из себя, замечая разбитый рот, расцветающие маком скулы. – Я тебя? Тебя?
Макар, захлебнувшись воздухом, прижимает его к себе, утыкаясь губами во влажный висок. Горлом, толчками идут слова, сбитые, спутанные, умоляющие.
– Поехали… Поехали, – соглашается Алекс.