16. Богдан
Отчего-то я чувствую дикую усталость и тяготящее опустошение. Хочется покончить разом с этим бардаком, встряхнуть хорошенько девчонку и убедить, что бабушка её уже не жилец и незачем ломать комедию. Она не выжившая из ума старуха, она прекрасно осознаёт, что мне не нужны никакие чувства, что я не собираюсь строить счастливую семью с её внучкой. Нахрена тогда всё это надо?
– Я пойду повешу на улице бельё, – говорит мне Ася. – Мне нужно успокоиться, иначе бабушка всё поймёт. Я совершенно не знаю, как поступить теперь... Как вывести её на разговор, как уговорить лечь в больницу...
– Давай-ка ты просто попытаешься взять себя в руки, куколка? А я сделаю всё остальное.
Ася кивает, привычно подхватывает таз и скрывается в подъезде, а я иду к старухе и шмякаю папку прямо перед ней, на что она даже не морщится.
– Нашла, значит? Ну я знала, что быстро вскроется.
– Я уже просто не понимаю, какого чёрта с вами происходит, Агриппина Юрьевна! – взрываюсь я. – Почему вы так запустили болезнь? Это происходило... минимум несколько месяцев!
– Я узнала, когда слегла с приступом. Анализы пришли плохие, начали обследование... И сразу четвёртая стадия. А там... Ася и сама в больнице лежала, я не стала беспокоить её.
– У меня просто нет слов... Вы представляете, что она чувствует? Вы же просто вставили ей нож в спину. По самую рукоять. Она просто в отчаянии, молит о какой-то несусветной чуши...
– Так и выполни, за тобой не заржавеет. Меня скоро не станет. Врачи дают не более трёх месяцев, метастазы слишком быстро распространяются, скоро заполонят все сосуды, перекроют сердечный клапан...
– Вы отдаёте себе отчёт в том, что несёте?
– Прекрасно, – отмахивается старуха. – Теперь ты должен будешь заботиться о моей девочке, коли держишь слово и берёшь в жёны.
В этот момент в комнате появляется та самая девочка, о которой я должен позаботиться. Она едва ли успокоилась, а тут ещё и сразу замечает на столе папку.
– Богдан, ну зачем? Ну я же просила! – обиженно лепечет Ася, и я морщусь.
Меня этот семейный денёк уже порядком подзадолбал! Мало своих проблем, так ещё решать со старухой и подтирать сопли маленькой ведьме.
– В общем, так, куколка, – я ударяю по столу, – коли уж судьба такая, нечего нюни распускать. Тебе больно и обидно, я знаю, но тут уж ничего не попишешь. Сейчас надо думать, как лучше поступить. Попробую найти врача потолковее, долгих лет жизни не обещаю, но избавить от лишних болей и замедлить процесс... можно попробовать.
Ася смотрит на меня глазами, полными слёз. Чёртов шоколад, который вынуждает меня до сих пор сидеть в этом кресле и начать действовать.
Через пятого знакомого мне удаётся найти нужный контакт. Главврач онкологической клиники соглашается принять прямо сейчас, и мы выдвигаемся в путь.
Пока Ася занимается обустройством бабушки в отдельной палате, я глотаю кофе из бумажного стаканчика, не чувствуя вкуса. Девушка выходит после беседы с врачом белее мела и тут же опускается по стеночке, начиная завывать.
Я нависаю над ней. Из двери показывается врач, за его спиной маячит старуха Агриппина.
– Забери её домой, Богдан, – говорит она мне. – Девочка устала.
Устала? Да она просто бьётся в тихой истерике!
Отрываю её от пола, крепко сжимаю в своих руках и несу в сторону выхода. Узнаю всё потом. Сейчас я просто хочу отвезти её домой.
По дороге Ася затихает, лишь изредка горестно всхлипывает.
– Прости за это, – шепчет еле слышно.
– Не страшно, – скупо отмахиваюсь и смотрю на её заплаканное лицо. – Что он сказал?
– Не больше месяца... – выдыхает Ася дрожащими губами. – Вряд ли протянет дольше.
Она скользит тонкими пальцами по моей руке, царапая кожу острыми ноготками.
– Мне так страшно, Богдан! Сколько я себя помню, у меня всегда была бабушка. Всегда. Я не мечтала, как другие дети, о родителях, знала с самого детства, что они погибли и их просто нет. Но... – она переплетает наши пальцы. – У меня была бабушка, которая всегда любила меня. И скоро её не будет. Я не представляю, Богдан, каково это – жить в мире, где никто тебя не любит.
Загорается зелёный сигнал светофора, и я убираю её руку.
– Надеюсь, тебе будет проще принять этот факт, зная, что по крайней мере ты не остаёшься одна и о тебе есть кому позаботиться.
– Это не то же самое, – всхлипывает Ася.
– Но это то, что я могу тебе предложить, если ты будешь выполнять свою часть уговора.
До самого дома она больше не произносит ни звука, сама выпрыгивает из тачки и скрывается в своей спальне. А я сажусь с документами и лишь поздним вечером, покончив с делами и собрав сумку в поездку, заглядываю к ней.
В тусклом свете ночника мне видно опухшее от слёз лицо, совсем детское, трогательное и нежное. Крадучись словно вор, я подхожу ближе, и Ася неожиданно распахивает глаза и смотрит на меня в упор.
Она молчит. Я тоже. Подумываю просто развернуться и уйти, но меня как магнитом держит возле её кровати.