Читать интересную книгу Лёха - Николай Берг

— Что с собой брать будем? — и кивнул на кучу добра. Потомок тем временем разложил добро на кучки, потом в очередной раз, подскочив к мотоциклу гусеничному, чем‑то заинтересовался и выпал из работы.

Больше всего места занимали катушки с телефонным проводом. Рядом с ними стопкой, друг на друге, стояли три стальных шлема немецких. Сверток с серо–зеленой униформой. Саперная лопатка в чехле. Темно–зеленая сумка с чем‑то круглым внутри. Гофрированные футляры от противогазов. Внимание хозяйственного бойца привлекло то, что ремешки были длинные, явно через плечо носить, хорошие ремешки, годные. Три аккуратных свертка камуфлированной пятнистой ткани непривычного вида. Сумка серого брезента, не пустая. Именно из нее Середа галеты с сахаром достал. Какая‑то книжка в пестрой обложке. Фляга в суконном чехле с большой странноватой крышкой. Еще три одинаковые сумки с петлями не пойми для чего. Лёха с интересом хапнул что‑то с сидений задних, оказалось немалого размера кинжалище странного, но злого вида. Толку от потомка все равно Семёнов не ждал — достаточно, чтоб машину вел, ишь стоит железяка наготове, поуркивает тихо, ждет, когда поедем. Черт рогатый! Она же бензин тратит! Семёнов опять почувствовал себя паршиво, тиканье возобновилось куда громче. Может, сказать потомку, пусть выключит двигло? Нет, не годится, вдруг нагрянут — а мы тут как тетерка на яйцах. Это Лёха может кинжальчиком любоваться, а остальные отлично понимают что происходит. Именно потому они все очень — очень нервные. У них жопу печет и между ушами на затылке холодно. Мозжечок мерзнет.

Семёнова передернуло. Судорожно сглотнул, спросил артиллериста:

— Что берем из этого?

— А все. Потом разберемся. Катушки придется бросить, иначе не поместимся. Остальное с собой — скороговоркой протараторил Середа.

— А это что за тряпки? — показал ему на аккуратные свертки камуфляжной ткани.

— Плащ–палатки ихние — и жестом фокусника артиллерист развернул сверток. К удивлению Семёнова это оказался треугольный большой кусок пятнистой ткани, с одной стороны — посветлее, с другой — потемнее. Артиллерист повертел немного лоскут в руках, не очень ловко из‑за раненой ладони. Попримеривался, потом сунул в разрез посередке голову, выпрямился. Действительно, плащ–палатка. Только голову не прикрывает.

— О, пончо! — брякнул не к месту Лёха, поигрывая сверкающим клинком.

— Точно. Еще бы усы и сомбреро — вылитый Эмилиано Сапата, вождь мексиканских трудящихся — непонятно, но явно в жилу ответил Середа, оглядывая себя.

— Понятно, снимай, давай — сказал хмуро недовольным голосом Семёнов.

— Погоди! — остановил его неожиданно потомок.

— Чего? — в один голос удивились красноармейцы.

— Мысль в голову пришла! У нас три плащ–палатки, три каски. Если на себя вы трое их нахлобучите — поди разбери, кто едет. По силуэту немцы не сразу догадаются.

— А ты что? — спросил Середа, явно заинтересовавшись и сразу поняв, что это за незнакомое такое слово — силуэт.

— Я вот эти шмотки надену. Сапоги мне впору, так вроде фриц габаритами с меня был. И покатим как фрицы. И хрен они сообразят! — воодушевленно сказал Лёха.

— А годно! — одобрил Семёнов.

— Вообще‑то ношение не своей формы карается расстрелом или повешением по законам военного времени. Мы, получается, диверсионистами становимся — задумался вдруг артиллерист.

— У лошадей бывает, селезенка ёкает — ядовито заметил Семёнов.

— Это ты к чему?

— А ты сейчас как та лошадь. Только головой ёкнулся — не менее ядовито ответил боец — забыл, что нам и так уже капец?

— Ну да, точно — спохватился Середа и, поспешно нахлобучив себе на голову каску спросил:

— Похож я на ганса?

— Вылитый. Давай показывай, как эту вещь напяливать? — поторопил его Семёнов, у которого тиканье утекающего времени сложилось с урчанием сгорающего зря бензина.

Стараясь не думать о том, что возможно они неправильно эту плащ–палатку надевают, и любой фриц это заметит, Семёнов влез в странно пахнущую чужим запахом одежку и поспешил сменить Жанаева. Хотел было и каску нахлобучить, потом подумал, что бурят с нервов расшатанных может пальнуть сгоряча, именно увидев вместо знакомого товарища своего чужой этот, как его — во, силуэт. Бурят и впрямь удивился. Отдал теплую винтовку и враскоряку, но шустро двинул к машине. Как ни напрягал слух Семёнов — все было тихо, только мотор ворчал, да брякнули тихо чем‑то бойцы пару раз. Провозились они минут десять. Куда дольше, чем он предполагал, и Семёнов весь извелся, не понимая, чем они там заняты. Наконец послышались шаги и из кустов высунулась немецкая каска, немного диковато выглядевшая в сочетании с азиатской мордой Жанаева. То, что бурят воодушевленно сосет вонючую сигаретку и улыбается во весь рот, красноармеец разглядел уже потом.

Лёха удивил своим видом. Вместо растяпистого потомка, стоял вполне себе германский солдат — в пилотке, не пойми откуда взявшихся мотоциклистских очках, скрывающих поллица, немецком кителе, но почему‑то в советских солдатских ботинках. Вот артиллерист был в немецких портках и сапогах. Также удивило то, что пока Семёнов караулил, ребята ухитрились разместить практически все имущество, развесив его на агрегате, отчего гусеничный мотоцикл стал еще внушительнее. А на полянке остались только три непривычного вида противогаза да банки к ним.

— Мы готовы! Бери каску — и рванули. Вы с Жанаевым сзади на сидушках, а я за Лёшей сяду — почему‑то воодушевленно и радостно заявил Середа. Лёха тоже весело лыбился.

Покосившись на него, Семёнов напялил глубокую и непривычную каску на свою башку.

Глянул на Середу. Тот протягивал ему открытую круглую коробочку из светлого картона. В ней сиротливо лежал ломтик темного шоколада.

— Вот, слопай! Лётный шоколад! Твоя порция!

Боец машинально закинул темно–коричневый треугольничек в рот. Разжевал горько–сладкое, садясь на мягкое и неожиданно удобное сиденье рядом с бурятом.

— Есть мысля сначала дернуть немцам в тыл, там они нас не ждут, подумают ведь они как? Что мы к своим рванем. На восток. Там и будут ждать. А мы — на запад, малой кровью, на территорию противника! А как выйдем подальше — проскочим петлей обратно — уверенно и воодушевленно заявил артиллерист.

— Годится! — пробурчал в ответ Семёнов с набитым ртом, и машина опять бойко залопотала игрушечными гусеничками по дороге.

Старший стрелок имперской бронепехоты Скотки Эрвин

Когда я увидел Карла, валяющегося на земле, и этих унтерменшей, шарящих у машины — то даже немного оторопел. Впрочем, если бы не этот сопляк, Макс, который, пыхтя, не глядя никуда, кроме как под ноги себе, топал следом… Винтовка сама скользнула в руку, привычно — все же опыт польской и западной кампании для меня не прошел даром. Но изготовиться я не успел — этот сраный болван, Макс, толкнул меня в спину, и я сам чуть не упал, едва удержался, почти уткнувшись стволом винтовки в землю. А когда поднял голову — это животное уже неумело целилось в нас из пистолета Карла. Поросячье дерьмо, чтоб тебе… Захлопали пистолетные выстрелы, посыпались листья и какой‑то мусор с кустов…

— Тревога! Тревога! Тревога! — заорал я, нажав на спуск не прицеливаясь, и завалился в кусты, толкнув боком так ничего и не понявшего еще Макса. Сопляк, недоделанный своим папашей! Хорошо, что эти дикари не умеют обращаться с оружием, не раз уже убедился… Выстрелил еще раз, но дернул спуск — ушло в сторону и вниз, подняло пыль на дороге — а я откатился, дернув затвор. Оглянулся на Макса — штутгартский недоумок, ну что ты возишься! Этот недоношенный молокосос, с выпученными на пол–лица глазами, пытался судорожными рывками выдернуть из‑под себя винтовку, лежа на ней всем телом, вдобавок запутавшись рукой в ремне.

— Идиот! Перевернись на спину, протухший пузырь с дерьмом! — рявкнул я на него.

От шоссе закричали наши — судя по всему, это те, кто конвоировал пленных. Пленную скотину гоняют тут который день, такое впечатление — взад–вперед. Очевидно, что‑то у них стряслось — мы слышали стрельбу и до того, почти все время, сейчас, наверное, произошла попытка побега.

Оттуда ударила короткая очередь — это хорошо, помогут. Пусть и высоко, на испуг — но эти ублюдки всегда пугались. Внезапно кто‑то закричал от нашего вездехода - «Тревога!'

Но голос не Карла… еще кто‑то из наших? Они кого‑то прихватили из конвоиров? Что за драный дьявол! На дороге вдруг зарычал двигатель нашего вездехода. Завели? Они завели наш вездеход?! Как они сумели, они же тупые животные? Хотя, у них тоже есть машины и танки, но примитивные… или все же среди них есть танкист или механик? Сраные говнюки!

Высунулся немного, выскочил чуть на дорогу, беглым огнем опустошил винтовку, жалея, что оставил каску в машине — но кто же знал… Да и не поможет на таком расстоянии, даже от пистолета, а там у Карла и его карабин лежит. Но было бы все‑таки привычнее и как‑то спокойнее.