Читать интересную книгу Возвращение на родину - Томас Гарди

- Это верно, - сказал Ибрайт. - Но до свадьбы нам, пожалуй, придется ждать еще очень долго.

- Сомневаюсь, чтобы вы стали ждать очень долго! Ты, очевидно, возьмешь ее в Париж? - Голос ее звучал устало и безнадежно.

- Я не вернусь в Париж.

- А здесь что ты будешь делать с женой на шее?

- Открою школу в Бедмуте, как и собирался.

- Но это же вздор! Там учителей хоть пруд пруди. А у тебя даже нет специального образования. Чего там можно достичь при таких условиях?

- Разбогатеть нельзя. Но с моим методом обучения, который столь же нов, как и правилен, я могу принести большую пользу своим ближним.

- Мечты, мечты! Когда бы можно было изобрести еще новый метод, его бы давным-давно изобрели в университетах.

- Нет, мама. Они не могут его изобрести, потому что не соприкасаются с людьми, для которых такой метод нужен, - то есть с теми, кто не получил начального образования. А я поставил себе целью внести серьезные знания в пустые головы, не забивая их сперва тем, что потом все равно придется вымести, прежде чем начинать настоящее ученье.

- Я бы могла тебе поверить, если бы ты сохранил свободу и не взваливал на себя такую обузу, но эта особа... Будь еще она порядочной девушкой, и то бы хорошего мало, но она...

- Она порядочная девушка.

- Ах, это ты так думаешь. Дочь иностранца-капельмейстера! Какую жизнь она вела? Даже фамилия у нее и та не настоящая.

- Она внучка капитана Вэя, и ее отец просто принял фамилию ее матери. И она благовоспитанна от природы.

- Его тут капитаном называют, но по нынешним временам всякий - капитан.

- Он служил в королевском флоте!

- Ну да, плавал по морю в каком-то корыте. А почему он за ней не смотрит? Благовоспитанная девушка не станет гонять по пустоши в любой час дня и ночи. Но и это еще не все. Одно время у нее что-то было с мужем Томазин, - я уверена, голову даю на отсечение.

- Да, Юстасия мне рассказала. Год назад он за ней немного ухаживал, но что в этом плохого? Я ее тем больше люблю.

- Клайм, - сказала его мать с твердостью, - у меня, к несчастью, нет доказательств. Но если она будет тебе хорошей женой - ну, значит, плохих вообще на свете нет.

- Мама, с вами, честное слово, можно в отчаяние прийти, - раздраженно воскликнул Клайм. - А я как раз сегодня хотел устроить вам встречу с ней. Но вы мне покою не даете, каждому моему желанью идете наперекор.

- Мне больно думать, что мой сын женится бог знает на ком! И зачем только я до этого дожила... Нет, это слишком, я этого не вынесу!

Она отвернулась к окну. Дыханье ее участилось, губы раскрылись и дрожали.

- Мама, - сказал Клайм, - что бы вы ни сделали, вы всегда будете дороги мне - это вы знаете. Но одно я имею право сказать: я достаточно взрослый и сам знаю, что для меня лучше.

Миссис Ибрайт некоторое время стояла молча и вся дрожа, как бы не в силах вымолвить слово. Затем она ответила:

- Лучше? Разве это лучше для тебя - губить свое будущее ради такой сластолюбивой бездельницы? Самый твой выбор доказывает, что ты не знаешь, что для тебя лучше. Ты отрекаешься от всех своих мыслей, всю свою душу предаешь - в угоду женщине.

- Да. И эта женщина - вы.

- Как можешь ты так дерзить мне, - сказала его мать, вновь поворачиваясь к нему с глазами, полными слез. - Ты бесчеловечен, Клайм, я от тебя не ожидала.

- Весьма вероятно, - невесело ответил он. - Вы не знали, какою мерою вы мне мерите, а потому не знали и того, какой мерой вам самой будет отмерено.

- Ты отвечаешь мне, а думаешь только о ней. Ты во всем за нее.

- Значит, она этого достойна. Я никогда не поддерживал того, что дурно. И я забочусь не только о ней, я забочусь о себе, и о вас, и о том, чтобы все было хорошо. Но когда женщина невзлюбит другую, она безжалостна!

- Ох, Клайм, не старайся переложить на меня вину в твоем собственном слепом упрямстве. Если уж ты хотел связаться с недостойной, зачем было для этого приезжать домой? Сделал бы это в Париже, там оно более принято. А ты приехал сюда - мучить меня, одинокую женщину, и раньше времени свести меня в могилу! Зачем вообще ты здесь? Уж там бы и был, где твоя любовь!

Клайм хрипло проговорил:

- Вы моя мать. И больше я ничего не скажу - я только прошу прощенья за то, что считал этот дом своим. Не буду дольше навязывать вам свое присутствие; я уеду. - И он вышел со слезами на глазах.

Был солнечный день в начале лета, и вереск во влажных лощинах уже перешел из коричневой стадии в зеленую. Ибрайт дошел до верхнего края впадины, образованной склонами, спускавшимися от Мистовера и Дождевого кургана. К этому времени он успокоился и теперь оглядывал открывавшийся оттуда вид. В более мелких ложбинах меж пригорков, разнообразивших очертания большой долины, буйно разрослись свежие молодые папоротники - позже летом они достигнут высоты в пять или шесть футов.

Клайм немного спустился по склону, бросился на землю там, где из одной лощины выбегала тропка, и стал ждать. Сюда он обещал Юстасии привести свою мать, чтобы они могли сегодня встретиться и подружиться. Но эта попытка кончилась неудачей.

Он лежал в ярко-зеленом гнездышке. Папоротники вокруг него, хотя и обильные, были на редкость однообразны - целая роща машинным способом нарезанной листвы, мир зеленых треугольников с зубчатыми краями - и ни единого цветка. Воздух был тепл и влажен, как в парильне, тишина стояла немая. Из всех живых тварей только ящерицы, кузнечики да муравьи попадались здесь на глаза. Казалось, это древний мир каменноугольного периода, когда растительных форм было немного, да и те все споровые - папоротники и хвощи, и нигде ни бутона, ни цветочка, только однообразный лиственный покров, в котором не пела ни одна птица.

После того как Ибрайт пролежал там несколько времени в мрачном раздумье, слева над вершинами папоротников проплыла белая шелковая шляпка и он мгновенно и безошибочно определил, что она покрывает голову его любимой. Сердце его встрепенулось, радостное тепло охватило его всего, он вскочил на ноги и громко воскликнул:

- Я знал, что она непременно придет!

На минуту она скрылась в овражке, затем из чащи выступила вся ее фигура.

- Ты один? - протянула она разочарованным тоном, неискренность которого тут же выдал вспыхнувший на ее щеках, румянец и слегка виноватый смешок. - А где же миссис Ибрайт?

- Она не пришла, - глухо ответил он.

- Жаль, я не знала, что мы будем одни, - сказала она серьезно, - что нам предстоит такой приятный, беззаботный вечер. Ведь удовольствие, о котором не знаешь заранее, наполовину пропадает, а если его предвкушаешь, оно удваивается. Я за весь день ни разу не подумала, что ты сегодня будешь весь мой. А уж когда что-нибудь наступило, оно так скоро проходит!

- Да, очень скоро.

- Бедный Клайм! - продолжала она, нежно заглядывая ему в лицо. - Ты такой грустный. Что-то случилось у тебя дома. А ты не вспоминай. Не важно, что есть, будем радоваться тому, что кажется.

- Но, милая, что же мы будем делать? - спросил он.

- А то же, что и до сих пор - жить от встречи до встречи и не думать о завтрашнем дне. Я знаю, ты всегда об этом думаешь, я вижу. Но не надо, Клайм, дорогой. Хорошо?

- Ты, право, как все женщины. Они рады построить свою жизнь на любом случайно подвернувшемся обстоятельстве. А мужчины готовы земной шар заново сотворить, чтоб он был им по вкусу. Послушай, Юстасия. Есть один вопрос, который я твердо решил больше не откладывать. Твои рассуждения о мудрости Carpe diem {Лови момент (лат.).} на меня сегодня не действуют. Дело вот в чем: наш теперешний образ жизни скоро придется прекратить.

- Это все твоя мать!

- Да. Не подумай, что я стал меньше любить тебя, раз заговорил об этом. Но ты все-таки должна знать.

- Я боялась своего счастья, - беззвучно, одними губами, сказала она. Слишком оно было острым и всепоглощающим.

- Да ведь у нас же все впереди. Во мне еще сил на сорок лет работы, почему же ты отчаиваешься? Сейчас это у меня просто крутой поворот. Но люди, к сожалению, слишком склонны думать, что двигаться вперед можно только по прямой.

- Ну это ты уж пускаешься в философию... Да, конечно, эти препятствия, такие огорчительные и непреодолимые... но в известном смысле их можно приветствовать. Потому что они позволяют нам равнодушно смотреть на те жестокие шутки, которыми любит забавляться судьба. Бывало ведь, - я слышала, - что люди, которым вдруг выпадало очень большое счастье, даже умирали от страха, что не доживут до того, чтобы им насладиться. И меня в последнее время одолевали порой такие же страхи... Но теперь этого уже не будет. Пойдем пройдемся.

Клайм взял ее за руку, с которой она уже заранее сняла перчатку - они любили гулять так, рука в руке, - и повел ее сквозь заросли папоротников. Они представляли собой совершенную картину любви в полном расцвете, когда шли в этот предвечерний час по долине и солнце садилось справа, отбрасывая их тонкие призрачные тени, длинные, как тополя, далеко влево на заросли папоротника и дрока. Юстасия шла, закинув голову, с ликующим и чувственным блеском в глазах, торжествуя свою победу, - одна, без всякой помощи, она сумела завоевать мужчину, который во всем был ее идеальной парой - по воспитанию, внешности и возрасту. А у него бледность, вывезенная им из Парижа, и ранние отметки времени и мысли на его лице были сейчас менее заметны, чем когда он только что приехал, и прирожденное здоровье, энергия и крепость сложения снова хоть отчасти восстановились в правах.