Королева затравленно взглянула на самоуверенную графиню и ничего не сказала. Убедившись, что она так и промолчит, графиня позвала Власту. Та вошла под руку с Ольгицей.
Королева стояла в стороне от графини, однако Ольгица сразу же «отыскала» ее своими незрячими, но всевидящими глазницами.
— Вы нуждаетесь в моем совете, королева?
— Как и вы — в моем, графиня Ольбрыхская, — взволнованно ответила Мария Гонзага.
— Вы помните мой титул и мою родовую фамилию. Как это благородно с вашей стороны, ваше величество!
— И знаю, что, лишившись титула, вы предстали перед миром госпожой Ягодзинской.
— По фамилии матери.
— Все это в прошлом. Король уже распорядился, чтобы вам вернули ваш титул. Все будет сделано согласно существующим в вашем государстве, — она выразилась именно так: «в вашем государстве», — традициям. Вердикт с соответствующим решением получите прямо здесь, в Кракове. Послезавтра.
— Это будет справедливо, ваше величество.
— Я прослежу, чтобы в этот раз справедливость не оказалась отрешенной от истины Христовой. А теперь идите за мной.
Они прошли маленькую комнатку, и потом королева еще долго ступала каким-то узким полутемным коридором, который, как поняла графиня, вел к черному ходу, замаскированному где-то во флигеле, со стороны королевских конюшен.
— Сейчас он пройдет по этой дорожке, — отклонила Мария Гонзага сиреневую занавесочку на маленьком окошечке, из которого открывалась часть садовой аллеи.
— Не утруждайте себя, королева, занавесочка мне не мешает, — неожиданно заметила Ольгица.
Мария-Людовика вздрогнула, растерянно всмотрелась в лицо предсказательницы и буквально отбросила от себя ткань.
— Впрочем, отодвиньте ее, иначе не сможете проследить, когда он выйдет.
Медленно сочились томительные минуты ожидания. Королева почти неотрывно смотрела в окно, позволив себе при этом несколько раз мельком взглянуть на Власту. Эта необычная в своей красоте девушка оставалась для нее загадкой: кто она, почему оказалась рядом с провидицей?
— Вы тоже пытаетесь стать ясновидящей? — поинтересовалась Мария Гонзага, в очередной раз отвлекаясь от созерцания двора.
— Я больше, чем ясновидица, — вежливо объяснила Власта. — Я поводырь ее.
Диана еле сдержала улыбку. Королева окатила обеих высокомерным взглядом. Обычно таких дерзких шуток она не прощала.
— Это в самом деле очень трудно — быть поводырем провидицы, ваше величество, — некстати поддержала Власту слепая.
Владислав IV появился лишь тогда, когда женщины решили, что он отказался от сегодняшней прогулки. Ступил на крыльцо, постоял на нем и медленно сошел на выложенную разноцветным булыжником дорожку. Он был в черном дорожном плаще, без головного убора — беспредельно уставший, основательно состарившийся седовласый человек. Он старался идти ровно, приподнимая подбородок, даже наедине с собой пытаясь сохранять хоть какие-то остатки королевского величия. Однако походка его уже стала предательски шаркающей, стариковской.
— Это закрытый дворик. Он прогуливается здесь один. Ежедневно. В течение получаса, — вполголоса объясняла королева извиняющимся тоном, словно бы хотела оправдаться: «Разве я виновата, что королевой можно было стать, только пойдя под венец с таким вот — старым и больным?»
— Я видела, — молвила Ольгица, как только король скрылся из вида. — Видела его.
— Он появится еще раз, — заволновалась Мария Гонзага. — Дойдет до конца дворика и вернется.
— Это уже для вас важно, королева, что он еще способен дойти и вернуться. Мне же нужно спросить ИХ…
— Простите, кого спросить? — снова напряженно всматривалась ей в невидящие глаза королева.
— Высшие Силы. Нужно поговорить с ними.
— С Высшими Силами? Разве они существуют? Очевидно, вы хотели сказать: с Господом Богом?
— Бог занят сугубо земными делами, он здесь ни при чем. Но говорить с ним еще предстоит, это верно. Каждому.
— Значит, как вы сказали: «поговорить с Высшими Силами»? — растерянно уточнила богобоязненная королева.
— Иногда это удается. Когда они благосклонны ко мне, грешной.
— Простите, королева, ответ получите завтра. А пока прикажите доставить меня туда, где вы соизволите расположить нас.
— Понятно. Остановитесь в посольских палатах, — покорно смирилась с ее «вразумлением» Мария-Людовика. — Вам отдадут две уютные комнатки. Сейчас поручик отвезет вас туда, а его люди составят вашу охрану.
— Нам придется жить здесь под охраной? — удивилась Диана.
— И под покровительством королевы. Ничего не поделаешь, времена такие.
* * *
Через несколько минут Ольгица и Власта уехали, и графиня де Ляфер осталась один на один с королевой. Какое-то время они обе нервно прохаживались по залу, думая каждая о своем и не решаясь заговорить. Это был своеобразный поединок отчаянного молчания, победить в котором могла только королева. Независимо от того, какое оружие из своего полубожественно-коварного арсенала она изберет.
— Я не прочь сделать вас придворной дамой. Первой придворной дамой, — теребила платочек Мария Гонзага, не в силах сдержать свое волнение. — Вы ведь, наверное, догадываетесь, как мне не хватает в этой варварской стране нашего, парижского, окружения.
— Мне его и в Париже обычно не хватает, поэтому охотно верю.
— Бросьте, графиня, это от пресыщенности. Вы еще не знаете, что такое одиночество.
— Боюсь, что даже я не смогла бы заполнить всю ту пустоту, которая образовалась вокруг вас.
— Я и в самом деле не прочь заполнить ее, — продолжала королева, погруженная в свои мысли. — Причем с вашей помощью. Попутно мы бы подумали о богатом, титулованном партнере для вас… Но, независимо от того, какой срок накукует Владиславу IV эта ведьма — графиня Ольбрыхская, мне и так ясно: времени у него немного. Тем более что активного времени, когда с ним еще будут считаться, у него осталось совсем мало. Но как только короля не станет, жизнь моя в Варшаве окажется невозможной. Иезуиты сожгут меня на медленном огне.
— И этому тоже охотно верю. Три ночи назад сама чуть было не подверглась этому.
— О, да… Поручик доложил мне. Это ужасно.
— В таком случае я правильно поняла вас, ваше величество. Нам следует позаботиться уже не о том, как бы укорениться в Варшаве, поскольку похоже, что свое время мы упустили, а о том, как более или менее достойно вернуться в Париж.
— Именно об этом я и хотела просить вас, графиня.
— Что я должна делать?
— Возвратиться во Францию.