рождают деньги, нищета порождает нищету. Это правило распространяется как на людей, так и на страны. Дикари всегда считают, что они сами могут чем-то управлять. Этот Алик вот тоже в тайне надеется, что я его здесь главным сделаю. Чтобы он через несколько лет начал мне же условия ставить? Не выйдет. Проходили уже. Все их иллюзии пройдут, когда мы сделаем то, ради чего всё это начали. Введём всемирные цифровые деньги. И запретим все наличные. Кто контролирует деньги – тот контролирует мир. Всем миром легко будет управлять со смартфона, попивая сок где-нибудь на острове в Карибском море. Можно будет отменять, вычёркивать из списков живущих любых людей, любые страны, просто блокируя им доступ к финансам. Местные царьки со своими оловянными солдатиками станут абсолютно бесполезными. Всех их заменят несколько бухгалтеров и аудиторов. А если кто-то решит выпустить свои деньги-фантики, то отправится рассказывать о своих успехах к Каддафи и Хусейну».
Мадлен от приятных мыслей улыбалась сама себе и потирала сухие ладошки.
«Сейчас русский народ думает, что плохо живёт. С завистью смотрит на европейцев и американцев. Скоро русские будут завидовать неграм в Кении или Руанде. Россия станет такой же нищей и дикой, как какая-нибудь Эфиопия с Сомали… только с морозами и снегами. Простой поход за хлебом в магазин для них станет опасной операцией. А хорошие земли на юге страны мы найдём кем заселить… Непрерывные гражданские войны, бестолковая финансовая и экономическая политика, коррупция и ленивые чиновники сделают жизнь на этой территории невыносимой. А главное, мы не оставим людям надежды на её улучшение. Толковые и инициативные уедут. Алкоголизм и паршивое образование сделают из оставшихся безропотное стадо, которое мы загоним на север. На их любимый Русский Север!»
Мадлен громко и радостно рассмеялась.
«Будут как индейцы в резервациях: бегать с песнями вокруг костра, пить огненную воду и почитать древних идолов. А чтобы они не сдохли с голоду, мы разрешим им открывать казино. А для несогласных мы опять организуем Гулаг. Пусть сюда, как в зоопарк, приезжают китайцы и индусы. Те, кто тоже надеется избавиться от нашей опеки. Пусть любуются, что их ждёт в случае непослушания. Вот тогда этот Алик и пригодится. Как главный по русским резервациям: он же мечтает стать Сталиным. Вот только Великой Империи здесь больше не будет никогда… Люди, которые живут от зарплаты до зарплаты, люди, которые завязли в ипотеках и кредитах, в мечтах о ненужных вещах, люди, которые не знают, как спланировать свою жизнь на полгода вперёд, не смогут даже понять, что произошло с их страной. Мы делали это в 1917 и в 1991 – сделаем ещё раз. Всего за десять лет исчезнет даже память о России. Отменим её историю, её культуру, её науку. Если кто и вспомнит о ней, то только как об ужасном кошмарном государстве и ленивом жадном глупом народе. И тогда мои предки будут отомщены…»
*****
В это же время, когда Мадлен мечтала об уничтожении России, произошла ещё одна встреча. Саша Бланк заехал в гости к Мухтару Казбековичу Гаджиеву – местному начальнику полиции.
Он любил бывать у него дома. Такого вкусного седла барашка, запечённого с овощами в специально сделанной для этого печи, он не пробовал больше нигде.
– Надеюсь, вы помните, кто помог вам занять это место? – напомнил Саша, когда великолепный ужин подошёл к концу.
Александр Аркадьевич действительно лично ходил в Министерство внутренних дел, согласовывая кандидатуру Гаджиева. Но тогда это нужно было ему самому. Саша хотел, чтобы губернатор всегда чувствовал, что за каждым его шагом внимательно наблюдают. И ещё он должен был контролировать руководство диаспор, влияние которых увеличивалось с каждым днём. Но Сашин план не сработал. Губернатор, даже зная о постоянном контроле, воровал, будто собрался жить ещё триста лет. И тот, кто должен был за ним смотреть, тоже не стеснялся.
Не только сам Мухтар Казбекович, но и несколько его родственников, которых он пристроил на хлебные места, стали долларовыми миллионерами. И разбогатели они именно на связях с диаспорами, помогая в выделении выгодных заказов из бюджета и собирая дань с каждого прибывшего гастарбайтера.
Но сейчас это было уже неважно. Теперь начальник полиции и Александр в одной связке. Оба понимали, что нужны друг другу. Их объединил общий враг – новый кандидат в губернаторы.
– Я хорошо помню, Александр Аркадьевич, что вы для меня сделали. Но если власть поменяется, мне не удержаться. И думаю, что и вам с новым губернатором сойтись не получится.
– Не буду спорить – вы правы. Ни вам, ни мне не нужен этот выскочка. Его надо убрать. Не напрямую, конечно. Нужно что-то придумать, чтобы он сам снялся.
– Есть у меня кое-какие мысли. Давно за ним присматриваю. И нашёл слабые места.
– Вы мне не рассказывайте. Мне об этом знать не нужно. Мне нужен результат.
«Не хочет на себя ничего вешать, – подумал Мухтар Казбекович. – Мало ли что, а он чистенький. Мол, глупый Мухтар сам всё придумал. Но мы не в обиде. Знаем, с кем дело имеем. К тому же у нас и свои планы имеются».
– А насчет этой злобной старушки – Мадлен фон Грей, – которая везде свой нос сует, у вас никаких мыслей нет? – спросил Саша. – Она, кажется, вообще не хочет, чтобы выборы состоялись. У неё какая-то своя игра.
– Нет, Александр Аркадьевич. О таких людях нам думать не по чину. Каждый сверчок, знай свой шесток.
Саша понял, что зря спросил. И разозлился сам на себя: «Расслабился. А начальник полиции не дурак. Он же тебя этой ведьме первый и сдаст. Счетов в западных банках и другого имущества у Мухтара полно. Не будет он этим рисковать. Одно дело – прижать какого-то местного никому не известного кандидата-голодранца, а совсем другое – задеть того, кто может за пару секунд сделать тебя самого нищим и невыездным».
Александр взболтнул лишнего потому, что мысли о Мадлен не выходили у него из головы. Кроме личного карьерного интереса в этом деле, у Саши появились новые и необычные для него причины разрушить её планы.
Три месяца назад он оказался в местном монастыре. В период богоборчества его не смогли закрыть даже большевики, и поэтому уже несколько веков он действовал без перерыва, став одним из центров православия всей страны.
Настоятелем монастыря был могучий старик почти двухметрового роста. Когда-то он работал хирургом в ЦКБ. В Москве о нём ходили легенды. Попасть к нему на лечение мечтала вся элита. Но двадцать лет назад он