Такова сама жизнь, ее финал! Разве при всем этом шестьсот тысяч наших калек-переселенцев не имеют права попытаться стать счастливыми победителями своего недуга?! Порой простые условности становятся непреодолимым барьером прогрессу… Разумная ложь во сто крат полезнее правды… Люди хотят чувствовать себя справедливыми и мудрыми, добрыми и честными, они согласны, чтобы их обманули, но красиво и умно, только бы убедили их, что они именно такими и являются, какими мечтают себя видеть… Так нужно же кому-то стать чернорабочим…»
Семеро ближайших друзей Николиана полностью разделяли его взгляды. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы начать строительство «Виктории» и ловко скрыть истинный источник получения энемы… Но… Николиан боялся… «Люди хотят быть обманутыми и одновременно не желают знать о том, что обмануты».
Всего несколько раз в своей жизни Николиан испытывал действие реминиса. То удивительное состояние блаженства, ни с чем не сравнимого ощущения собственной мудрости и всеобщей гармонии, когда все окружающее принимает необыкновенно острые признаки целесообразности и прелести, навсегда запомнились ему. Да, именно реминис и поможет! Таблетки счастья и здоровья! Еще одна небольшая ложь — в этом помог ему Мартин Стелкер своим «научным открытием». Реминис оказался очень нужным для процессов обмена веществ. Таблетки счастья, здоровья и долголетия!
По правде говоря, Мартин Стелкер колебался:
— Послушай, Николиан… Может, следует остановиться…
— Что? — Джерри презрительно улыбнулся.
— Нужно все взвесить… Мы с тобою не дети…
Мартин был на семь лет моложе Джерри.
— Да, к сожалению, уже не дети… И потому мы сами должны решать собственную судьбу. Никто не сделает этого ни за тебя, ни за меня. Нас с тобой многое объединяет, Мартин. У тебя тоже нет матери, как и у меня. Я не желаю возвращаться на Землю. И ты не хочешь. Мы останемся здесь. Но, согласись, бессмысленно оставаться на планете, сознавая, что все тобою созданное вместе с тобой и исчезнет. Или, скажем, прилетят сюда новые переселенцы — молодые, сильные, здоровые. Они будут подчеркнуто снисходительны к нам, калекам. Это унизительно. Ты смиришься? Нет. Значит, цель у нас с тобою одна. И путь один. Ты убедишь большинство наших людей в пользе реминиса, Виталий Гар организует его массовое производство… Так нужно… Реминис освобождает человека от болезненных сомнений. Это необходимо. Необходимо даже нам самим. Мы не должны сомневаться ни в чем. «Виктория» — будущее нашей планеты, будущее каждого из нас… А одно-два тела в год… такая мелочь. Время от времени будут прилетать земляне. Они, понятно, боятся, но прилетать не откажутся… В конце концов, мы не прекратим заказывать разные грузы, оборудование… Кто-то из прилетевших может и заболеть…
А потом… потом Дюлия начнет диктовать свои условия!..
Из дневника Ферроса Вейна
«Вчера я имел возможность убить его. Убить Николиана Джерри. И если б хоть малейшая надежда была, что это изменит что-то на Дюлии, я без колебаний исполнил бы свой долг. Но вполне очевидно — ничего не изменится. Не стало б Николиана. Не стало б меня. Но осталась бы «Виктория». А остановить «Викторию» мы не в состоянии. Система Николиана работает безотказно. Шестьсот тысяч переселенцев, отравленных реминисом, и четыреста тысяч дюлийцев, «рожденных» «Викторией», — это уже единый общественный организм»…
— Добрый» день, Феррос. Вы, кажется, хотели меня видеть?
— Да, — ответил профессор с досадной беспомощностью.
Поднялся из-за стола. За последнее время он трижды пытался встретиться с Николианом Джерри, но тот демонстративно избегал встреч. И вот вдруг сам пришел к профессору в лабораторию.
Джерри сел к столу спокойно, основательно, по-домашнему.
— Как вам работается, профессор?
Феррос ничего не ответил, нервничая, достал сигарету. Приход Николиана явился для него полной неожиданностью.
— Напрасно курите, профессор. Даже эти арниковые сигареты… еще с Земли… Нужно беречь себя, — заметил покровительственно. — Так как вам у нас на Дюлии? Только откровенно, профессор.
Феррос промолчал опять. Николиан протянул ему свою коробочку с мелкими таблетками. Реминис.
— Угощайтесь.
— Благодарю… Не употребляю…
— Напрасно…
— Вполне возможно.
— Что вам не нравится у нас на Дюлии? — В голосе Николиана звучало искреннее беспокойство, и, у профессора Вейна мурашки пробежали по спине. «Что это? Издевательство? Цинизм? Безумие?» Но, собравшись с силами, спокойно ответил:
— Все.
— Вам все не нравится? — также спокойно спросил Николиан.
— Да.
— Вам не нравится ваше помещение, где имеется все необходимое для жизни и даже для любых прихотей… Вам не нравится возможность самостоятельно распоряжаться собственным временем… Вам, наконец, не нравится, что никто ни к чему вас не принуждает…
— От меня требуется лишь одно…
— Оставьте, профессор, — перебил его Николиан. — Это требует от вас не Дюлия, а сама жизнь… Но к этому мы вернемся несколько позже, с вашего позволения… Вам не нравится, что вам сразу предоставили возможность работать, творить… Я убежден, что лучших лабораторий вы не видели в своей жизни… Но наша лаборатория вам не нравится… И наша библиотека… И покладистые, послушные дюлийцы, собственно, ваши слуги… Все вам не нравится. Так, профессор?
Николиан Джерри положил в рот таблетку реминиса, не спеша разгрыз ее, проглотил.
— Вы уже все знаете о Дюлии. По крайней мере — многое. Точно так же, как и мы многое знаем о вашей миссии, к слову сказать, и о «Программе трехсот»… — Говоря, Николиан, при внешнем безразличии, внимательно наблюдал: какое впечатление произведет сказанное им. Но тщетно. — Не обижайтесь, что я не смог сразу встретиться с вами, когда вы хотели этого, но… у меня столько неотложных дел, — и в глазах засветилась насмешка. — Однако нам и вправду давно уже пора поговорить, спокойно посоветоваться, обмозговать все, наконец, пофилософствовать, как землянин с землянином, точнее, как дюлиец с дюлийцем… Вас не обидело, что я так сказал? Ведь вы тоже, по сути, дюлиец.
— Нет! — со злым ударением ответил Феррос. — Я не чувствую себя дюлийцем.
— Напрасно… Впрочем, можете продолжать чувствовать себя землянином, который никогда не возвратится на Землю.
— Вы так думаете? — невольно вырвалось у профессора, и он с досадой заметил, как некстати уверенно и с иронией прозвучал его голос, замер в испуге: вдруг Николиан заподозрит, догадается об установившейся у них радиосвязи с Землей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});