загружала ее какой-то работой.
Дни в отсутствие новостей текли медленно и одновременно пролетали удивительно быстро, но наконец-то прошли и они, и однажды утром, спустя шесть недель после того, как нога Софии Владимир ступила на землю Цирцеи-4, было объявлено, что корабль миссии «Исследование и наблюдение» наконец-то достиг орбиты и готовится к приземлению.
Новость по общей связи объявил колонии сам коммандер, и геокорпус с самого утра находился в состоянии лихорадочного возбуждения. Уже до обеда было выпито в два раза больше кофе и чая, чем обычно. Громче двигались по полу колесики стульев. Чаще мигали голоэкраны. То один, то другой коллега Софии вдруг подскакивал со своего места и несся к окну, чтобы поглядеть в сторону ворот Базы, — и после минуты бессмысленного разглядывания так же стремительно несся обратно.
— Ну что, — спрашивал его кто-то, хоть ответ и был известен, — видно?
— Еще нет. Ждем.
— Ждем.
Во второй половине дня София переслала начальнику для подписи отчет с нулями почти во всех графах, и уже было решила все-таки выпить с Эльвирой и другими геологами чай, как в коридоре раздался знакомый голос и застучали по полимерному покрытию знакомые стремительные шаги.
Анна.
В полевой форме со светоотражающими полосами, напряженный и немного бледный, он ворвался в кабинет, швырнул на стол защитный шлем и, пропустив мимо ушей вопросы, которыми его тут же засыпали, резко бросил:
— Корабль сел. Все свободны. Встреча миссии завтра в десять утра на площади. — И, не меняя тона и даже как будто не повернув в ее сторону головы: — София, останься.
Геологи стали торопливо собираться, укладывать личные вещи, переводить компьютеры в режим сна — все под пристальным взглядом начальника, который встал у своего стола, скрестил на груди руки и неотрывно наблюдал.
София впервые видела, как Анна в самом прямом смысле использует свое служебное положение в личных целях. Помещение очистилось от людей очень быстро, а когда затихли голоса, он прошагал через кабинет и вдобавок ко всему закрыл ведущую в коридор дверь.
И отчего-то стало чуточку труднее дышать.
— Как ты, волнуешься? — спросил Анна уже обычным голосом, обернувшись, и тут же признался сам: — Я места себе не нахожу. Почти сто человек с оборудованием, машинами и десятком роботов, готовых работать день и ночь… сто чужаков, представь себе. На Цирцею никогда еще не прилетало столько людей и роботов одновременно. Тут будет полным-полноинопланетян.
Он подошел к машине для напитков и нажал на кнопку с кофе, продолжая говорить, пока полимерная чашка наполнялась.
— У меня плохое предчувствие. Я из-за этого не спал сегодня всю ночь, снилась всякая чепуха, грозы, молнии… Но, ясное дело, они не отменили приземление из-за меня. Я бы на их месте не отменил.
— А ты им говорил? — спросила София, осознавая теперь, что бледность и нервозность начальника имеют под собой вполне рациональное основание.
Анна отпил горячий кофе и дернул плечом.
— Ты думаешь, они стали бы слушать?.. Это здесь, на Цирцее-4, мое мнение что-то еще значит, а там оно — пустой звук. Вот если бы к моменту прилета у нас была хоть какая-то зацепка помимо этих искусственных птиц и травы, тогда… Если бы мы могли предложить им хоть что-то ценное, а не только догадки!
И вдруг он резко поставил чашку на столик, расплескав кофе, и на одном дыхании громко и почти зло проговорил:
— София, я знаю, я — трус! Мне надо было давным-давно с тобой поговорить. Я и Аманда…
— Я не сказала тебе: Зельда попросил у меня копии данных Фрейи. Тоже хотел узнать, что ей удалось собрать внизу, — проговорила она безжалостно безразлично, хотя сердце уже при первых словах рухнуло куда-то в ноги. — Я отдала.
— Формальность, — отмахнулся он. — Даже если бы мы оба были против, они бы все равно их забрали. София, я тебя прошу: не делай вид, что ты не слышала. Так только хуже.
— Но ведь программу «Стандарт» отменили, — заметила она все тем же ровным тоном, правда, неосознанно сжав лежащие на коленях руки. — Мы уже не кандидаты. Мы не должны отчитываться друг перед другом.
На красивом лице Анны проступили вина и… досада. Как будто и он ждал от нее большей чуткости, понимания — и не дождался. Как будто думал, что она откликнется на его горячее «я — трус» совсем другим, может быть, скажет, что он не виноват или что угодно, но только не будет так сдержана и холодна.
— Я думал, за это время мы уже перестали быть друг для друга просто кандидатом и кандидаткой.
София не умела на такое реагировать. Она промолчала.
— Думаешь, почему все это время я отсиживался в Главном доме? — спросил он после паузы, видимо, убедившись, что кроме молчания ему ничего не дождаться. — Я пытался найти способ оставить тебя здесь… и это невозможно вне рамок программы «Стандарт». Точнее, возможно, если за это проголосует большинство взрослого населения колонии. А ононепроголосует.
Еще бы оно проголосовало, подумалось Софии. Лея ведь фактически указал ей на дверь.
— Еще и весь этот фарс в день нашего возвращения, — продолжил Анна, будто читая ее мысли. — Лея так трясется за спокойствие колонии, что готов закрывать глаза на все на свете, включая чужую технологию под боком. Он даже не хочет понимать, что с момента появления стены происходящее касается всех нас, а не только тех, кто «ищет приключений». Но нет, оказывается, во всем виноваты ты и я. — Анна раздраженно фыркнул. — Не существа, которые построили у нас под ногами целый город и создали стену, аты и я!
Он был так беспомощен в своем негодовании и поражении, что ей даже стало его жалко. И ведь он просил за нее… Знал с самого начала, что ему откажут, и все равно просил!..
— Командование Зельды предложило мне сделку, — призналась София, и отчего-то теперь и ее голос прозвучал виновато. — Я могу остаться, даже не участвуя больше в программе «Стандарт». На их условиях.
Он буквально впился в нее глазами.
— Военные, даже так? И Зельда готов за тебя поручиться?
— Готов, — сказала она.
— В обмен на что?
Она перевела взгляд на окно, за которым богато поливало улицы дневным светом яркое солнце, и уже приготовилась ответить, но тут земля под их ногами задрожала. Зазвенели стекла, завибрировал пол, и София и Анна с одинаковыми вскриками сползли под столы, когда мебель закачалась и заходила ходуном.
Трясло сильно. Крупно. Чрезвычайно.
Вибрация не прекращалась около минуты; тяжелая, плотная, вызывающая мурашки и покалывание в кончиках пальцев, как если бы их