Читать интересную книгу Пирамиды Наполеона - Уильям Дитрих

— Звезды, — предположила Астиза.

— Верно, но какие именно?

Мы все недоуменно покачали головами.

— Но это же просто! Драконис или Драко. Дракон. — Он провел линию, соединяя звездные отверстия; получилось что-то вроде извивающейся змеи или тощего дракона. — Я полагаю, что созвездие должно стать путеводной нитью для владельца медальона.

— И куда же может привести эта путеводная нить? — удивился я.

— Кто знает? Звезды кружат в ночном небе и меняют положение в зависимости от сезонов. Само по себе созвездие еще ничего не значит, важно связать его с каким-то календарем. Поэтому какой же нам прок от этого знания?

Мы ждали какого-то ответа, надеясь, что вопрос не был риторическим.

— Я не знаю, — продолжил Енох. — Хотя в древности временные расчеты поглощали умы людей. Некоторые храмы строились исключительно для того, чтобы их алтари освещались именно в день зимнего солнцестояния или осеннего равноденствия. Путь солнца считался подобным пути жизни. Но на этом изделии нет никаких указаний на конкретное время.

— Верно, — сказал я.

Тут мне вспомнился календарь, показанный Монжем в трюме «Ориента», тот самый, что захватили в крепости, где содержался в заключении Калиостро. Может быть, обе эти вещи принадлежали раньше старому колдуну? Не таится ли в том календаре какая-то подсказка?

— Если не знать, когда именно следует воспользоваться этим медальоном, он останется никчемной безделушкой. И еще, как вы думаете, почему вот эта черта делит круг пополам?

— Понятия не имею, — признался я.

— Вот эти зигзаги почти наверняка древние символы воды.

Его слова удивили меня. Я-то считал, что это горы, но Енох уверил нас, что именно так египтяне изображали волны.

— Но меня озадачивает вот эта штрихами намеченная пирамидка. И подвески… а-а, вы только взгляните сюда.

Он пригласил нас склониться поближе. Примерно посередине каждой стреловидной подвески имелась выемка или зарубка, не замеченная мной раньше, она, видимо, отмечала особо важную часть стрелки.

— Уж не масштаб ли это? — предположил я. — Эти зарубки задают шкалу измерения?

— Есть такая вероятность, — согласился Енох. — Но они также могут быть точками соединения со второй частью данного медальона. Думаю, господин американец, ваш медальон кажется нам непонятным потому, что его конструкция пока не завершена.

* * *

Именно Астиза предложила мне оставить медальон у старика, чтобы тот поискал подобные знаки в своих книгах. Поначалу мне вовсе не понравилось такое предложение. Я успел привыкнуть к ощущению тяжести на шее, дающему уверенность в том, что загадочный знак всегда со мной. С какой стати мне отдавать его почти незнакомому человеку?

— От него же все равно нет никакого толку, пока неизвестно его предназначение, — разумно заметила девушка. — На улицах Каира любой воришка может сдернуть подвеску у вас с шеи. А в подвале ученого отшельника она будет спрятана надежно, как в склепе.

— А ему можно доверять?

— Разве у вас есть выбор? Много ли ответов вы получили с тех пор, как завладели этой вещицей? А вдруг Енох за день или два сумеет разузнать что-то новенькое?

— А чем мне заниматься в это время?

— Поспрашивайте ваших же ученых. Может, кто-то сообразит, почему здесь изображен именно Дракон. Если мы будем искать сообща, то быстрее найдем разгадку.

— Итан, стоит ли так рисковать? — буркнул Тальма, с подозрением поглядывая на Астизу.

И правда, что нам известно об этой так называемой жрице? Однако сердце подсказало мне, что страхи Тальма преувеличены и я уже не одинок в своих поисках, а нежданно-негаданно обрел союзников, способных помочь мне разгадать головоломку. Надо довериться воле богини.

— Нет, она права, — заявил я. — Нам нужна помощь, иначе мы не продвинемся ни на шаг. А если Енох сбежит с моим медальоном, то его будет ловить вся французская армия.

— Сбежит? Он же пригласил нас жить в его доме.

Мне предоставили такую спальню, о которой я много лет мог только мечтать. Прохладная и тенистая комната с высокой кроватью под кисейным пологом. Изразцовый пол покрыт мягкими коврами, а медная раковина и кувшин отделаны серебром. Просто сказка по сравнению с грязью и пеклом нашего похода! И все-таки у меня создавалось ощущение, что меня завлекли в какую-то странную историю, и я попробовал проанализировать произошедшие со мной события. Случайно ли я встретил эту египетскую гречанку, говорящую по-английски? Случайно ли брат этого чудака Еноха напал именно на меня, прорвав цепь пехотинцев в битве при пирамидах? Не странно ли, что Бонапарт не только разрешил, но и одобрил такое прибавление к моей свите? Складывалось впечатление, что этот таинственный медальон, точно магнит, магическим образом притягивает к себе людей.

Определенно настала пора задать несколько новых вопросов моей предполагаемой служанке. После купания и отдыха я нашел Астизу в главном дворике, где уже царила тень и прохлада. Рабыня сидела у фонтана в ожидании моих вопросов. Она тоже успела искупаться, переодеться и причесаться, и теперь ее волосы сияли, как обсидиан. Выпуклости грудей соблазнительно проступали из-под льняных складок платья, на маленьких ступнях появились легкие сандалии. Изящество девушки подчеркивали ручные и ножные браслеты и шейный египетский крестик, все это придавало ей такое очарование, что трудно было не потерять ясность мысли. Тем не менее я должен был кое-что выяснить.

— Почему он называл тебя жрицей? — спросил я с ходу, присаживаясь рядом с ней.

— Уверена, вы не думали, что мои интересы ограничиваются обслуживанием вашей персоны, — спокойно ответила она.

— Я понимаю, что ты далеко не простая служанка. Но кому ты служишь как жрица?

Взгляд ее широко открытых глаз стал серьезным.

— Той вере, что уже более десяти тысяч лет пронизывает все религии: вере в существование иных, не видимых нами миров и мира тайных знаний, недоступного для нашего понимания. Исида способна открыть путь в те миры.

— Так ты закоренелая идолопоклонница?

— А что значит идолопоклонница? По сути это слово — всего лишь образ, подобие, возвращающее нас в те времена, когда образ жизни человека согласовывался со сменой сезонов, с солнечным циклом. Если это идолопоклонничество, то я истинно верую в такие образы.

— Но что именно включает в себя твоя вера?

— Я верю, что жизнь имеет особое назначение, что некоторые знания лучше оставить в тайне, а некоторые силы — скрытыми от употребления. А явленные силы должны использоваться во благо.

— Не пойму, я привел тебя в этот дом или ты привела меня?

Она мягко улыбнулась.

— Неужели вы думаете, что мы встретились случайно?

Я раздраженно хмыкнул.

— В моих воспоминаниях еще живет пушечная стрельба.

— Вы выбрали кратчайший путь к александрийской гавани. Нам поручили следить за путешественником в зеленом сюртуке, который, возможно, прибудет в сопровождении Бонапарта.

— Нам?

— Моему хозяину и мне. Тому самому, кого вы убили.

— И ваш дом по чистой случайности оказался на нашем пути?

— Нет, мы сами заняли дом сбежавшего мамелюка. Мы с хозяином захватили его, а наши слуги принесли нам ружья.

— Вы едва не убили Наполеона!

— Не совсем так. Хранитель целился не в него, а в вас.

— Что?

— Совет верховных жрецов полагал, что лучше всего просто убить вас, пока вы не узнали лишнего. Но у богов, очевидно, иные планы. Тот хранитель практически никогда не промахивался, но вас ему не суждено было убить. После взрыва, когда я пришла в себя, то увидела перед собой ваше лицо. И я поняла, что у вас есть особое предназначение, каким бы несведущим вы ни казались.

— Какое предназначение?

— Трудно представить. Пока очевидно, что вам положено как-то охранять то, что нуждается в защите, или использовать то, что требует должного использования.

— Какая защита? Какое использование?

Она покачала головой.

— Мы не знаем.

Клянусь громоотводом Франклина,[46] мне еще не приходилось слышать такой бессмыслицы. Мне предлагали поверить, что именно моя пленница нашла меня, а не наоборот.

— А о каком хранителе ты толковала?

— Жрец-хранитель посвящен в древние знания, пять тысяч лет тому назад сделавшие эту страну самой богатой и красивой в мире. До нас также доходили слухи об этой подвеске — обнаружив ее, Калиостро не смог умолчать от восторга — и о бессовестных людях, способных ради нее на грабежи и убийства. Но вы получили медальон, совершенно не ведая о его назначении! Почему Исиде понадобилось отдавать его в ваши руки? Однако сначала он привел вас ко мне. Потом нас — к Ашрафу, а от Ашрафа — к Еноху. Секреты, спокойно спавшие тысячелетия, пробудились от грохота французских пушек. Пирамиды трепещут. Боги встревожились и указывают нам путь.