Отца Павла так и тянуло перекрестить нечистого, да что толку? В лагере говорили: от обычного креста, даже и архиерейского, бесам ни горячо ни холодно.
— Можешь звать меня Натаниэлем.
Демон протянул лапу через костер. На пальцах поблескивали недлинные, но острые на вид когти. Отец Павел застыл. Полковник отобрал у него котелок, наполнил водой и подвесил на прутик над костром. Только после этого Жерар бросил демону:
— Не дразни его. Он еще совсем свеженький, вчера из лагеря. Их там не учили ручкаться с потенциальным противником.
— Извините. — Демон улыбнулся. — Я не хотел вас задеть.
Отец Павел почувствовал, что сейчас сделает что-то ужасное, например набросится на демона и опрокинет его мордой в костер или застрелит из винтовки. К счастью, подкатила малая нужда, и настолько сильно, что, не говоря лишнего слова, священник шмыгнул в негустой кустарник.
Когда он выбрался оттуда, чай уже закипал. Полковник щедро сыпанул заварки и наполнил кружки. Отец Павел принял свою, обжег руку, сдержал ругательство и поставил кружку на землю. Полковник и демон спокойно похлебывали кипяток.
— Что новенького? Как там у вас со строительством?
Демон пожал плечами:
— Строим понемногу. Мы бы давно уже закончили и ушли, если бы не эти ваши… контрмеры. Вот вы, Жерар, военный, наблюда…
Жерар неловко двинул рукой, и половина кипятка из его кружки выплеснулась прямо на колени демону. Демон замолчал на полуслове и печально уставился на темное пятно, расползающееся на штанах. Полковник захлопотал, предлагая демону то платок, то приложить к ошпаренному месту нож. Отцу Павлу оставалось только гадать, что собирался сказать нечистый и почему Жерар предпочел, чтобы это не было сказано. Когда суматоха с кипятком улеглась, бес налил себе еще чаю и продолжил:
— Я, собственно, и у вас, отец Павел, собирался спросить. Как у священника…
Отец Павел не помнил, чтобы он представлялся демону. Впрочем, чему удивляться?
— Так вот, я хотел поинтересоваться. Зачем, по-вашему, люди затеяли эту войну?
Священник, который в забывчивости как раз отхлебывал из своей кружки, поперхнулся и закашлялся. Жерар услужливо хлопнул его по спине и тут же отдернул руку. Тряся в воздухе отбитой кистью, он пробормотал:
— Черт, преподобный, ну и спинища у тебя.
Однако отцу Павлу было не до того. Фыркнув, как кот, он уставился на демона. Священнику казалось, что праведный гнев, кипящий в его взгляде, должен если не испепелить нечистого на месте, то хотя бы смутить. Однако тот и в ус не дул и спокойно попивал чай.
— Мы?!
Голос у отца Павла был хриплый, но — слава заступнице Екатерине — хотя бы не дрожал.
— Мы затеяли эту войну?
— Конечно мы.
Как ни странно, ответил не демон, а полковник:
— Они спокойно маршировали на небеса, ну, может, спалили две-три деревни или, скажем, четыре-пять городов, но это уже побочный эффект…
Показалось или в голосе полковника звучала ирония? Отец Павел взглянул на военного как раз вовремя, чтобы заметить, как Жерар ему залихватски подмигивает. Демон, напротив, помрачнел.
— Шутите?
В тихом и ровном тоне послышалась угроза.
— А ведь вы правы, полковник. Думаете, что насмехаетесь надо мной, а говорите правду. Мы просто хотим попасть домой. Мы блудные дети. Он…
Тут демон взглянул вверх, туда, где далеко в бледном небе зарождались пыльные смерчи.
— Он никогда не относился к вам как к детям, никогда. Вы — орудие, розга. Вы можете сделать больно. Но розгой посекут и ее сломают, а дети помирятся с отцом. Вы уже проиграли…
Отцом Павлом овладела странная раздвоенность. С одной стороны, он ощущал, что сидит у костра в редеющих сумерках, в руке его кружка с чаем, напротив — демон и полковник. С другой, он будто стоял в стороне. Голос демона доносился издалека, и с каждым словом говорящий казался тому, первому отцу Павлу, все прекрасней и совершенней. Вместе с тем второй отец Павел отчетливо видел, как разворачиваются тусклые змеиные кольца, как поблескивает чешуя. Он видел, что каждое слово демона шлепается на песок и оборачивается червяком и эти червячки быстро и сосредоточенно ползут в сторону Жерара. Вот первый достиг ботинка, взобрался по ребристой подошве и впился в голую кожу ноги между штаниной и голенищем. За ним последовал второй, третий — и вот уже Жерар свалился на песок и забился в корчах, и изо рта его пошла кровь, а червячки все ползли и ползли. Второй отец Павел понимал, что надо броситься и оглушить демона и оттащить Жерара от костра, куда он неумолимо скатывался, но второму отцу Павлу мешал первый — сидел неподъемной тушей и пялился на демона, будто тот говорил невесть какие истины.
Неизвестно, что бы произошло, но в этот момент песок по сторонам заколыхался, рассеялся и оттуда выскочили низенькие фигурки.
С криком «дави гадов» они подбежали к костру и принялись давить ногами все еще ползущих червяков. Голоса их звучали как-то странно, и прошло несколько секунд, прежде чем отец Павел осознал — это были детские голоса. Между тем демон зашипел и начал уползать. Он уже совсем было исчез среди серых песчаных холмов, когда маленькая нога в сандалике наступила на него и размазала, как спелую ягоду шелковицы. Только тут отец Павел с удивлением понял, что демон тоже был червяком. Кто-то толкнул котелок, и он опрокинулся, заливая пламя. Горячие угли зашипели. Повалил черный дым. Мир на секунду расплылся перед глазами священника, а потом оба отца Павла снова стали одним, и этот отец Павел наконец-то вскочил и кинулся к Жерару.
Того уже окружили пять или шесть детей в разномастных, но хорошо подогнанных хаки. Один мальчик, худенький, черноволосый, стоял на коленях и поддерживал голову полковника, чтобы тот не захлебнулся кровью. Еще двое навалились на руки и ноги, прижимая судорожно бьющееся тело к земле. Старший, светловолосый паренек с острыми скулами и подбородком, снимал с пояса обернутую тканью фляжку. Дети действовали столь споро и слаженно, что ясно становилось — им это не впервой.
— Отойдите.
Голос прозвучал снизу. Отец Павел обнаружил, что подросток с флягой стоит рядом с ним. Выгоревшая на солнце макушка топорщилась коротким ежиком и едва доставала отцу Павлу до груди.
— Отойдите, не видите, что ли, — вы мешаете.
В голосе мальчишки звучала спокойная усталость и давняя привычка командовать. И, подчинившись этому тону, отец Павел попятился. Вмешался он только тогда, когда подросток отвинтил крышку фляги и поднес горлышко к щелкающим зубам Жерара.
— Что это?
— Яд, конечно.
Пареньки за спиной священника захихикали.
— Вы что, идиот? Не знаете, как изгоняют демонов? Это святая вода. Не та дрянь, что вы скидываете, а настоящая. Ее отец Герасим благословил.
Прежде чем священник успел спросить, кто такой Герасим, мальчик разжал Жерару зубы и протолкнул горлышко фляги тому в глотку. Раздалось бульканье. Полковник замер на секунду, а затем закашлялся и согнулся пополам. Его скрутило с такой силой, что вцепившиеся в руки и ноги мальчишки отлетели в стороны. Некоторое время полковник стоял на коленях, кашляя и содрогаясь, а потом его начало рвать. Отец Павел с ужасом смотрел, как вместе с кровью и блевотиной выходят розовые червиные хвосты. Их было много. Очень много. Слишком много для одного человека.
— Тринадцать тысяч демонов с легкостью уместятся на кончике иглы, так ведь, святой отец? А он намного больше игольного кончика или даже ушка.
Предводитель детей ухмылялся, и отец Павел заметил, что двух зубов у него не хватает, а нижняя губа недавно была разбита и на ней запеклась кровь. Неожиданно священник понял, что совершенно не может определить, сколько мальчику лет. Десять? Четырнадцать? Это было странно. Что он, детей никогда не видел? Отогнав дурацкую мысль, священник откашлялся и сказал:
— Спасибо. Вы спасли моего друга…
— Это ваш друг? Ну-ну. Вот отнесем его к нам и посмотрим, какой он друг.
Мальчишка кивнул своим, и четверо ребят покрепче, поднатужившись, взвалили полковника на плечи. Голова Жерара бессильно свешивалась, из угла рта стекала темная струйка.
— Он выздоровеет?
— Друг-то ваш? А что с ним сделается? Жаль только, воду хорошую потратили. У нас запас почти кончился.
Паренек вернул фляжку на пояс, сложил руку козырьком и оглядел пустыню. Повернувшись к священнику, он объяснил:
— Надо отсюда валить, а то, когда приползает один, за ним еще два десятка тащатся. Больше чем с двумя-тремя мы не справимся. Да и противно.
Мальчик передернул плечами и зашагал в голову колонны. Отец Павел вздохнул, подобрал винтовку полковника, куртку и рюкзак и последовал за детьми.
Засыпал отец Павел трудно. В старом бункере было душно. Священника устроили на верхней койке, где в пяти-шести сантиметрах от лица уже тянулись черные провода неработающих коммуникаций. Справа ржавел огромный горб воздухоотводника, с нижних нар посвистывали — там спали усталые носильщики.