Осенью 1934 года в помещении бывшей церкви шереметьевского особняка раздались первые удары молотков - началось сооружение стендов и оборудование залов. Приступил к работе методический совет ДЗН во главе с Перельманом. В него вошли академики Д.С. Рождественский, А.Е. Ферсман, А.Ф. Иоффе и Н.И. Вавилов, профессор-оптик М.Л. Вейнгеров, астрономы Г.Г. Ленгауэр и В.И. Прянишников, физики Э.П. Халфин и М.П. Бронштейн, писатель Л.В. Успенский и художник А.Я. Малков. Экспозиция Дома строилась на строгой научной основе и в соответствии со школьными программами. В предисловии к брошюре «Сильны ли вы в арифметике?», изданной ДЗН, Перельман писал: «Задачи, которые вы встретите в нашей книжечке, не похожи на задачи, обычно задаваемые по математике в школе. Тем не менее эти вопросы не выходят за рамки школьных программ». Это высказывание полностью относится ко всей экспозиции Дома занимательной науки.
ДЗН открылся 15 октября 1935 года. И сразу же в его двери полился поток экскурсантов. Конечно, Камский не преминул «выловить» первого посетителя - им оказался ученик 8 «а» класса школы №6 Смольнинского района, оставивший запись в книге отзывов: «Дом занимательной науки мне вообще понравился. Но есть недостатки: 1) Мало времени для осмотра Дома; 2) Некоторые экспонаты или не готовы или почему-то их не показывают. В целом все сделано хорошо, но если ДЗН исправит эти недостатки, то будет еще лучше. Больше всего мне понравился отдел оптики. Этот Дом наверняка привлечет множество посетителей».
Годом позже в ДЗН пришел 50-тысячный посетитель - рабочий Ленэнерго.
Какой же была «начинка» Дома занимательной науки? Почему она, словно магнит, притягивала к себе великое множество экскурсантов?
Перенесемся мысленно в прошлое и войдем в Дом занимательной науки, каким он был в конце 1939 года, в пору своего расцвета [43]] .
К тому времени в его четырех отделах насчитывалось более 350 крупных экспонатов. Кроме того, несколько сот мелких (диапозитивы, карты, схемы, рисунки, приборы, игры, панно) были вмонтированы в стены, стояли на подставках, лежали на столах, висели на щитах и стендах.
В ДЗН отсутствовали трафаретные грозные надписи: «Руками не трогать!» Напротив, вас приглашали: «Трогайте, пожалуйста, сколько душе угодно!». Один из работников ДЗН, Н.Г. Тимофеев, замечательный конструктор экспонатов, сетовал, что приходится слишком часто реставрировать или чинить тот или иной прибор, побывавший в соприкосновении с руками школьников. Яков Исидорович утешал Тимофеева:
- Это же очень хорошо, что ломают! Стало быть, интерес к экспонату не угасает. Если перестанут ломать, значит, он перестал впечатлять. Делайте экспонаты рукоупорными, вот и все!
Известный афоризм К.С. Станиславского о том, что театр начинается с вешалки, к ДЗН не подходил, ибо Дом занимательной науки начинался гораздо дальше от его вешалки - еще на улицах города, где были расклеены яркие, необычные афиши, сочиненные Л.В. Успенским:
Когда в Гонолулу настает полночь.
В Ленинграде наступает полдень.
В этот час в Ленинграде.
Фонтанка, 34.
Ежедневно открываются двери
Дома занимательной науки.
В котором вам расскажут
О времени, о Земле, о небе.
О числах, о цвете, о звуке
И о многом другом.
Или такая:
Далекие страны, исчезнувший лес,
И недра морозной Сибири
Вам будут показаны в Доме чудес,
Фонтанка, тридцать четыре.
«Предисловием» к ДЗН был и его двор. Прямо от великолепной чугунной решетки ворот на мостовой белой эмалевой краской нанесли широкую полосу. У ее конца, возле входной двери, поставили каменный столбик с табличкой: «Собственный меридиан Дома занимательной науки. Координаты: 59°57' сев. широты, 30° 19' вост. долготы».
Собственный меридиан!
Говоря языком штурманов, посетитель, едва войдя во двор ДЗН, сразу же приводился к истинному меридиану знаний…
Но и это еще не все. В фойе устроили буфет «с причудами». Наряду с обычными стаканами, блюдцами и чайными ложками здесь была и «оперельманенная» посуда. Из бутыли, стоявшей в битом льду, наливали кипящий чай. Вы начинали размешивать сахар ложечкой, но она таяла быстрее сахара… Уже потом вам объясняли, что бутыль - это сосуд Дьюара [44]] , а ложечка сделана из сплава Вуда, тающего при 68 градусах.
В мире планет
Главное чудодейство, конечно, совершалось в самом Доме, в его залах. Первый из них - зал астрономии (мироведения); его экспозицию разработали Я.И. Перельман и В.И. Прянишников. Все экспонаты этого зала представляли собой овеществленные страницы книг - перельмановской «Занимательной астрономии» и «Занимательного мироведения» В.И. Прянишникова.
Внимание посетителей здесь привлекало огромное, во весь круглый плафон искусственное небо (диаметр 5,5 метра), на котором светились, мерцая, звезды. Когда глаз привыкал к полутьме, становились заметными на фоне рукотворных небес «ленинградские» созвездия октября - обе Медведицы, Кассиопея, Орион. Небеса медленно поворачивались вокруг недвижной Полярной. Перемещение светил сопровождалось рассказом экскурсовода о планетах и звездах. Каймой искусственному небу служили силуэты хорошо знакомых исторических памятников и зданий, подсвеченные изнутри: Смольный, Адмиралтейство, Петропавловская крепость, Пулковская обсерватория. Биржа с ростральными колоннами; все они «сидели» на своих местах, строго ориентированные по странам света.
В центре зала стоял объемный экспонат, наглядно опровергавший ходячее представление о том, будто Солнце всегда восходит точно на востоке я заходит строго на западе (что имеет место лишь в случае равноденствий). Над земной полусферой скользили по трем дугам лампочки, изображавшие Солнце. Средняя дуга моделировала дни равноденствий, верхняя - путь Солнца в самые длинные дни года, нижняя - в самые короткие. С помощью этого нехитрого прибора разъяснялись также причины разной продолжительности дня и ночи, «белых» ночей и многих других - всего более сотни - астрономических явлений.
На стене светился превосходно выполненный из папье-маше выпуклый ландшафт видимой части Луны. Масштаб изображения был выбран с расчетом - именно такой Луна видится нам, землянам, в пору полнолуния. Рядом с макетом возвышалась двухметровая модель звездолета, сделанная по собственноручному эскизу К.Э. Циолковского, присланному по просьбе Перельмана. В звездолет можно было войти. На пульте управления светились приборы. Застекленный отсек-оранжерея зеленел свежими овощами: по мысли Циолковского, в каждом космическом корабле должен быть свой огород, и растения в нем будут развиваться, несмотря на отсутствие силы тяжести. Через иллюминаторы открывался величественный вид космоса, далеким шариком голубела Земля…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});