Как известно, в знаменитом сражении при Фермопилах из трехсот спартанцев выжили двое, что бы там ни думал Голливуд. Гонца, отправленного Леонидом в Фессалию, затравила общественность — как всегда, после сражения нашлись толпы героев-политруков, указывающих, как правильно нужно поступать в той или иной ситуации. В результате воин повесился. Аристодем, тяжело раненный и единственный из спартанцев взятый в плен, когда вернулся, тоже хлебнул бед по-крупному. Он погиб в сражении при Платеях через два года, все-таки сумев обелить свое имя: «бился как исступлённый, выходя из рядов, и погиб».
Кстати говоря, «фабрика грез» на тему Фермопил вообще ни разу не выдала хоть чего-то близкого к исторической правде, согласного с первоисточниками. Дойдя в конце концов до анекдота — сняв фильм «300» по комиксу. Надо полагать, листануть летописи оказалось слишком сложно, а написано скучно: букв уж больно много. Идея подумать, как это триста бойцов могут противостоять многотысячному войску, тоже не пошла. Хотя что судить Голливуд, если даже в советских учебниках истории описание сражения при Фермопилах не соответствует первоисточникам, а российские вообще даже листать страшно. Для начала защитников Фермопил было далеко не триста и даже не двести девяносто девять — собственно говоря, одних спартанцев там было более тысячи, если, конечно, считать спартанцами девятьсот илотов из вспомогательного отряда. А сам царь Леонид был только предводителем защищавшего проход войска. В котором даже в последнем этапе сражения, кроме отряда Леонида в триста харь полноправных граждан Спарты и девятисот илотов, присутствовал отряд феспийцев под командованием Демофила, сына Диадрома, разделивший судьбу спартанцев, и отряд фиванцев численностью в тысячу гоплитов. Собственно, последние и погубили защитников прохода, в разгар сражения перейдя на сторону противника. За что, однако, Ксеркс отблагодарил их своеобразно, заклеймив перебежчиков вплоть до их предводителя — Леонтиада — своим личным клеймом. Более того, «историки» пишут о некоем предателе, проведшем персов в тыл грекам, но забывают посчитать при этом тысячу фокейцев, погибших, защищая эту тропу. Про четыре с половиной тысячи греков, отправленных Леонидом поддержать защитников тропы и разбитых персами, вообще забыли все, кроме профессиональных историков. Хотя именно вернувшиеся остатки этого отряда и отпустил Леонид, когда понял, что положение безнадежно и защитники Фермопил практически окружены. Оставшись защищать проход со своими тремястами телохранителями, плюс легковооруженные илоты, и двумя тысячами гоплитов союзников, дабы дать оставшимся время оторваться от противника и продержать войско персов еще какое-то время.
Доблесть царя Спарты несомненна, его охраны — тоже, но кто помнит о добровольно оставшемся со спартанцами Демофиле и его воинах, и уж тем более о спартанских илотах?
Бедмод же явно не желает войти в какую-нибудь сагу трусом, устрашившимся малолетнего головореза, как тот показал, насколько он опасен. Это не только стоит опалы от ярла, но и смерти в поединке. Погибни он — никто никогда не попрекнет потомков его именем.
Тренировки касательно противостояния рогатине у меня были, но меньше, чем сейчас хотелось бы, в результате я чувствовал себя несколько неуверенно. Когда у тебя оружие в три раза уступает в длине оружию противника, поневоле начнешь нервничать.
Выбора у меня не было: нужно как-то срывать дистанцию. Чего мой противник мне позволять не собирался.
Бедмод кружил по площадке, не давая мне приблизиться к себе контратаками и периодически сам лениво атакуя копьем. Испытывать, насколько хорошо бригантина выдержит колющий удар рогатины, мне совершенно не хотелось, достать его рук тоже не получалось. Попытки срывать дистанцию он успешно парировал, отходя назад и в сторону, в комплекте с ударами по ногам. Рубящие удары копья практически мгновенно сменялись уколами куда бог пошлет. Если бы не мои тренировки с Сигурдом, он бы меня несомненно заколбасил, причем довольно быстро. Первый раз я вообще зевнул капитально, получив рубящий в колено и в следующее мгновение укол в район печени. Будь на мне кольчуга, тут бы мне и конец пришел. Возможно. Спасла прочность пластин бригантины и поворот корпуса в момент удара — копье отрикошетило, повредив кожу основы. Ранение в ногу пока не привело к заметной потере боеспособности, но оптимизма это мне не прибавило. Затяжка поединка приводила бы к нарастанию преимущества противника.
По-моему, А’Тулл тоже нервничал: чего я стою, он уяснил, и давать мне время в расчете на ошибку счел опрометчивым, невзирая на бонусы от моей кровопотери. Как бы я уже его ошибкой не воспользовался.
Лезвие рогатины блеснуло в сторону головы, я блокировал ударом цзяня, этот ублюдок крутанул копье, воспользовавшись его же импульсом, и вместо ожидаемого мною удара вниз в живот-ноги описал лезвием рогатины полный круг и ткнул меня острием в горло. Спасло меня только то, что я вовремя дернулся в сторону, получив вместо прямого удара острием в горло режущий лезвием рогатины по кольцам на шее. И больше с перепугу, чем осознанно, бросился вперед, махнув цзянем в направлении руки противника, что держала выброшенное вперед копье. На этот раз убрать руку из-под удара Бедмод не сумел. Я ощутил отдачу от удара, противник вскрикнул, малхус врезался в подставленный щит, шаг вперед — и выброшенный вперед цзянь вонзился в щеку противника, располосовав ему половину лица. В следующую секунду противник секанул меня мечом по груди, держа его обратным хватом. Умудрился выдернуть не раненой рукой, закрываясь висящим на шее щитом. Это был его последний успех. Короткий малхус перерубил ему вторую руку. Бедмод успел глухо вскрикнуть, прежде чем и цзянь ударил его в лицо. На этот раз более удачно.
После боя на меня не то что напал мандраж — правильнее сказать, я присел отдохнуть, одолеваемый мыслями о бренности жизни и отходя от адреналина. Сегодня меня чудом не убили. Сантиметр-два в сторону — и острию копья было бы куда зацепиться в хауберке. А дальше — разорванные ударом кольца и лезвие рогатины в моей шее. Те исключения, что помогли выжить при ударах в шею, только подтверждают правила. Кроме того, я был легко ранен в колено: удачный рубящий Бедмода попал между наголенником и набедренником, рассек кольчугу на штанах и кожу на колене. От больших повреждений, видимо, спасли поножи и неудачный угол удара. Еще один, очень сильный, удар пробил юбку и, несомненно, ранил бы меня в бедро, если бы не мое нерациональное бронирование, а именно — наличие набедренников, которые в принципе для пехотинца необязательны. Наборная юбка моей бригантины в большинстве случаев вполне надежна. Тут мне опять повезло. Несколько сантиметров вверх — и копье, вполне возможно, пробило бы мне низ живота в районе тазобедренного сустава.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});