Читать интересную книгу Власть Талисмана - Грэм Хэнкок

Но на этот раз обстоятельства сложились иначе. Местный городской глава, граф Раймон д'Альсар, сочувствовал катарам и немедленно выслал верховых гонцов в Монсегюр, расположенный в 70 км к югу. Получив известие, лорд замка, некий Пьер-Рожер из Мирпуа, решил перейти от слов к делу. Вечером 28 мая 1242 года он прибыл в Авиньон с отрядом тяжеловооруженных рыцарей, истребивших всю команду инквизиторов численностью в 10 человек. Позднее один из убийц, Биллем Голарианский, объяснял, что они совершили нападение ради того, чтобы «дело инквизиции угасло, вся земля стала бы свободной, и больше бы не было другой инквизиции».[629]

Что за попытка выдать желаемое за действительное! Вместо того чтобы стать предвестником гибели для инквизиции, Авиньон оказался бикфордовым шнуром, который привел к Монсегюру, вскоре осажденному армией короля Франции, молодого Людовика IX (как можно ожидать от будущего католического святого, он безжалостно преследовал еретиков). Осада началась в мае 1243 года и закончилась спустя 10 месяцев яростных атак и бомбардировок капитуляцией Монсегюра в марте 1244 года.

В замке нашли убежище более 200 катарских perfecti, включая Бертрана Марти, имевшего сан епископа. Очевидцы сообщают, что 17 марта 1244 года все они были «с побоями и насмешками выведены из крепости Монсегюр».[630] Ниже по склону на ровном участке большая прямоугольная площадка, обнесенная деревянным палисадом, была заполнена хворостом, соломой и варом. Без каких-либо церемоний солдаты подожгли кучу хвороста и побросали связанных еретиков через палисад. «Там, — по заверению одного из комментаторов этого периода, — они испытали пламя преисподней».[631]

Последние катары

Падение Монсегюра было катастрофой, но оно все же не ознаменовало конец катаризма. Борьба между инквизицией и еретиками продолжалась до конца 1240-х годов и сопровождалась множеством новых казней. К примеру, в 1245–1246 годах тулузской инквизиции пришлось разбирать дела с участием жителей более 600 мелких городов и деревень.[632] В одной из таких деревень под названием Мас-Сент-Пуэль к западу от Кастельнодари, о которой сохранились более подробные записи, инквизиторы Бернар де Ко и Иоанн де Сен-Пьер подвергли допросу 420 жителей, подозреваемых в ереси, что составляло более двух третей ее населения. В двух инквизиторских реестрах, сохранившихся до нашего времени, описаны допросы более 5500 разных людей из 104 мест. Известно, что первоначально существовало 10 таких реестров.[633]

Катарская ересь, попавшая в мощные тиски бездушной и хорошо организованной бюрократии, умирала медленной смертью. В 1250-х годах инквизитор Райнье Саккони с удовлетворением отметил, что во всей Окситании осталось не более 200 perfecti;[634] по мнению историка Джозефа Стрейера, это количество было слишком незначительно «для сохранения структуры катарской церкви».[635] В результате, хотя ересь дожила до следующего века, ее позиции были так сильно ослаблены инквизицией, что она больше не представляла угрозы для католицизма.[636]

Последний всплеск катаризма произошел на возвышенностях графства Фуа — старого центра сопротивления. Здесь в 1299 году perfectus по имени Пьер Отье вместе с небольшой группой своих сторонников стал проповедовать среди пастухов и крестьян, обитавших в этой суровой местности. В течение нескольких лет он пользовался огромным успехом и даже организовал некое подобие катарской церкви, но на самом деле у него не было никаких шансов. Вскоре на него начали охоту такие прославленные инквизиторы, как Бернар Гюи, Жоффрей д'Абли и Жак Фурнье. В 1309 году произошло неизбежное, и Отье был схвачен. Мы знаем, что он вытерпел десять месяцев допросов в тюрьме инквизиции и в конце концов был сожжен заживо в 1310 году.

Оставался еще один видный perfectus, до которого не дотянулась рука инквизиции, некий Биллем Белибаст. Покинув негостеприимные пределы Окситании, он нашел убежище в небольшой катарской общине на границе Испании. Там его нашел тайный агент инквизиции, который втерся к нему в доверие и в конце концов убедил его нанести короткий визит в Окситанию. Весной 1321 года он был схвачен, закован в кандалы, осужден и приговорен к смерти. Осенью 1321 года его сожгли на костре.[637]

Он был последним примерно из 5000 «совершенных» катаров, которых официально сожгли заживо во имя христианского бога за 112 лет после начала альбигойских крестовых походов в 1209 году.[638] Он также был последним катаром, чье имя сохранилось в исторических хрониках.

Тихая естественная смерть?

Возможно, ересь сохранялась еще в течение нескольких лет в каких-нибудь отдаленных уголках Окситании, пока ее не искоренили инквизиторы, слишком незначительные для упоминания в официальных хрониках, но падение Монсегюра в 1244 году, новый период гонений и казнь Отье и Белибаста в 1310 и 1321 годах действительно были концом для катарской веры.

Множество катаров бежало из Окситании. Некоторые скрывались в близлежащих регионах Испании, где следовало бы остаться Белибасту, другие находили убежище ближе к дому, среди своих единоверцев в Северной Италии, но инквизиторы не дремали и там. В ноябре 1276 года все члены катарской общины в Сермионе были арестованы, а в феврале 1278-го около 200 катаров были схвачены и сожжены в Вероне — в штаб-квартире Тулузского епископата катарской церкви в изгнании.[639]

В. долгосрочной перспективе единственным надежным убежищем казалась древняя Византийская империя, где богомилы, имевшие тесные духовные связи с катарами, сохраняли сравнительно прочные позиции почти до конца XIV века. В 1325 году, через четыре года после казни Белибаста, папа Иоанн XXI жаловался правителю Боснии на еретиков, которые бегут в его страну и находят там убежище.[640]

Хотя территория Византийской империи, строго говоря, находилась под юрисдикцией Константинопольского патриархата, а не папы римского, папский престол постоянно вмешивался в дела этой части света с начала XIII века — примерно с того времени, когда на Западе начались альбигойские крестовые походы.[641] К примеру, папа Григорий IX, создавший инквизицию в 1233 году для истребления катарской ереси, почти одновременно с этим лишил сана католического епископа в Боснии за нерешительные действия против богомилов и заменил его представителем доминиканского ордена. Григорий также объявил крестовый поход против Боснии для искоренения местной ереси. Этот поход, продолжавшийся до 1240 года, добровольно возглавлял герцог Хорватии. «На самом деле, — отмечает Бернард Гамильтон, — это была война Венгрии против Боснии, получившая статус крестового похода».[642] В другой раз, в 1238 году, папа призвал своего союзника, венгерского короля Белу IV, устроить крестовый поход против Болгарии, однако это мероприятие было остановлено монгольским вторжением в Венгрию в 1241–1242 годах.[643]

В XIV веке турки-оттоманы пришли в движение и организовали ряд военных кампаний, включив в состав своего мусульманского государства многие регионы бывшей Византийской империи. Они завоевали Болгарию в 1393 году, и с тех пор на этой земле больше никогда не слышали о богомилах; последняя сохранившаяся запись о богомильстве в Болгарии датируется не позднее чем 1370 годом.[644] В Боснии эта ересь просуществовала еще некоторое время, но была уничтожена после вторжения султана Мехмеда II по прозвищу «Завоеватель» в 1463 году.[645] К концу XV века население Боснии почти полностью было мусульманским.[646] «После затраты больших усилий на опровержение ереси и, самое главное, на полицейскую работу, — говорит Малькольм Ламбер, — катары в конце концов были побеждены западной церковью. С другой стороны, византийское богомильство умерло тихой естественной смертью…»[647]

Хотя инквизиция так и не добралась до Болгарии и Боснии, ее жестокий успех в Окситании и свидетельства катарских беженцев, рассказывавших об ужасах, творящихся на Западе, должны были оказать деморализующее воздействие на богомильскую церковь. Возможно, это объясняет утрату внутренней энергии, которая становится очевидной в богомильстве с начала XIV века; эта еретическая церковь, все еще процветавшая на Востоке, как будто отказалась от всяких претензий на свою всемирную миссию. Мусульмане способствовали ее окончательному краху, но даже без их участия католическая и православная церкви к тому времени проявляли такую бдительность по отношению к ереси, что у богомилов не было второго шанса распространить свое вероучение в христианском мире.

После гибели Окситании все было потеряно. Тысячелетняя возможность пришла, и ей попытались воспользоваться, но потерпели неудачу. Древняя религия гностиков, предлагавшая совершенно иное видение христианства, таинственным образом возродилась после столетий тьмы, расцвела на короткое время и сделала заявку на мировое величие, но потерпела полный крах… Или нет?