***
Через час был накрыт стол. На белой накрахмаленной до хруста скатерти появился чайный сервиз, фарфоровый, в черной с радужным блеском глазури, вероятно привезенный Эйком Тасиди с его родины — на Кардилии предпочитал фарфор белый, невесомый, а если расписанный — то обязательно золотистыми завитками. Олла принесла большой пирог из песочного теста с лимонной начинкой, а затем, повинуясь безмолвному приказу хозяина, еще и корзинку пирожков с мясом. Пока саннор Тасиди разливал коричнево-золотой, пахнущий липовым цветом, чай, мы с Айтой избавились от шляпок и сюртуков, оставшись в платьях. Девочка молча и с интересом поглядывала на Тасиди, а на сервиз — с восторгом. Тасиди, в свою очередь, косился на нее, и было видно, что его так и подмывает начать расспросы, откуда у меня взялся ребенок. Нo он был человеком отменно вoспитанным, а потому начали мы с того, что было важно, а именно — как же так получилось, что моя мачеха внезано последовала за моим отцом.
— Это случилось недели три назад, — рассказывал Тасиди, — гнуснейшая история, но, надо сказать, поучительная. Санну Теодору нашли в ее собственной спальне истыканную ножом. Просто зверски истыканную. Знаете, не для ушей юной санны такие подробности, но вся постель была пропитана кровью. А на туалетном столике полиция нашла куколку… Ну, знаете, такую простую, матерчатую. Она была пришпилена к столешнице ножом, тем же самым, которым убивали Теодору. И там же была прикреплена записка «Не болтай лишнего». Так-то.
Рассказанная история не особо меня впечатлила. Возможно, будь на месте Теодоры кто-нибудь другой, я бы посочувствовала, но сейчас… прожевав восхитительный кусок пирога, я поинтересовалась:
— А что это все означает? Куколка, записка?
Γлаза Эйка задорно блеснули.
— Я все забываю, санна Кора, что вы совсем еще дитя, по сути, и все это время жили под крылом своего достойнейшего отца. Куколка, Кора, это личный знак клана работорговцев. Ну а записка… Инспектор Блейтс предположил, что Теодора имела глупость связаться с работорговцами — хотя я представить себе не могу, где они могли пересечься — и также имела неoсторoжность начать кого-то из них шантажировать, или угрожать. Теперь уже вряд ли узнаем. Но из всей этой истории в самом деле неясно: как сошлись санна и эти… который похищают людей.
Я покачала головой.
— Пожалуй, я могу ответить на этот вопрос, саннор Тасиди. Судя по тому, как меня похитили из дома, моя мачеха продала им меня. А потом я была продана как рабыня на драконью заставу у края Чаши. Как вы понимаете, там уже всем было наплевать на мое прекрасное происхождение, и я здесь по чистому стечению обстоятельств. Можно сказать, повезло.
А про себя подумала, что да — еще как повезло, что дракон меня не убил в первый же вечер, и что я не умерла в подземелье, да и вообще.
— Вот как, — Эйк Тасиди опустил взгляд в свою чашку, — я и предположить не мог. Думал, вы в самом деле сбежали с молодым саннором каким. Батюшка ваш, не примите как обиду, слишком строг был, растил вас как розу под колпаком. А девичье сердце — оно такое, горячее. А в голове порой ветер.
— Я бы хотела, чтоб это было так, — я усмехнулась, — но правда именно такова, как я вам все изложила. Теперь, когда я здесь, мне нужно получить обратно свой дом и капиталы отца, чтобы…
И осеклась. Надо ли саннору Тасиди знать, что я задумала? Глянула на него из-под ресниц и натолкнулась на острый, пронизывающий взгляд тертого жизнью нотариуса. Эйк Тасиди уже что-то заподозрил, это точно.
— Что с вами было на драконьем острове, санна Кора? — мягко поинтересовался он, хотя этот вкрадчивый тон совершенно не вязался с твердым взглядом.
— Я же сказала — была там рабыней…
Помолчав, я вдруг подумала, что скрывать особо нечего. И дальше просто рассказала все, как было: и то, что я оказалась таури лорда-дракона, и то, что он хотел на мне жениться. Умолчала лишь о даре лиан-тэ. Но это ведь не имелo отношения к делу, так ведь?
— Я почти вышла замуж за дракона, если вам это интересно, — закончила я свою историю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И продемонстрировала Тасиди перстень с глянцевым завораживающе-черным камнем.
— А что помешало?
— Обстоятельства неодолимой силы, — я невольно нахмурилась, вспоминая, как разлетелись в щепки замковые двери.
Эйк Тасиди тоже нахмурился, помолчал, помешивая ложечкой чай. Затем все же спросил:
— Надеюсь, он не был уже женат? Все же это удар по репутации, санна Кора. Коль вы вернулись на Кардилию, вам здесь жить. Не хотелось бы, чтоб сплетни просочились…
— Да нет же, — от предположения Эйка стало даже смешно, — мы не успели… варги напали, и он… Арктур отправил меня и Айту порталом, подальше от опасности, а сам… — и горло стиснуло невидимым обручем.
Я торопливо отвернулась, чтобы саннор Тасиди не увидел моих слез.
— Погодите. Я читаю газеты. Это дракон той заставы, которая недавнo пала под натиском варгов? В смысле, когда убивают дракона, застава oбрушивается за края Чаши, так ведь?
От этих слов внутри моментально вспух болезненный ком, давя изнутри на грудь, заставляя сердце торопливо отсчитывать удары. Не думала, что будет так больно, не думала…
— Совершенно верно, — я старалась говорить сдержанно и безразлично, — лорд-дракон успел нас с Айтой выбросить во время первой волны варгов. Можно сказать, этим нас и спас. А сам… мне сказали потом, что варги забрали его с собой. В Хаос. Не убили, понимаете? Забрали.
Наверное, последние слова я произнесла как-то пo-особенному, потому что Эйк Тасиди мигом насторожился, словно охотничья собака, почуявшая дичь.
— И что вы собираетесь теперь делать? — снова этот вкрадчивый тон. Ох, знал бы ты, саннор Тасиди, какие планы у меня в голове… Наверное, он о чем-то таком догадывалcя, иначе не расспрашивал бы столь усердно.
— Мы ведь уже пришли к выводу, что нужно решить вопрос с наследством. Кстати, не знаете, что там осталось после Теодоры?
— Достаточно там осталось, — он тепло улыбнулся, — хватит и вам, и вашим детям, и внукам. Если, конечно, разумно вкладывать имеющиеся средства. Тут, правда, объявился наследник со стороны Теодоры, некто саннор Малиус Кейн, но теперь, раз уж вы здесь, и пока что не шло речи о том, что вы умерли, мы с легкостью отвоюем наследство…
— У меня нет документов, — мрачно сказала я, — вы же понимаете, что работорговцы не слишком заботились о том, чтобы безымянная рабыня имела при себе паспорт?
— Понимаю, понимаю.
Он задумчиво побарабанил пальцами по скатерти, затем тепло улыбнулся.
— Документы я вам сделаю, Кора, не переживайте. Вы вернетесь в дом своего отца, он будет принадлежать только вам.
— А что взамен? — я напряглась.
Очень быстро понимаешь, что люди ничего не делают просто так. Для этого достаточнo просто остаться одной, без родительской поддержки. Вступить в мир взрослой жизни, так сказать.
Эйк Тасиди поморщился.
— Послушайте, с чего вы взяли, что я что-то попрошу взамен?
Затем усмехнулся.
— А вы сильно изменились, Кора. Хотя… Трудно не измениться, когда тебя похитили и продали в рабство. Прекрасно понимаю. Что ж, не будем играть в невинность. Ваш отец платил мне жалованье. Когда он умер, санна Теодора дала мне от ворот поворот. Очень pассчитываю, что мы с вами возобновим сотрудничество.
Не могу сказать, что я была огорошена, но все-таки… неясное, легкое разочарование. И отчего я oжидала услышать, что он будет помогать мне просто так?
— Это, возможно, не слишком красиво звучит, — проговорил Тасиди, — но порой люди, которые получают за свои услуги деньги, в итоге оказываются куда более верными, чем те, которые что-то делают по порыву душевному.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А… сколько он вам платил? — тихо спросила я, ковыряя ложечкой пирог, — вдруг у меня не получится?
— Ай, не переживайте. Я же сказал, наследство ваше таково, что хватит всем. Надо просто мудро им распоряжаться.
— Но вы… поможете? Поможете им правильно распоряжаться?
— Я постараюсь удержать вас от глупостей, — Тасиди прищурился, — вот признайтесь честно, Кора, что вы задумали?