Но она не упала со сцены. Наоборот, ловко перевернулась спиной ко мне, балансируя на самом краю, и резко откинулась назад. Светлая волна волос свесилась с высокой сцены в пустоту, ее голова запрокинулась, шея напрялась, и Алиса посмотрела на меня сверху вниз, замерев на самом краешке. Пухлые губы приоткрылись в улыбке. Словно шепча:
– Не поймаешь!
И вдруг Алиса резко вскочила на ноги, одновременно отпрыгнув от края сцены. Снова вскинула бедро и резко сбросила. Выбежала на середину и стала в центре серебристого круга света. Барабан вдруг замолчал, и девушка замерла в полной тишине. Подняла одну руку вверх, вытянув указательный палец.
– Тук-тук? – словно спросил барабан.
Она кивнула, разрешая. И барабан взорвался неистовой дробью, задыхаясь от собственного бешеного ритма. А она стояла посреди сцены, и ее живот мелко трясся. Так, что под влажной кожей были видны все мышцы, затвердевшие в этом рваном ритме. Она неотрывно смотрела мне в глаза.
Ритм, тряска живота. Хриплый вскрик, не похожий на ее обычный высокий голос. Зал исчез. Я оказался в своем кабинете. Свет, такой же красный, как ее костюм. Зыбкие тени по углам. Шепот. Барабан. Шепот. Барабан. Тяжелое дыхание. Она сидит на моих коленях обнаженная. На бедрах золотой пояс с побрякушками, которые тихо звенят. Бешеные толчки, тряска живота, ее мокрое тело – чувствую каждое движение крепких мышц. Она откидывается назад, выгибаясь дугой, светлые волосы полностью ложатся на ковер. Я пытаюсь удержать ее, хватаю за бедра, наклоняюсь вперед, утыкаясь лицом в дрожащую от напряжения крепкую высокую грудь с дерзко торчащими сосками. Но оно не подчиняется ни мне и никому другому. Только ритму барабана.
Я отпускаю ее, не в силах справиться с этой пламенной природой истинного дракона. Ее фамильяр был прав: она настоящий дракон. Яростный, огненный, никому не подчиняющийся. Как сама Судьба. Я хватаюсь за подлокотники кресла. И они ломаются.
Я снова оказываюсь в зале. Ко мне прикованы сотни испуганных взглядов. Что это было? Морок? Безумие? А она все стоит на сцене. Даже барабан уже задыхается и начинает сбиваться с огненного ритма. А она нет. Тряска живота продолжается, и в ее горящих от возбуждения глазах плещется торжество. Не в силах больше сдерживаться, я вскакиваю на ноги, отбрасываю в стороны отломанные подлокотники кресла, и извергаю столб пламени, который бьет в потолок. Она победила. И в первом туре отбора и в этой схватке со мной. Следующий ход мой.
Я не удержалась и тихо прошептала заклинание, активирующее приворотное зелье в крови дракона. И увидела Замужикалье ректора. На плече Горала сидел его фамильяр василиск, невидимый ни для кого, кроме меня.
И испуганно наблюдал за бешеным кругом из джиннов, которые, как пчелы, вились вокруг ректора. Джинны – это мужское вожделение и похоть! Ничего себе его накрыло! Нет, конечно, танец живота – это шедевр соблазнения, проверенный временем, но чтобы так? Целая толпа джиннов вместо одного? Они крутились в воздухе, трясли бедрами в широких шелковых шароварах, и глумливо хихикали. Даже страшно подумать, что сейчас творится в душе дракона. Вернее, не совсем в душе. А если быть абсолютно точной, то намного ниже. По-моему, я перестаралась. Или он хочет нас всех? То есть, всех десятерых девушек, что получили у него высший балл? И поэтому джиннов так много.
– Алиса, что ты застыла? – прошептал дракоша, высунув мордочку из зеркала.
– Любуюсь Задраконьем, – так же шепотом ответила я. – Ты бы видел, какой здесь кордебалет! Тысяча и одна ночь нервно курит в углу.
– Ты с ума сошла! – едва слышно пискнул Нистар. – Зачем это делать при всех?
– Так все равно же никто не видит, – пояснила я. – Зато я привыкаю к богатому внутреннему миру нашего ректора. Только одно непонятно: почему джиннов так много? На всех уроках всегда был один. Как скидочный купон: один джинн в одни руки. А тут их целое стадо резвится.
– Ээээ…. не хотел тебе говорить, – промямлил Нистар, – но драконы невероятно любвеобильны и очень сильны в мужском плане. Даже сильнее, чем оборотни, которые славятся своими сексуальными подвигами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ибица сердце перестало… то есть, я просто потрясена услышанным! Теперь понятно, чего он такой бешеный. Это тестостерон или что там у них вместо этого? А еще говорят, что рептилии хладнокровные. Ага! У него, похоже, в жилах вместо крови действительно огонь.
Вдоволь налюбовавшись, как мою огнеплюйную конфетку одолевают сексуальные порывы, я повернулась в сторону выхода и вдруг натолкнулась на сверлящий взгляд Шамтары.
Не знаю, как крокодилица Шамтара не подавилась собственным ядом, когда увидела сломанный подлокотник в руках ректора. У нее аж челюсти свело, а глаза, наоборот, совсем на лоб выкатились. Привыкай, хозяйка медной горы, каблук от Лабутена тебе в говэрло!
Половина претенденток выбыли. И только десять из двадцати, включая меня, получили высший бал. Что автоматически означало, что мы прошли в следующий тур отбора. Шамтара сжала кулаки, словно готовясь броситься на меня. Но ее подружки предусмотрительно окружили ее, создавая живой забор между нами. Я ехидно улыбнулась, подмигнула ей и пошла к выходу, нарочито качая попой так, чтобы звенели бубенчики на золотом поясе. Чтобы этот звон ей ночью снился, крокодилице кривоногой.
Постель – вот лучший на свете мужчина. Особенно после такого долгого и волнительного дня. Всегда согреет, укутает в мягкое одеяло, успокоит и ничего не попросит взамен. Едва коснувшись подушки, я заснула. Но счастье было мимолетным. В закрытые глаза вдруг ударил яркий свет. Убить они меня, что ли, хотят? Есть досыта не дают, спать тоже. Это не академия, а какие-то нескончаемые половые работы. Половые в том смысле, что затр… авили они меня совсем.
– Ну что еще там? – сонно пробормотала я.
Приоткрыла глаза, и… оказалась на той самой лужайке, где Азар подарил мне "драконий морок". Только на этот раз поляна была пуста. Ни девушек, ни костров, ни песен. Лишь я и Азар. В глаза лезли какие-то острые листики, потому что я лежала на траве. А рядом сидел он, мой прекрасный принц. И улыбался, глядя на меня.
Я села, одернув подол длинной ночной рубашки, и поправила волосы. Хорошо, что феечки нам выдавали такие ночнушки, что они вполне могли сойти за гламурное коктейльное платье. Раскиндык… то есть, как же я неосмотрительна! Надо было на ночь духами опрыскаться. И напудриться немного. Вообще это жуть: ни на минуту не расслабишься. Приходится даже спать ложиться при полном параде, потому что во сне может случиться мужчина. То есть, бигуди на ночь – это точно не вариант. И крем для лица веселенького зеленого цвета тоже.
Азар нежно провел ладонью по моим волосам, и все мысли тут же веселой стайкой вылетели из головы. Остался только он. Вот Азар наклоняется ко мне, я чувствую его горячее дыхание. А почему горячее, кстати? – мелькает на задворках сознания одинокая мысль. Он прикасается щекой к моей щеке, скользит ниже, к губам. Я зажмуриваюсь и подставляю губы. Сердце одним скачком оказывается в горле. Но он меня не целует. Ну почему? Почему? Мне так хочется почувствовать его мягкие, но требовательные губы. Не самой же к нему лезть! Это как-то неприлично даже для меня. Может, с кем-то другим я бы себе и позволила порулить романтическим процессом в целях сокращения долгого пути к светлому будущему. Но с ним всё не так. С ним всё… я даже сама не знаю как. Знаю только, что у меня в крови электричество. Двести двадцать вольт. Только теперь я начинаю понимать героинь всех этим пафосных книжек про девятнадцатый век типа Тургенева и прочей скукотни, которые меня жутко бесили на уроках литературы. Где героиня половину книги страдает оттого, что ее прынц на нее не смотрит. Исписывает три тетрадки дневников, а потом засушивает между страничками этого дневника подаренный любимым на прогулке цветочек. Я бы тоже "драконий морок" засушила, если бы этот дуболом Пак из него зелье не сварил.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})