Читать интересную книгу 365 лучших сказок мира - Владимир Одоевский

Узнал про то Вася, стал проситься у корабельщика: «Позволь пойти к королю – отогнать ворона с воронихою». Сколько ни уговаривал его корабельщик, никак не мог удержать. «Ну, ступай, – говорит, – да если что недоброе случится – на себя пеняй!» Пришел Вася во дворец, сказал королю и велел открыть то самое окно, возле которого воронье летало. Послушал птичьего крику и говорит королю: «Ваше величество, сами видите, что летают здесь трое: ворон, жена его ворониха и сын их вороненок; ворон с воронихою спорят, кому принадлежит сын – отцу или матери, и просят рассудить их. Ваше величество! Скажите, кому принадлежит сын?» Король говорит: «Отцу». Только изрек король это слово, ворон с вороненком полетели вправо, а ворониха – влево.

После того король взял мальчика к себе, и жил он при нем в большой милости и чести; вырос и стал молодец молодцом, женился на королевне и взял в приданое полцарства. Вздумалось ему как-то поездить по разным местам, по чужим землям, людей посмотреть и себя показать; собрался и поехал странствовать В одном городе остановился он ночевать; переночевал, встал поутру и велит, чтоб подали ему умываться. Хозяин принес ему воду, а хозяйка подала полотенце; поразговорился с ними королевич и узнал, что то были отец его и мать, заплакал от радости и упал к их ногам родительским; а после взял их с собою в город Хвалынск, и стали они все вместе жить-поживать да добра наживать.

Охотник и его жена

Жил-был охотник, и было у него две собаки. Раз как-то бродил он с ними по лугам, по лесам, разыскивал дичи, долго бродил – ничего не видал, а как стало дело к вечеру, набрел на такое диво: горит пень, а в огне змея сидит. И говорит ему змея: «Изыми, мужичок, меня из огня, из полымя; я тебя счастливым сделаю: будешь знать все, что на свете есть, и как зверь говорит, и что птица поет!» – «Рад тебе помочь, да как?» – спрашивает змею охотник. «Вложи только в огонь конец палки, я по ней и вылезу». Охотник так и сделал. Выползла змея: «Спасибо, мужичок! Будешь разуметь теперь, что всякая тварь говорит; только никому про то не сказывай, а если скажешь – смертью помрешь!»

Опять охотник пошел искать дичь, ходил-ходил, и пристигла его ночь темная. «Домой далеко, – подумал он, – останусь-ка здесь ночевать». Развел костер и улегся возле вместе с собаками и слышит, что собаки завели промеж себя разговор и называют друг друга братом. «Ну, брат, – говорит одна, – ночуй ты с хозяином, а я домой побегу, стану двор караулить. Не ровен час: воры пожалуют!» – «Ступай, брат, с богом!» – отвечает другая. Поутру рано воротилась из дому собака и говорит той, что в лесу ночевала: «Здравствуй, брат!» – «Здорово!» – «Хорошо ли ночь у вас прошла?» – «Ничего, слава богу! А тебе, брат, как дома поспалось?» – «Ох, плохо! Прибежал я домой, а хозяйка говорит: «Вот черт принес без хозяина!» и бросила мне горелую корку хлеба. Я понюхал, понюхал, а есть не стал; тут она схватила кочергу и давай меня потчевать, все ребра пересчитала! А ночью, брат, приходили на двор воры, хотели к амбарам да клетям подобраться, так я такой лай поднял, так зло на них накинулся, что куда уж было думать о чужом добре, только б самим уйти подобру-поздорову! Так всю ночь и провозился!» Слышит охотник, что собака собаке сказывает, и держит у себя на уме: «Погоди, жена! Приду домой – уж я те задам жару!»

Вот пришел в избу: «Здорово, хозяйка!» – «Здорово, хозяин!» – «Приходила вчера домой собака?» – «Приходила». – «Что ж, ты ее накормила?» – «Накормила, родимый! Дала ей целую крынку молока и хлеба покрошила». – «Врешь, старая ведьма! Ты дала ей горелую корку да кочергой прибила». Жена повинилась и пристала к мужу, скажи да и скажи, как ты про все узнал. «Не могу, – отвечает муж, – не велено сказывать». – «Скажи, миленький!» – «Право слово, не могу!» – «Скажи, голубчик!» – «Если скажу, так смертью помру». – «Ничего, только скажи, дружок!» Что станешь с бабой делать? Хоть умри, да признайся! «Ну, давай белую рубаху», – говорит муж.

Надел белую рубаху, лег в переднем углу под образа, совсем умирать приготовился, и собирается рассказать хозяйке всю правду истинную. На ту пору вбежали в избу куры, а за ними петух и стал гвоздить[311] то ту, то другую, а сам приговаривает: «Вот я с вами разделаюсь! Ведь я не такой дурак, как наш хозяин, что с одной женой не справится! У меня вас тридцать и больше того, а захочу – до всех доберусь!» Как услыхал эти речи охотник, не захотел быть в дураках, вскочил с лавки и давай учить жену плеткою. Присмирела она: полно приставать да спрашивать!

Диво

Жил-был рыбак. Раз поехал он на озеро, закинул сеть и вытащил щуку; вылез на берег, развел огонек и начал эту щуку поджаривать; один бок поджарил, поворотил на другой. Вот и совсем готово – только бы съесть, а щука как прыгнет с огня, да прямо в озеро. «Вот диво, – говорит рыбак, – жареная рыба опять в воду ушла…» – «Нет, мужичок, – отзывается ему щука человечьим голосом, – это что за диво! Вот в этакой-то деревне живет охотник, так с ним точно было диво: сходи к нему, он сам тебе скажет».

Рыбак пошел в деревню, разыскал охотника, поклонился ему: «Здравствуй, добрый человек!» – «Здравствуй, земляк! Зачем пришел?» – «Да вот так и этак, расскажи: какое с тобой диво было?» – «Слушай, земляк! Было у меня три сына, и ходил я с ними на охоту. Раз мы целый день охотились и убили три утки; ввечеру пришли в лес, развели огонь, ощипали уток и стали варить их к ужину; сварили и уселись было за трапезу. Вдруг старик идет: «Хлеб-соль, молодцы!» – «Милости просим, старичок!» Старик подсел, всех уток съел да на закуску старшего сына моего проглотил. Остался я с двумя сыновьями. На другой день встали мы поутру и пошли на охоту; целый день исходили, трех уток убили, а ввечеру развели в лесу огонек и готовим ужин. Опять старик идет: «Хлеб-соль, молодцы!» – «Милости просим, старичок!» Он сел, всех уток съел да середним сыном закусил. Остался я с одним сыном; вернулись домой, переспали ночь, а утром опять на охоту. Убили мы трех уток, развели огонек, живо сварили их и только было ужинать собрались, как тот же самый старик идет: «Хлеб-соль, молодцы!» – «Милости просим, старичок!» Он сел, всех уток съел да меньшим сыном закусил.

Остался я один как перст; переночевал ночь в лесу, на другой день стал охотиться и столько настрелял птицы, что едва домой дотащил. Прихожу в избу, а сыновья мои лежат на полатях – все трое живы и здоровы!» Рыбак выслушал и говорит: «Вот это диво, так диво!» – «Нет, земляк, – отвечает охотник, – это что за диво! Вот в таком-то селе у такого-то мужика так подлинно диво сотворилося; пойди к нему, сам узнаешь».

Рыбак пошел в село, разыскал этого мужика, поклонился ему: «Здравствуй, дяденька!» – «Здравствуй, земляк! Зачем пришел?» – «Так и так, расскажи, какое с тобой диво приключилося?» – «Слушай! – говорит. – С молодых лет моих жил я с женою, и что же? Завела она полюбовника. Мне-то самому и невдомек это, да люди сказали. Вот один раз собрался я в лес за дровами, запряг лошадь, выехал за околицу; постоял с полчаса времени, вернулся потихоньку и спрятался на дворе. Как стемнело, слышу я, что моя хозяйка с своим другом в избе гуляет; побежал в избу и только было хотел проучить жену маленько, а она ухватила палку, ударила меня по спине и сказала: «Доселева был ты мужик, а теперь стань черным кобелем!» В ту ж минуту обернулся я собакою; взяла она ухват и давай меня возить по бокам: била-била и выгнала вон.

Выбежал я на улицу, сел на завалинку и думаю: авось жена опомнится да сделает меня по-старому человеком. Куда тебе! Сколько ни терся я около избы, не мог дождаться от злой бабы милости. Бывало – откроет окно да горячим кипятком так и обдаст всего, да все норовит, как бы в глаза попасть! А кормить совсем не кормит, хоть с голоду околевай! Нечего делать, побежал я в чистое поле; вижу – мужик стадо быков пасет. Пристал я к этому стаду, начал за быками ходить: который от стада отобьется – я сейчас пригоню; а волкам от меня просто житья не стало – ни одного не подпущу.

Увидал мужик мое старание, начал меня кормить и поить, и так он на меня положился, что не стал и за стадом ходить: заберется, бывало, в деревню и гуляет себе сколько хочется. Говорит ему как-то барин: «Послушай, пастух! Ты все гуляешь, а скот один в поле ходит; этак не годится! Пожалуй, вор придет, быков уведет». – «Нет, барин! Я на своего пса крепко надеюсь; никого не подпустит». – «Рассказывай! Хочешь, я сейчас любого быка уведу?» – «Нет, не уведешь!» Поспорили они, ударились об заклад о трех стах рублях и отдали деньги за руки. Барин пошел в поле и только за быка – как я кинулся, всю одежу на нем в клочки изорвал, так-таки и не допустил его. Мой хозяин получил заклад, и с той поры возлюбил меня пуще прежнего: иной раз сам не доест, а меня непременно накормит.

Прожил я у него целое лето и захотел домой побывать: «Посмотрю, – думаю себе, – не смилуется ли жена, не сделает ли опять человеком?» Прибежал к избе, начал в дверь царапаться; выходит жена с палкою, ударила меня по спине и говорит: «Ну, бегал ты черным кобелем, а теперь полети дятлом». Обернулся я дятлом и полетел по лесам, по рощам. Пристигла холодная зима; есть крепко хочется, а корму нету и достать негде. Забрался я в один сад, вижу – стоит на дереве птичья принада.[312] «Дай полечу в эту принаду; пусть меня ребятишки поймают, авось кормить станут, да в избе и теплей зимовать будет!» Вскочил в западню, дверцы захлопнуло: взяли меня ребятишки, принесли к отцу: «Посмотри, тятя, какого мы дятла поймали!»