изолированная от внешних помещений. Внутри стоит дикий жар, духота, и непередаваемая вонь. Прикованный к длинной металлической пластине, едва ли не нанизанный на штыри, торчащие из нее, извивался в агонии лишенный звериной доли оперения покемон. К лысой кровоточащей голове, из которой грубо было выдернуты все его длинные, красивые перья, крепилась небольшая круглая пластинка золотистого оттенка, с выгравированными на ней грубыми письменами. Куча примитивных геометрических фигур, с крепящимися к ним прямыми линиями под разными углами, да некоторым количеством точек внутри или вокруг них. Пластинка та держалась за счет тонкого винта, вкрученного прямо в черепную коробку бедняги, и держалась она крепко.
Краткие секунды передышки, нужные чтобы «материал» не закончился раньше времени, сменились очередной вспышкой судорог и агонизирующих воплей: сквозь штыри, прямиком в извивающееся тело, подавался электрический ток, попутно раскаляющий и металлическую пластину, и расположенные на ней штыри. Когда же металл вновь начал обретать легкий малиной оттенок, письмена на золотой пластинки также начинали светиться, моргая в такт до сих пор не осипшим воплям.
Бесконечность спустя, или же по прошествию десятка минут, в помещении раскрылась дверь, впуская внутрь не только свежий прохладный воздух, но и агонизирующие вопли иных разумных. Тонкий писк, громкий рык, глухой стон, басовитый рёв. В этой какофонии смешалось всё.
Облаченный в наглухо закрытый желтый прорезиненный костюм, с затемненным забралом в качестве смотрового стекла, человек ступил в зловонную пыточную, не ощущая ни ее запахов, ни царящего в ней жара. Отточенным действием он подцепил златую пластинку, скрутив ту с торчащего из головы штыря, повесил ее к себе на пояс, на специальный крючок, где уже болталось с десяток таких же, а на освободившееся место установил новую.
Покемон провожал его действия невидящим взглядом, будучи не в силах пошевелить ни единым мускулом. Но даже если он попытается… В тени визитера отчетливо блестели алые глазища, обладатель которых готов был в любую секунду отразить атаку и вновь усыпить нападавшего.
Палач, сделав свое дело, покинул камеру, и вновь, ровно через десять секунд после его ухода, на металлические штыри подали напряжение. Джот орал. Его мышцы сокращались с такой силой, что, если бы не фиксаторы, он давно бы уже начал ломать собственные кости. Нейтральная энергия сочилась в них, стараясь заглушить собою ток, но облегчения не приносила. Ничего иного в такой ситуации он применить не мог. Все на что его хватало — сохранять свой рассудок. Как можно дольше. Стараясь не думать о том, насколько мала вероятность обнаружения этого места хоть кем-то. Стараясь не корить себя за глупость и беспечность, с которой он оказался в этой ловушке. Ведь вера — последнее, что удерживало его от помешательства. Вера в себя, вера в своих товарищей, вера в собственного мастера.
Двери вновь раскрылись. Пришло время очередной смены пластинок, в которое покемон, непрерывно пытаемый уже как несколько часов, мог отдышаться.
Глава девяносто два
Коснуться духа
Глава девяносто два. Коснуться духа.
Верхние слои темного плана совсем не менялись со временем, и встретил меня здесь всё тот же мрак. Так и вижу эту прекрасную картину: генгары ночью воруют уголь. Собственно, о генгаре… Орион — не Сириус, что очевидно, и проводник из него такой себе. Когда в прошлый раз я следовал за Сири, я ориентировался скорее на его светящиеся кольца, чем на самого покемона, отчего без труда мог видеть своего проводника. У Ориона из таких примет были только глаза, тускло поблескивающие красным, но со спины, увы, их видно не было.
В тот раз, во время инцидента с призраками, я еще не обладал своим чутьем, а использовать аурное зрение смысла не было никакого: сие место пропитано энергией тени, и темные же частицы, банально, забивали мне обзор. Но вот теперь… Теперь, когда аурное зрение развилось до энергетического чутья, я отлично различал призрачное пятно с тёмными уплотнениями, что нетерпеливо переминалось с ноги на ногу в паре метров от меня. И непривычное окружение из слабонасыщенных частичек тени совсем этому не мешали. Более того, сейчас я мог оценить размах сего пространства, ориентируясь как раз на них… Частички те расходились во все стороны, в том числе и вниз, однако сам я точно стоял на чем-то твердом… Думаю, стоит спуститься сюда еще пару-тройку раз, и всё здесь изучить. Но сначала надо найти Джота.
— Я готов. Веди.
Повторять не пришлось, и довольный генгар на все порах рванул куда-то вдаль. Боялся опоздать на «незваный ужин». Привычным волевым усилием я привел в движение внутреннюю энергию, ощутив, как тело наливается бодростью и мощью. Возможно, кстати, в этом и кроется секрет Бруно? Он не просто может управлять своей аурой, но знает, как и куда нужно ее направить, чтобы добиться наилучшего эффекта?
Расстояние между нами стремительно сокращалось. На секунду впереди мелькнули красные очи: Орион, стоит отдать ему должное, не бездумно гнал к своей «нямке», а периодически проверял, отстал ли его тренер или нет. Но увидев, что я не только не отстаю, но еще и догоняю, предвкушающий сытый пир призрак тоже поднажал, увеличив скорость полета… тренер — тренером, а обед по расписанию. Забег не продлился долго, и уже спустя пару минут аура генгара полностью пропала из восприятия, а на ее месте остался лишь небольшой «след», если можно так выразиться. Словно крохотная щелка в душном помещении, откуда доносится приятный запах свежести. Только без духоты, помещения, запаха… в общем, в метафизическом плане. Соприкосновение с той щелью выплюнуло меня наружу, и было это крайне неприятно.
Всё еще прислушиваясь к восприятию, чтобы точно не потерять поводыря, я совсем не ожидал подобной атаки на тот незримый орган чувств, что дарует мне такую возможность. Пожалуй, лишь человек, просыпавшийся от резкого запаха граймовых соединений, «натышаря*», может меня понять. Из места, залитого «тьмой», я словно оказался в каком-то кладбище, где даже воздух пронизан неосязаемой призрачной пеленой. Не то, чтобы энергии вокруг было так уж много… С ощущениями от древнего духа плачущей скульптуры подобное не сравнится, но… Это было неожиданно, и крайне легко вводило в дезориентацию, особенно на фоне остальных «сюрпризов».
Следом, за энергетическими органами чувств, удар настиг и обычные… Лицо обдало жаром, терпимым, но неприятным, что также играло свою партию в общем аккомпанементе. В нос полез запах печеных испражнений, паленых волос и горелой плоти. По ушам резанул гулкий бас, будто кто-то вставил мне в ухо паромный гудок, и хорошенько так, со вкусом и смаком, посигналил.