Но что же все-таки за сокровища хранились в старинной крепости Кенигштейн? И каким образом они туда попали?
Дело в том, что главари третьего рейха по одним им ведомым причинам еще в 1940 году рассредоточили по разным местам Германии шедевры мирового искусства - собрание картин Дрезденской галереи, хранившееся ранее в музее Цвингер. Большая их часть была, например, замурована в сырых штольнях и в заброшенном железнодорожном туннеле в 32 километрах от Дрездена, в районе селения Гросс-Кота. А десятки картин этого собрания в совокупности с уникальными коллекциями костюмов саксонских курфюрстов, образцов оружия и палаткой турецкого султана оказались в замке Кенигштейн. Но, пожалуй, главную ценность все-таки представляли спрятанные здесь сокровища "Грюнен Гевельбе" - "зеленого свода". Их название идет от палаты дрезденского дворца с высокими зелеными сводами, где первоначально эти сокровища и хранились. Выполненные из драгоценных металлов и камней, они являли собой творение мастеров мировой культуры.
И вот эти-то сокровища, упакованные в большие деревянные ящики, и обнаружили воины моего полка, когда осматривали трехэтажные казематы, расположенные в юго-западной и северо-западной части крепости.
Помнится, на мой вопрос, что это такое, полковник, бывший комендант Кенигштейна, с гордостью ответил: "Бесценное наследие немецкого народа!" И он был совершенно прав. В нескольких наугад вскрытых ящиках перед нашим взором предстало то, что, пожалуй, можно было увидеть лишь в волшебных снах. Здесь находились не просто драгоценные вещи, а в полном смысле этого слова взлеты человеческого духа, гения, воплощенные в золоте, серебре, алмазах, рубинах, сапфирах, изумрудах, в тончайшем бронзовом литье, в фарфоре.
В затхлых штольнях и казематах советские солдаты обнаружили десятки творений великих художников прошлого. Конечно, из-за такого варварского хранения многие картины заплесневели, утратили былую красоту. Но позднее советские художники-реставраторы, совершив поистине подвиг во имя искусства, сумели вернуть к жизни эти бесценные шедевры. И затем по решению правительства СССР сокровища замка Кенигштейн были возвращены их истинному хозяину - немецкому народу.
...Вторично на вершине "королевского камня" мне пришлось побывать лишь тридцать лет спустя. У входа, на крепостной стене Кенигштейна, мне сразу же бросилась в глаза мемориальная доска, на которой золотом были написаны слова искренней благодарности советским воинам-освободителям. И потеплело на сердце. Подумалось: "Нет, не зря были принесены жертвы в той войне! О нас помнят, нас благодарят потомки!"
У входа в крепость меня встретили бургомистр Кенигштейна Гюнтер Филип и директор крепостного музея Дитер Вебер. Мы прошли по залам музея, осмотрели все его экспонаты. А потом товарищ Вебер задумчиво сказал:
- Лично я знаю лишь два случая в истории, когда шедевры искусства, имеющие, казалось бы, просто осязаемую, бросающуюся в глаза ценность, не были варварски разграблены, подобно гробницам египетских фараонов и древним храмам индейцев. Первый случай - штурм Зимнего дворца в Петрограде, когда солдаты революции смогли сберечь для русского народа бесценные творения мастеров мировой культуры. А второй случай - здесь, в крепости Кенигштейн, когда гвардейцы вашего полка вернули 9 мая 1945 года немецкому народу его национальные ценности.
Я возразил тогда Дитеру Веберу. Точнее, подсказал еще несколько случаев, когда советские воины тоже бережно отнеслись к сокровищам немецкого народа. Это было в Берлине, Потсдаме, Дрездене и во многих других городах Германии. И он тут же согласился со мной.
Глава восьмая.
Последний огненный рубеж
- Вот она, Германия-то, как на ладони, - задумчиво произнес командир батальона капитан М. М. Бакулин и широким жестом руки описал полукольцо с запада на восток. Многое, видимо, хотел сказать этим боевой офицер, шедший сюда через кровь и смерть без малого четыре года. Да не нашел больше слов и, лишь тяжело вздохнув, добавил: - Отвоевалась!..
Мы стояли на крепостной стене Кенигштейна. Внизу, за железной дорогой, синел серпантин Эльбы. А на западе, куда поворачивала в своем неторопливом течении река, виднелись Пирна и руины Дрездена, освещенные ярким майским солнцем.
С высоты "королевского камня", словно парившего над равниной, на западе, севере и востоке лежало наше вчерашнее поле сражения - Германия.
- Даже не верится, что мы уже у чехословацкой границы, что дошли-таки до края немецкой земли и остались живы, - размышляя вслух, сказал командир взвода лейтенант Г, И. Палий.
- Да-а, никак каждый из нас в сорочке родился, - заметил комсорг полка М. К. Тищенко. - Ведь где воевали-то! В стрелковом полку, в пехоте, где и защищает-то солдата всего лишь стальная каска, добрый окоп, верный автомат да надежда. По мирным временам, считай, каждый из нас уже порядочную жизнь прожил. Ну а ты, Палий... Три раза тебя пули и осколки метили, а ничего, жив. Выходит, еще сто лет проживешь.
Разговор этот состоялся 9 мая, в день, ставший впоследствии всенародным праздником - Днем Победы над фашизмом.
Приметы этой победы были видны и здесь, в маленьком городе Кенигштейн, что лежал у подножия некогда неприступной, но теперь покоренной нами, советскими воинами, скалы. Об этом свидетельствовали белые и красные флаги в окнах домов: белые - знак капитуляции, красные - знак освобождения немецкого народа от гитлеризма.
И вот сейчас среди причудливых башен и замков, окольцованных крепостной стеной, на тесном каменном пятачке, где, казалось, даже воздух пропитан поверьями седой старины, воины полка слушали позывные далекой Отчизны.
У небольшого самодельного репродуктора, соединенного с походной радиостанцией, священнодействовал наш веселый, совсем еще юный взводный из роты связи лейтенант Н. Д. Высокосов. Он то и дело подстраивал громкость, гонялся за угасающей волной.
Московское радио передавало репортаж о всенародном ликовании там, в столице такой далекой сейчас от нас Родины. Сквозь радиопомехи мы с трудом разбирали названия городов и сел, фабрик и заводов, чьи-то имена. Но разве можно было даже и через помехи в эфире с чем-либо спутать такой дорогой нашему сердцу перезвон Кремлевских курантов, который, казалось, мы не слышали уже целую вечность!
Но короткой была наша заочная встреча с Родиной. В тот день война для нас еще не окончилась, она снова торопила в поход. Путь лежал в Чехословакию, где еще огрызалась в предсмертной агонии крупная группировка почти миллион солдат и офицеров! - вражеских войск под командованием генерал-фельдмаршала Шернера. Этот гитлеровский выкормыш все еще гнал своих подчиненных на смерть, на что-то надеясь, не признавал безоговорочную капитуляцию. Вероятнее всего, он просто боялся заслуженного возмездия от наших рук и теперь во что бы то ни стало старался пробиться через демаркационную линию, чтобы именно там сдаться в плен союзным войскам. А этого нельзя было допустить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});