Читать интересную книгу Бабур (Звездные ночи) - Пиримкул Кадыров

Нет, он не собирался еще вступать в бой, намереваясь подождать подхода новых сил, в том числе и тех, что собрались выйти в тыл армии Шейбани-хана.

Из далекого Туркестана больше не ожидалось прибытия новых отрядов. И о том, что к Бабуру должны прибыть подкрепления, Шейбани знал. Тайное донесение из Шахрисябза, которое повергло хана в смятение, утверждало, например, что Баки Тархан собрал там две тысячи нукеров, добирает еще тысячу и намеревается вскорости идти на помощь Бабуру.

Ускорить сражение, во что бы то ни стало ускорить сражение, — Шейбани днем и ночью думал, как же этого добиться.

Под оглушительный шум барабанов и боевых труб посыпались стрелы, не причинявшие, правда, особого вреда бабуровским воинам. Конница хана не могла переправиться через ров, да и не в том была ее цель. Нукеры устроили страшный переполох, оскорбительные их выкрики слились в сплошной гул:

— Что попрятались? Не хотите сразиться открыто?

— Трусы! Трусы!

— А Бабур дрожит, не хочет показываться нашему хану!

— Эй, кто не боится, пусть высунет нос!

Шейбани-хан знал, что в ночной тьме подобный кавардак сильно действует на сознание людей. Сотни, тысячи всадников носятся вокруг укреплений, топот копыт, дикие крики сотрясают землю, горящие стрелы впиваются в сооружения из ветвей и стволов — и маленькое пламя в такой кутерьме покажется большим пожаром. А тут и в самом деле вспыхнуло сухое сено, заготовленное впрок для конной стражи Бабура, задымился войлок юрт, расположенных неподалеку от рвов.

Эта лихая ночная атака хоть и была отбита, подняла дух у нападающих, а не обороняющихся. Главное же — то был сигнал звездочету: действуй, поторапливайся.

Касымбек уговаривал Бабура еще и еще раз подождать подкреплений из Шахрисябза. Но Бабур уже не захотел его слушать. Расположение звезд обещало ему, только ему быструю победу.

— Посмотрите на эти восемь звезд, повелитель! — таинственно понижая голос, внушал Бабуру Шахабиддин, — Редчайшее явление: все восемь в один ряд! Это божеский знак благоприятствования! Звезды обещают победу вам! Только вам!.. Нельзя медлить. Пройдет два-три дня, иные из этих восьми звезд уйдут на другую сторону небосвода, туда, где находится ваш противник…

В ту же ночь Бабур собрал своих военачальников и приказал им готовиться к немедленной битве…

Помог звездочет, мавляна Шахабиддин. Раньше этот известный самаркандский предсказатель служил Шейбани. Потом хан, узнав, с каким доверием Бабур принял поэта-беглеца Бинойи, устроил «побег» из своего лагеря звездочету. Его поколотили крепко, до крови, разорвали на нем одежды: Бабур отличался доверием и состраданием, об этом знали хорошо. Так и получилось, что лазутчик Шейбани-хана был принят Бабуром в число близких своих придворных. В звездные ночи они вместе взирают на свод небесный, и уж там-то мавляна Шахабиддин дает волю языку, предсказывая Бабуру блестящую победу.

Через связного дервиша хан передал звездочету повеление: склонить Бабура вступить в битву непременно на этой неделе. И получил ответ утром: да исполнится воля могущественного халифа, но при условии, что в одну из ближайших ночей произойдет нападение ханских отрядов — так, чтобы раздразнить самолюбие молодого полководца.

Ночи стояли темные, безлунные.

И вот однажды в такую ночь конные лавины на бешеном скаку ринулись к лагерю Бабура.

Шейбани-хан не спал всю ту шумливую ночь, лишь близко к рассвету на часок смежил глаза. А когда рассвело, он снова был на коне, снова все видели его белый шатер, возвышающийся над местностью. Оттуда хорошо просматривался лагерь Бабура и дороги к нему. Незадолго до противостояния по одной из них в лагерь Бабура пришел — слава аллаху, не войско из Шахрисябза! — отряд моголов, человек триста-четыреста, посланный из Ташкента Махмуд-ханом для поддержки племянника. Этих Шейбани-хан не опасался; ему было известно, что моголы не очень ладят с самаркандцами, да и между собой эти сотни, набранные из разных мест, не были в согласии.

Шейбани-хан напрягал все свои способности, весь свой опыт, денно и нощно готовясь к битве. В дневное время тщательно присматривался к каждому холму, к каждой впадине на будущем поле брани, принимал в расчет то, с какой стороны будет светить солнце, в каких направлениях дуют ветры.

И когда Шейбани-хан увидел, что Бабур выстраивает войско, разворачивает знамена с изображением полумесяца, он был готов к битве полностью.

на любимом пегом мерине Шейбани-хан начал объезжать ряды своих воинов.

— Беркуты мои! — голос его звенел, словно клинок. — Для нас с вами нет иной опоры, кроме бога. Край отцов наших далек; если враг одолеет, нам не добраться туда. Мы должны одолеть врага! Велика моя надежда на всевышнего! Мы — его воинство… Сновидение сегодня предсказало мне — победа суждена нам!

— Инш-а-алла! Все во власти аллаха! — как одна, выдохнули сотни глоток.

Перед своими воинами Шейбани-хан, как мог торжественно и убежденно, прочитал наизусть небольшую суру Корана. Ясным и одновременно завораживающим голосом — голосом настоящего имама — произнес в заключение:

— Велик аллах! Омин!

— Аллах акбар! — воскликнули, потрясая небеса, тысячи голосов.

И войско, взбудораженное проповедью воителя-халифа, его пророчеством, согласно и мощно двинулось на врага. Оно действовало как единое тело, оно напоминало лук, напряженный одной натянутой тетивой с прогибом вперед.

Река была слева. Шейбани-хан, чуть скашивая общее движение, двинул правую сторону войска быстрее, чем левую. Тут поле шло под уклон, и ветер дул воинам в спину. Быстрее, быстрее, конница может пойти еще быстрее! Охватный прием — «тулгама», — который собирался применить Шейбани, требовал очень быстрых действий. На правом крыле были заблаговременно поставлены кони-молнии, самые лихие наездники.

Бабур видел, как выгнулась левая половина «лука» противника (правая для Шейбани), и, чтобы столкнуться с противником лицом к лицу, развернул свое правое крыло, выдвинув его вперед, — таким образом, его войско стало к реке спиной.

Отряды хана приближались. Их предводитель с отборными нукерами-телохранителями и знаменосцем оставался на холме. И на таком же холме верстах в трех стоял Бабур. За ним в лучах утреннего солнца сверкал Зерафшан.

У Шейбани-хана было больше конницы. В войске Бабура было много пехоты, вооруженной высокими щитами, длинными копьями и алебардами на длинных древках. Пробить стену из таких щитов, копий и алебард коннице на скаку не просто. Но у конных преимущество в скорости. Тулгама — значит охватить с флангов, успеть жарко дышащим смертоносным клином, острой стрелой, спущенной с тетивы распрямившегося лука, ударить по менее, чем центр, защищенным местам в строе противника.

Когда до пехоты Бабура осталось с версту, Махмуд Султан, Джанибек Султан и Тимур Султан, выполняя приказ хана, неожиданно повернули своих всадников вправо, еще вправо, обтекая центр и левое крыло Бабурова войска. Опытные Хамза Султан и Махди Султан — левая половина «лука» Шейбани — сделали, чуть замедленнее, то же самое со своей стороны: не тронули центра, обогнув конницей левый фланг противника, устремились в тыл.

Бабур поставил самую сильную часть своих отрядов в центр, но теперь он вынужден был часть из них лихорадочно-быстро перебрасывать на левый и правый фланги. В тулгаме есть и слабое место: половинки «лука» могли разойтись друг от друга слишком далеко, в центре «лук» мог переломиться; стремительный бросок вперед, сломать центр, и вот уже нет «лука», а есть две отдельные половинки. Вперед! Воины Бабура ударили по ослабленному центру Шейбани. Все теперь решала быстрота действий!

Хан опередил! Конница Бабура не смогла перерезать пути врагу ни справа, ни слева. Махмуду Султану удалось проскочить в тыл Бабуру. Всадники Хамзы Султана обошли его фланги и соединились с всадниками Махмуда Султана. Войско Бабура от неожиданных ударов сзади смешалось. Пехоту, поставленную в центре, стали с тылу давить свои же конные отряды, теснимые стремительной вражеской конницей.

Бабур собрал в кулак лучшие сотни из своей собственной конницы. Будто язык пламени вырвалась она из хаоса битвы и, пробив слабый центр степняков, устремилась прямо к той возвышенности, где стоял Шейбани-хан. Натиск этих сотен был всесокрушающим. Отряд нукеров Купакбия бросился вслед, но завяз в сече, — пока Купакбий подоспел бы, «кулак» Бабура мог разгромить окружение Шейбани-хана. На его холме взметнулась тревога. Мулла Абдурахим, будто в ознобе держась за гриву своей довольно смирной кобылы, взмолился:

— Повелитель, святой наш имам, надо отступить в безопасное место! Как бы не было поздно…

Лицо Шейбани побледнело, будто у мертвеца. Он сам хотел бы уйти в безопасное место, но на этом холме — его знамена. Если он опустится за холм, войско не увидит ни халифа, ни его знамени. Поднимется паника — предвестница поражения.