Тщательно расчесав ее волосы и получив от этого огромное удовольствие, он затем с помощью расчески разделил их на пряди.
В мирной тишине солнечного утра он повторял действие снова и снова, пока наконец ее волосы не приняли форму ювелирного изделия в виде солнца с лучами. И хотя лицо Филаделфии было закрыто маленьким зонтиком, ее ровное и глубокое дыхание подсказало ему, что она полностью расслабилась и, возможно, даже задремала под аккомпанемент жужжащих насекомых, обитавших в ближайшем кустарнике.
Он вынул из корзины банку, содержимое которой было известно только элитным проституткам Рио-де-Жанейро. Однажды он заключил с Тайроном пари, действительно ли одна из самых дорогих и экстравагантных девушек является натуральной блондинкой. Когда все обычные средства были использованы и их кошельки стали намного легче, Тайрон объявил себя победителем, так как пришел к заключению, что она блондинка от природы. Вспомнив, как ему удалось победить приятеля, Эдуардо широко улыбнулся. Чтобы завоевать доверие женщины и выведать у нее ее секрет, ему понадобилась целая неделя, и за это он выложил сумму, в несколько раз превышавшую ту, которая была поставлена на кон. В конце концов Эдуардо убедил девушку позволить ему нанести состав на ту часть ее тела, где тоже росли волосы. Позже он продемонстрировал Тайрону результат воздействия смеси, представив ему отрезанный клок волос.
Он открыл банку и осторожно перемешал краску. В воздухе разлился сладкий аромат лимона, острые запахи перекиси водорода, пивного солода и благоухание отдушки. Если бы он собственными глазами не видел результата, то никогда бы не осмелился воспользоваться отвратительным варевом. Боясь передумать, он быстро окунул кисточку в смесь и стал наносить ее на волосы Филаделфии.
Как только он нанес первый слой, едкий запах смеси пробудил Филаделфию, и она почувствовала, что происходит что-то необычное. Она наморщила нос и опустила зонтик.
— Откуда этот ядовитый запах? — спросила она.
— Волшебство, — ответил он. — Потерпите, и вы будете довольны результатом.
— Пахнет как при изготовлении мыла, когда к нему добавлен щелок.
— Здесь всего-навсего «глаз тритона и лапка лягушки, шерсть летучей мыши и язык собаки», — смеясь процитировал он.
— Хватит с меня ваших шуток, — резко ответила Филаделфия, откладывая в сторону зонтик. — Каждый раз, когда вы что-то задумываете, жертвой становлюсь я.
— Клянусь вам, menina, что не причиню никакого зла.
— Не верю. Откуда этот запах? Надеюсь, не от той смеси, что вы накладываете на мои волосы?
Эдуардо, бросив кисточку, схватил ее за плечи, не давая ей возможности встать с одеяла.
— Не двигайтесь, иначе вы испортите всю мою работу.
— Так вы нанесли ее на мои волосы! — возмутилась Филаделфия. — Немедленно сотрите эту дрянь!
— Еще пятнадцать минут, и все будет кончено. — Опустившись рядом с ней на колени, Эдуардо решительно придавил Филаделфию к земле. Он посмотрел на нее, едва сдерживая смех. — Думайте о чем-нибудь приятном.
Филаделфия окинула его убийственным взглядом.
— Отпустите меня сию секунду, сеньор.
— Когда вы так на меня смотрите, мне не остается ничего другого, как удерживать вас на месте.
Увидев в ее глазах решимость, он все-таки продолжал держать ее за плечи на случай, если она снова вздумает подняться. Эдуардо нанес смесь только на часть ее волос, поэтому, чтобы закончить работу, избрал новую тактику.
— Давайте заключим с вами сделку. Вы лежите тихо, как мышка, еще пятнадцать минут, и я отпускаю вас с миром.
— Вы клянетесь, что не навредите мне? — спросила Филаделфия, дотрагиваясь рукой до мокрых волос.
Эдуардо бросил на нее быстрый взгляд. Не надо спорить с ней, решил он про себя. Сомнительно, чтобы результат был положительным, и все же…
Избегая смотреть на Филаделфию, Эдуардо поднялся.
— Полежите еще пятнадцать минут, menina, потом вставайте и мойте голову.
Филаделфия молча наблюдала, как он, собрав вещи, направился к дому. Когда он исчез из виду, она снова раскрыла зонтик и прикрыла им глаза от палящего солнца. Пятнадцать минут ничего не значат, да к тому же ей очень хотелось спать. Если она здесь остается, то только по своему собственному желанию, а не потому, что он ей приказал.
Филаделфия проснулась и увидела на своем носу разноцветную бабочку, которая сидела, покачивая крыльями. Легким щелчком пальца она согнала ее, и та, подхваченная ветром, улетела.
Филаделфия села, наблюдая, как бабочка летит по заросшему цветами саду, затем улыбнулась, радуясь красоте дня. Зевота напомнила ей, что она спала. Протянув руку, она потрогала свои распущенные волосы, которые ветерок разметал по плечам, и поняла, что они высохли. Ни о чем не думая, он скрутила их в узел на шее. Едкий запах почти исчез. Не имея ни малейшего представления, какую смесь он наложил на ее волосы, она тем не менее решила, что больше не позволит ему дотрагиваться до них. Филаделфия поднялась, взяла в руки одеяло и увидела на нем светлые полосы, которых раньше не было. Вероятно, одеяло выгорело на солнце. Филаделфия чувствовала, что прошло гораздо больше пятнадцати минут, но сколько именно, она не знала. Скорее всего время близилось к ленчу. Она должна спешить и успеть вымыть волосы, если хочет сесть за стол вместе с ним.
Быстрыми шагами она пересекла лужайку, думая о том, как хорошо быть летом за городом, когда солнце и свежий воздух обостряют все чувства. К примеру, кожу на ее голове слегка пощипывало от солнца, а настроение было таким же легким, как и бабочка, примостившаяся у нее на носу. С каким наслаждением она разделит компанию Эдуардо Тавареса во время ленча! Она ускорила шаг, боясь опоздать хоть на минуту.
Сидя за накрытым столом, Эдуардо терпеливо ждал. Филаделфия передала, что присоединится к нему, но, возможно, немного опоздает. Он надеялся, что она осталась довольна его утренней работой. Еще немного, и она будет выглядеть так, словно родилась блондинкой.
Он уже даже определил роли, которые они будут играть в Саратоге, но пока не был готов рассказать ей об этом. С начала июня и до конца июля туда устремятся мамаши с детьми, а август — самый подходящий месяц для их поездки. Это был месяц, когда в город приезжали тысячи богатых семей и люди, играющие на скачках или в карты, карманы которых были полны денег, и им не терпелось с ними расстаться.
Эдуардо задумчиво барабанил пальцами по белой скатерти, решая, насколько им необходима эта поездка в Саратогу. Возможно, что и нет. Филаделфия научится любить его за оставшиеся дни, которые они проведут вместе здесь, на реке. Если такое случится, то дальнейший маскарад им не нужен. Гордость не позволяла ему принуждать ее, но сейчас все колебания исчезли. Справки, которые она навела о Ланкастере, служили прямым доказательством того, что она не верит в виновность своего отца и не поверит, пока все сама не узнает. Он хотел ее, и он должен ее заполучить. Эдуардо чувствовал, что она с нежностью относится к нему. Постепенно, шаг за шагом, он превратит эту нежность в страсть, которая доведет их до сумасшествия, пока правда не выплывет наружу.