Чумея от собственной покладистости, Крыжовников весь вечер ел с ней пирожные, слушал институтские сплетни, а потом поперся гулять по морозу и даже прокатился с горки, окончательно и бесповоротно изуродовав дорогой костюм. Но дело того стоило.
Домой он вернулся в два часа ночи.
Света, так и не дождавшись любимого мужа «с переговоров», спала крепким сном.
А Крыжовникову не спалось. Родной дом странным образом подействовал на него, едва только Семен перешагнул порог: под ребрами заворочалось глухое раздражение, а сверху словно бетонная плита начало давить неизвестно откуда просочившееся чувство ответственности. Захотелось обратно – туда, где было легко и беззаботно. Только куда?
– Видимо, на горку, – сам себе невесело сообщил Крыжовников и вздохнул. Это был диагноз. Семен сам все понимал, как приговоренный к смерти, от которого еще пытаются что-то скрыть. Можно было успеть ампутировать это зарождающееся чувство, но Крыжовников не был сторонником кардинальных мер. Все должно как-то само рассосаться… Или окончательно засосать его в черный омут.
Напившись кофе, наевшись бутербродов с колбасой и намечтавшись, он наконец заснул и всю ночь смотрел неприличные сны, в жесткую эротику которых постоянно вмешивался образ тети Веры, официально считавшейся Семеновой тещей. Теща, как предводитель команчей, носилась за ним, размахивая палкой сырокопченой колбасы, а Крыжовников в одной тельняшке и безо всякого намека на штаны трусливо носился от нее по каким-то болотным кочкам, поминутно опасаясь свалиться в топь.
Проснувшаяся от воплей мужа Света некоторое время пыталась прийти в себя, а когда Семен в очередной раз глухо замычал и дернулся, удивленно посмотрела на трясущегося супруга и ласково поправила одеяло. Сеня затих и через минуту захрапел. Она встала и с грустью мазнула взглядом по своему отражению в зеркальной двери шкафа: вряд ли супруг, судя по всему, основательно запуганный на ночных переговорах, заметил новую ночнушку.
Презирая себя за глупость и недоверчивость, она воровато схватила костюм мужа и утащила в ванную. Закрывшись, Света отдышалась и чуть не заплакала: зачем? Неужели она обречена всю жизнь терзаться дурацкими необоснованными подозрениями и вынюхивать, выспрашивать, как в тылу врага? Изнемогая от брезгливости и презрения к самой себе, Светлана растряхнула трофей и ахнула. Похоже, любимого супруга волокли по асфальту. Или он просто пришел пьяный, предварительно извалявшись где-то? Если да, то это просто замечательно! Ведь не мог же он до такого состояния напиться на свидании. На цыпочках Света прокралась обратно в спальню и принюхалась. Пахло кофе и какой-то едой. Ничего не понимая, она снова шмыгнула в ванную и озадаченно покрутила в руках брюки. Может, их били на этих самых ночных переговорах?
С одной стороны, она готова была переживать за мужа, волноваться и всячески помогать. А с другой… Если бы бизнес наконец-то рухнул, Крыжовников превратился бы в обычного мужика, перестал таскаться на презентации, вокруг него не вились бы модельные соплюшки, а Светочка стала бы единственной… Отогнав крамольные мысли, она опять полезла в мобильник.
– Я просто так. Чтобы спать спокойно, – убеждала она сама себя.
Ничего особенного ни во входящих, ни в исходящих опять не было. В эсэмэсках тоже царила сплошная благочестивость: она, Юра и офис.
Последнее послание от Юры датировалось сегодняшней ночью, и Светочка вдруг подумала, что есть смысл прочитать, чтобы понять, что у них там произошло и по какой причине у мужа протерты штаны на столь неожиданном месте.
В нежно-кремовом свете экрана высветилось нечто немыслимое:
«Уже скучаю. Люблю. Целую».
Едва не свалившись с бортика ванны, Света с трудом сглотнула и перечитала еще раз. Ничего не изменилось. Сообщение было от адресата «Юра». Чувство было такое, словно кто-то резким движением выдернул из нее позвоночник вместе с мозгами. Даже слез не было. Они капали куда-то внутрь, сухо и горько. Тело налилось болезненной усталостью. Бросив все на кафельный пол, Светлана рухнула на диван в гостиной и отключилась.
Утром Семен попытался ее разбудить, но ничего не вышло. Лоб у Светланы был горячим, губы потрескались, а глаза опухли. Суетливо пометавшись по квартире, он сначала попытался вызвонить тетю Веру, а потом Новгородскую. Тещи дома не оказалось, а Ирина тут же пообещала приехать.
Уже через полчаса Ирка возвышалась в дверном проеме, с неодобрением разглядывая Крыжовникова. В квартире царил страшнейший разгром.
– Вы что, дрались? – с подозрением покосилась она на Семена.
– Нет. Я занимался с детьми, – гордо ответил отец семейства и даже выпятил грудь.
– Чем? Играли в обыск?
– Нет. Я их покормил и одел. – Вид у Сени был как у победителя соцсоревнования, в одиночку перевыполнившего норму всей бригады.
– Памятник тебе при жизни, – хмыкнула Ирка и чуть не грохнулась, наступив на скользкую лужу неизвестного происхождения.
– Это надо потом подтереть, – махнул рукой Сеня.
– А что это? – Ирина с некоторым сомнением посмотрела на размазавшуюся кашицу.
– Пюре. Я Машку кормил.
Выползшая из-за угла Маня радостно гукнула, подтверждая папины слова. Та же неаппетитная кашица была у нее на волосах, кофточке и руках.
– Такое ощущение, – недовольно проворчала Ира, – что ты ее не кормил, а обмазывал, как тост.
– Она вырывалась, – признался Семен.
– Кошмар. А Никита жив?
– Он мультики смотрит.
– Ел?
– Да, я ему бутерброды сделал и омлет, но он, оказывается, не ест яйца вообще. Назвал омлет кладбищем куриных эмбрионов и велел подумать над моим отношением к живой природе, – пожаловался Крыжовников. – Это что, дети сейчас так быстро взрослеют или у меня сын гений?
– Это ты, Сеня, дурак, – с жалостью оповестила его Новгородская. – Надо было ребенку кашу сварить.
– Я в детстве кашу не любил.
– Но ел?
– Ел. Мама заставляла.
– Вот поэтому ты и вырос такой большой, – назидательно пояснила Ирка. Семен ее побаивался, поэтому пререкаться не стал, хотя и мог бы сказать, что сначала надо родить и воспитать своих детей, а потом уже поучать чужих родителей.
– Я пойду, ладно? – заискивающе улыбнулся Крыжовников. – Мне на работу надо.
– Памперс Мане менял?
– Я их не нашел. Мы с Никитой искали-искали, а их нигде нет. Нашли только прокладки, но их некуда приклеить.
– Слушай, иди отсюда, папаша, – фыркнула Ирина. – Прокладки ей еще рано. Из шкафов-то зачем все повыкидывали?
– Так было проще искать. И мы не выкидывали, а выкладывали. Это Маня потом все развалила.
– Ладно. До свидания. Деньги на лекарства оставь. И чтоб в семь был дома.