Читать интересную книгу Ищи борьбу всюду - Лев Филатов

Да, мы привыкли к Андрею Старостину в центре защиты. И нашли, что и на этом месте он остается человеком, от которого все зависит. Тут и самоотверженность, и смелость, тут и чрезвычайно выразительно поникшая голова, и фигура, выражавшая полное отчаяние, когда мяч залетал в спартаковские ворота. За всем этим угадывалась страстная натура человека, открыто выражающего всего себя игрой. В нем жила романтика футбола. Думаю, что братьям Старостиным «Спартак» обязан многими тысячами своих верных болельщиков старшего поколения, потому что трудно было не увлечься такими яркими футбольными личностями. Дело даже не в игровых достоинствах, а прежде всего в том, что «темперамент- порох футбола», как уже много лет спустя од нажды точно заметил в одной из своих статей обозреватель Андрей Старостин.

В истории советского футбола одним из наиболее зна чительных событий признан матч, сыгранный летом 1937 года московским «Спартаком» со сборной Басконии. Как все помнят, баски во время своего долгого турне по нашей стране не имели поражений, и лишь «Спартаку» были вынуждены уступить победу со счетом 2:6. Именно в том матче была признана необходимость перейти на систему трех защитников, оттянуть назад бывшего центрхава Андрея Старостина. Маневр этот был успешно осуществлен, и с него началась тактическая перестройка нашего футбола на систему «дубль-ве». В этом многозначительном матче кроме Андрея крайнего защитника играл Александр Старостин, участвовал в нем и хавбек Петр Старостин, а старший – Николай накануне руководил теоретической дискуссией.

Мы еще упомянем об их роли в эволюции футбола. А пока – об их капитанстве. Они все были капитанами, один за другим, по старшинству. И в своем «Спартаке», и в сборных командах Москвы и СССР. Повторяю, я видел в этой роли только Андрея.

И сейчас, вспоминая, полагаю, что он был непревзойденным капитаном. Во всяком случае, так думало тогда население трибун. Может быть, – я это охотно допускаю- были капитаны, которые умели незаметно вносить поправки в игру товарищей, ободрять и наставлять их. Не знаю. А вот капитанство Андрея Старостина было для всех очевидным. И жестикуляция, и выговор игроку, и похвала, и распоряжение, как ставить «стенку», и назначение бьющего пенальти -все это было хорошо видно с трибун, мы оказывались, что называется, в курсе всех дел.

Я вспоминаю об этом подробно, потому что сейчас, мне кажется, роль капитанов как-то сведена на нет. В большинстве команд они меняются на удивление часто. Многие из нынешних капитанов ведут себя инертно, словно им безразлична судьба игры. Пожал руку судье, разыграл ворота – и все обязанности. Поэтому мне особенно приятно вспомнить капитана «Спартака» Андрея Старостина.

Братья Старостины принимали участие во встрече с чехословацкой профессиональной командой «Жиденице», с парижским «Ресингом» и пережили всю гамму надежд и опасений перед этими матчами. Это были первые выезды нашей команды – сборной Москвы за рубеж, когда выяснялось: а способны ли советские футболисты выстоять против иностранных профессионалов? Эти матчи дали ясный и положительный ответ. Среди тех, кто вынес на своих плечах моральные тяготы этих первых выходов на международную арену, были братья Старостины.

Каждому поколению достаются свои испытания, и не нужно доискиваться, у кого они были труднее. Казалось бы, все ясно, а проблема тем не менее возникает. Есть люди, считающие, что испытания, легшие на плечи их поколения, являются исключительными, единственно заслуживающими внимания. На этой почве они делаются обидчивыми ворчунами. Любой из нас встречал футболистов старшего возраста, которые ни за что не расстанутся с иллюзией, что в их время играли куда лучше, чем нынче. Ну что ж, как человеческая слабость эта убежденность понятна и к ней можно даже относиться со снисхождением и симпатией. Если, конечно, эти люди не руководят футбольным движением.

Цепляться за свое прошлое и жить им одним – занятие не из трудных. Куда сложнее следить за развитием футбола и убеждаться, что он вместе с временем убегает вперед, становясь во всех отношениях игрой более высокого достоинства, чем в твои годы. Иного пути нет, если кроме прошлого ты хочешь иметь и футбольное настоящее, хочешь быть всегда в игре, хочешь остаться вожаком. Я встречал многих специалистов футбола из поколения Старостиных, суждения которых попахивают нафталином. А Старостины говорят о футболе так, словно только что сами играли в Лужниках.

И вот Андрей Старостин, когда-то осваивавший «дубль-ве», систематично разрабатывает и пропагандирует бразильскую систему и открывает в ней интересные особенности. Вот Николай Старостин печатает в журнале «Наука и жизнь» оригинальную галерею характеристик лучших советских футболистов, движимый похвальным желанием, чтобы никто не был забыт. (Потом эта галерея составила отличную книгу «Звезды большого футбола».) И там же он публикует задорную статью «Иероглифы футбола», в которой таинственность игры сравнивает с улыбкой леонардовской Джиоконды. Только в молодой, влюбленной душе может родиться такая смелая аналогия!

И верно, они моложавы в своем «районе шестидесяти». Не знаю, может быть, их щедро одарила природа, может быть, и спорт добавил им сил и стати. Но тут думаешь главным образом о том, что моложавость их – явление в первую очередь духовное.

Они вполне могут считать себя счастливыми, потому что нужны людям. Я не раз бывал на всевозможных заседаниях, где обсуждались футбольные вопросы, и всякий раз, если там сидели Старостины, чувствовалось, что все ждут: а что по этому поводу скажут они?

Братья Старостины учат широкую аудиторию реальному пониманию футбола, участвуют в создании общественного мнения об игре, показывают пример выдержанности и терпеливости в оценках игроков и пример хорошего вкуса в оценке матчей. Слушая и читая их, людей, посвятивших жизнь футболу, непрестанно думающих о нем, всегда чувствуешь, что они проповедуют передовые идеи, что они являются, если хотите, яркими представителями футбольной интеллигенции.

Я назвал свои заметки «Капитаны». Надеюсь, читатель уловил, что сделано это не в ознаменование того факта, что когда-то братья Старостины выводили команды на поле в качестве капитанов. Название подсказано сегодняшним днем.

1969

ПРЕДИСЛОВИЕ К ЯШИНУ

О Льве Яшине написаны тысячи страниц. Правда, почему-то в заграничной прессе их больше, чем в нашей. Но заметных журналистских удач на яшинскую тему что-то пока не видно. Почему бы это? Вроде бы уж так заманчива идея написать о лучшем вратаре мира!

Спросите моих коллег, что они об этом думают, и, ручаюсь, едва ли не каждый ответит, что Яшин не жалует журналистов и все диалоги с ним получаются суховатыми. Да, впрочем, и он сам, участник всех этих диалогов, не делает из этого секрета и всегда готов подтвердить, что да, с журналистами у него отношения прохладные. Нет, он, конечно, понимает, что обязан время от времени давать интервью. Но что поделаешь, если ему скучно отвечать на те вопросы, которые будто бы должны заинтересовать читателей, а его почему-то оставляют равнодушным. Он не выносит, когда о его вратарском деле, таком простом и суровом (сам он говорит о нем: «Мое дело – костями стучать о землю»), пишут красивыми, душещипательными словами, бездумно рассыпая восклицательные знаки. Он однажды сказал мне: «Вот жена моя, Валя, все про меня точно знает. Написал бы кто-нибудь так, как она знает…»

Но не подумайте, что Яшин принципиально враждует с журналистами. В Рио-де-Жанейро я стал свидетелем такого случая. Автобус с игроками сборной команды Советского Союза должен был вот-вот отъехать от ворот стадиона «Фламенго», где была тренировка. Все страшно торопились, оставались считанные минуты, чтобы поужинать и успеть в кинотеатр. Последним зашел в автобус переводчик. Зная, что мы опаздываем, он нерешительно, как бы для очистки совести, произнес:

– Там стоит репортер, он говорит, что, если не получит у Яшина интервью, редактор его уволит…

– Уволит? – Яшин вскинулся, словно мяч отбил.- Надо выручать, пошли…

Я вышел вместе с ними. Перед нами оказался юнец, которого, видимо, проверяли на пригодность к репортерской профессии. Он уже считал, что все пропало, когда вдруг с подножки к нему прыгнул Яшин собственной персоной. Молодой человек растерялся и форменным образом потерял дар речи. Яшин мигом оценил ситуацию, кивнул переводчику: «Переводи» – и пустился рассказывать всякие штуки о футболе, о своих встречах с бразильскими игроками. Юноша строчил, не веря своему счастью. Яшин спросил меня:

– Ну как, хватит, чтобы его редактор не уволил?

Мы безнадежно опаздывали, но все в автобусе терпеливо молчали, понимая, что иначе Яшин поступить не мог. Кто знает, может быть, наш вратарь сделал этому юному бразильцу карьеру!