Он сменил проектор и дал мне поляроидные очки. Стереослайды оказались пугающе объемными, у меня было такое ощущение, что стоит мне нагнуться, и смогу сорвать лист с верхушки дерева. Поскольку снимки были сделаны с воздуха, они также вызывали чувство головокружения. Фаллон перебрал их все без всякого результата.
— Я думаю, мы можем вычеркнуть этот сенот из нашего списка, — сказал он. — Нам лучше отправиться в постель — завтра будет тяжелый день.
Я зевнул и потянулся, и тут вспомнил о людях, которых видел днем.
— Я видел двух мужчин у сенота.
— Чиклерос? — резко спросил Фаллон.
— Нет, если только чиклерос не маленькие коричневые люди с большими носами.
— Майя, — решил он, — Они, наверное, никак не поймут, какого черта мы здесь делаем.
Я поинтересовался:
— Почему бы вам не расспросить их насчет Уашуанока? В конце концов его построили их предки.
— Они ничего про это не знают, а если даже и знают, то все равно ничего вам не скажут. Современные майя отрезаны от своей истории. Они считают, что эти руины оставлены гигантами или карликами, и держатся от них подальше. Священные места не терпят присутствия людей. Как вам понравилось то здание возле сенота?
— Я не смог его найти, — признался я.
Халстед издал сдавленный смешок, а Фаллон захохотал.
— Оно не слишком скрыто, я заметил его сразу. Я покажу вам его завтра — это поможет вам понять, с чем нам здесь предстоит столкнуться.
4
У нас установился твердый распорядок. Фаллон и Халстед совершали три вылета в день, иногда четыре. После каждого вылета они передавали мне пленки, я проявлял их, и каждый вечер мы просматривали результаты на экране. Пока это ни к чему не привело, за исключением сокращения возможных мест поиска.
Фаллон отвел меня к сеноту, чтобы показать сооружение майя, и я обнаружил, что проходил мимо него десять раз, но так и не заметил. Здание располагалось рядом с краем сенота в гуще растительности, и когда Фаллон сказал: «Вот оно!», я не увидел ничего, кроме еще одного участка джунглей.
Он улыбнулся и сказал:
— Подойдите ближе.
Я приблизился к самому краю прогалины, по-прежнему различая перед собой только слепящие солнечные блики, листья и тени. Я обернулся и пожал плечами. Фаллон крикнул:
— Просуньте руку сквозь листья.
Я сделал так, как он сказал, и мой кулак неожиданно натолкнулся на камень.
— Теперь отойдите на несколько шагов и посмотрите еще раз, — сказал Фаллон.
Я отступил назад, потирая ободранные костяшки пальцев, и посмотрел снова на зеленые заросли, прищурив глаза. Забавная вещь — какое-то мгновение ничего не было, а через долю секунды появилось, подобно хитрой оптической иллюзии, но даже тогда это был призрачный намек на здание, созданный игрой теней. Я поднял руку и сказал неуверенно:
— Оно начинается здесь — и заканчивается… там?
— Верно, вы его нашли.
Я смотрел не мигая, боясь, что постройка снова исчезнет. Если какой-нибудь армейский штаб захочет улучшить работу своих подразделений, занимающихся камуфляжем, то я настойчиво советую направить их пройти курс переподготовки в Кинтана Роо. Эта природная маскировка была почти совершенна. Я спросил:
— Как вы думаете, что это такое?
— Может быть, часовня, посвященная Чаку, Богу Дождя; они часто располагаются рядом с сенотами. Если хотите, можете очистить ее от растительности. Может быть, найдете что-нибудь представляющее относительный интерес. Только остерегайтесь змей.
— Вероятно, я так и сделаю, если смогу найти ее снова.
Фаллон от души развеселился.
— У вас должен быть наметан глаз на подобные вещи, если вы занимаетесь археологическими исследованиями в этой части света. Иначе вы пройдете сквозь древний город, не заметив его.
Теперь я ему верил.
Он посмотрел на часы.
— Поль будет меня ждать, — сказал он. — Мы вернемся через несколько часов с новыми пленками.
Отношения, существовавшие между нами четырьмя, были достаточно странными. Я чувствовал себя несколько не у дел, поскольку не знал точно, что происходит. Тонкости археологических исследований находились выше моего разумения, и я не понимал и десятой части того, о чем говорили Фаллон с Халстедом, когда разговор заходил на профессиональные темы, а это было единственным поводом для их общения.
Фаллон строго ограничил свои отношения с Халстедом профессиональными вопросами и не отступал от этого ни на дюйм. Для меня было очевидно, что он не особенно любит Поля Халстеда и не слишком ему верит. Впрочем, так же, как и я, особенно после того разговора с Патом Харрисом. Фаллон наверняка получил еще более детальный рапорт на Халстеда от Харриса, так что я понимал его позицию.
Ко мне от относился по-другому. Он по-прежнему воспринимал мое невежество в вопросах археологических исследований с мягким юмором и не делал попыток заткнуть мне рот своим профессиональным превосходством. Он терпеливо отвечал на мои вопросы, которые ему, я полагаю, казались простыми и зачастую абсурдными. У нас вошло в привычку по вечерам, перед тем как отправиться спать, посидеть вместе часок, беседуя на самые различные темы. Помимо своих профессиональных интересов, он был весьма эрудированным человеком, обладающим самыми глубокими познаниями в различных областях. Как-то мне удалось заинтересовать его применением компьютеров в фермерском хозяйстве, и я детально изложил свои планы относительно фермы Хентри. Ему принадлежало большое ранчо в Аризоне, и он стал рассматривать возможность применения там компьютерных расчетов.
Но затем он резко встряхнул головой, как бы отгоняя эти мысли.
— Я передал ферму своему брату. Теперь он присматривает за ней. — Он посмотрел невидящим взглядом в дальний конец комнаты. — У человека слишком мало времени для того, чтобы совершить то, что ему по-настоящему необходимо сделать.
После этого он стал рассеянным и погрузился в собственные мысли. Я извинился и отправился спать.
Халстед продолжал быть угрюмым и замкнутым. Он игнорировал меня почти полностью и заговаривал со мной только когда это становилось совершенно необходимо. Когда он позволял сделать себе какое-нибудь замечание, то обычно сопровождал его плохо скрытой усмешкой над моим полным невежеством в работе. Достаточно часто у меня возникало желание двинуть ему в челюсть, но в интересах всеобщего мира я держал свои чувства под контролем. По вечерам после просмотра слайдов и обычной дискуссии он вместе с женой сразу исчезал в своем домике.
И еще оставалась Кэтрин Халстед, чья сущность превратилась для меня в мучительную загадку. Она и на самом деле делала то, что обещала — держала своего мужа под жестким контролем. Часто я видел, как он был готов выйти из себя в споре с Фаллоном — в разговоре со мной такого не случалось, поскольку я для него просто не существовал, — и возвращал себе частичный самоконтроль благодаря взгляду или слову своей жены. Мне казалось, я понимал его и те причины, которые делали его таким нервным, но будь я проклят, если понимал ее.