Читать интересную книгу Как информация управляет миром - Сезар Идальго

58

«Товары, импортированные Чили из Южной Кореи (2012 год)», Обсерватория экономической сложности (Observatory of Economic Complexity), медиалаборатория Массачусетского технологического института, atlas.media.mit.edu/explore/tree_map/hs/import/chl/kor/show/2012.

59

По оценкам ВВП, сделанным Ангусом Мэдисоном, в 1900 году ВВП Чили составил 2194 доллара США на душу населения (в постоянных долларах 1990 года) по сравнению с 1786 долларами США в Испании, 2083 долларами США в Швеции и 1877 долларами США для Финляндии.

60

«Товары, экспортированные Чили (2012 год)», Обсерватория экономической сложности (Observatory of Economic Complexity), медиалаборатория Массачусетского технологического института, atlas.media.mit.edu/oi5z2n.

61

Технически, по официальным оценкам, средний размер чилийской семьи составлял 2,9 человека. См. www.ministeriodesarrollosocial.gob.cl/casen2009/familia.php.

62

Международное Энергетическое агентство, «Электричество/Тепло в мире в 2009 году» (Electricity/Heat in World in 2009), www.iea.org/stats/electricitydata.asp?COUNTRY_CODE=29.

63

Несмотря на то, что до этого в керосиновых лампах использовалось масло.

64

Никола Тесла, «Мои изобретения» (My Inventions) (n.p.: Philovox, 2013).

65

Видение мира, в котором действия людей направлены на максимизацию полезности, является логически несостоятельным в сочетании с эмпирической проверкой – идеей выявленных предпочтений. Проще говоря, порочный круг в доказательстве легко понять, рассмотрев отдельно теорию (максимизация полезности) и ее эмпирическую проверку (индивидуальный выбор отражает индивидуальные предпочтения). Если мы рассмотрим идею о том, что люди стараются максимизировать полезность, в качестве гипотезы, то для ее проверки потребуется тест, в котором один из возможных результатов подразумевает наблюдение того, что люди не максимизируют полезность. Концепция выявленных предпочтений не является таким тестом, поскольку предполагает, что предпринимаемые индивидом действия всегда соответствуют выбору, который максимизирует его предпочтения, следовательно, этот тест по определению не может привести к результату, при котором индивид сделает выбор, не максимизирующий полезность. Таким образом, взятые вместе идеи максимизации полезности и выявленных предпочтений не могут считаться доказательством того, что индивиды действуют в собственных интересах или чего-либо еще. Фрэнсис Фукуяма также указывает на это. При описании максимизации полезности и отношения экономистов к этой идее он замечает: «Кое-кто из экономистов, пытаясь обойти такого рода затруднение, распространяет “полезность” за пределы удовольствия и денег и включает в него мотивации вроде “психического удовольствия” от “правильного поступка” или “удовольствия” от выполнения желаний других людей. Как утверждают экономисты, узнать о том, что полезно для конкретного человека, можно только на основании представлений о полезности, реализованных в его поведении и в его выборе, – отсюда экономическое понятие “обнаруживаемого предпочтения”. Получается, что аболиционист, погибающий за отмену рабства, и банкир, занимающийся финансовыми спекуляциями, оба преследуют свою “пользу”, с тем единственным отличием, что “польза” аболициониста – психологического типа. В самом крайнем варианте “польза” становится чисто формальным понятием, которое можно употреблять для описания любой человеческой цели или предпочтения. Однако это формальное определение “полезности” сводит первую посылку экономики к утверждению, что люди максимизируют все, что находят нужным максимизировать, – то есть к тавтологии, которая лишает используемую модель всякого интереса и всякой объяснительной силы». Фрэнсис Фукуяма, «Доверие: Социальные добродетели и путь к процветанию» (АСТ, Ермак, Мидгард, 2006).

66

Это перекликается с идеями урбаниста и активиста Джейн Джейкобс. Когда Джейкобс спросили о значении жадности и личного интереса в экономике, она заметила: «Вы не учитываете самое важное в экономике. Вы не можете испытывать жадность в отсутствие того, что ее вызывает». Видеоинтервью с Джейн Джейкобс о природе экономики, youtube.com/watch?v=UPNPpdBCqzU.

67

Джордж Джонсон, «Десять самых красивых экспериментов в истории науки» (КоЛибри, 2009).

68

Я взял на себя смелость существенно расширить этот пример, поскольку в книге Винера он не упоминается сам по себе, а вплетается в странную политическую аргументацию на тему холодной войны. Норберт Винер The Human Use Of Human Beings: Cybernetics And Society (Boston: Houghton Mifin, 1950).

69

Вопрос о том, какие отрасли представлены в том или ином регионе и почему, породил, по крайней мере, четыре теоретических течения в литературе: литературу о промышленных кластерах, «новую экономическую географию» (которая является неоклассическим ответвлением этой литературы), экономическую географию, фокусирующуюся на учреждениях и культуре, а также эволюционную экономическую географию. Можно утверждать, что эти различные направления в литературе отражают существование академических объединений и подразделений, однако я собираюсь описать их не с точки зрения академических подразделений, а в плане того, как они концептуализируют источники экономического преимущества и структуры промышленной диверсификации и специализации, свойственные различным регионам.

Сначала я рассмотрю подходы, которые подчеркивают роль индивидов. К ним относятся неоклассические подходы Пола Кругмана, Масахисы Фуджиты и Энтони Венейблса. Как писал Кругман, новая экономическая география представляет собой теоретическую попытку объяснения причин того, почему отрасли промышленности сосредоточиваются в определенном месте (агломерация). Целью новой экономической географии является разработка полностью эндогенных моделей общего равновесия. В этих моделях учтены ограничения денег и ресурсов, а спрос, предложение и численность населения выводятся эндогенно из моделей. Для достижения своей цели новая экономическая география использует ряд теоретических приемов, которые позволяют сделать эти модели более поддающимися обработке. К ним относится использование модели монополистической конкуренции Диксита-Стиглица (Авинаш Диксит и Джозеф Стиглиц, «Monopolistic Competition and Optimum Product Diversity», American Economic Review 67, no. 3 [1977]: 297–308) или модели Пола Самуэльсона «Айсберги» (Пол Самуэльсон «The Transfer Problem and Transport Costs, II: Analysis of Efects of Trade Impediments», Economic Journal 64, no. 254 [1954]: 264–289). Тем не менее сильно стилизованная природа этих моделей ограничивает их эмпирическую проверку. На самом деле в результате ранних попыток калибровки этих моделей выяснилось, что они имеют более выраженную тенденцию к агломерации по сравнению с тем, что наблюдается в реальной экономике (см., например, статью Пола Кругмана «What’s New About the New Economic Geography?», Oxford Review of Economic Policy 14, no. 2 [1998]: 7–17), а более поздние попытки нахождения доказательств породили больше споров, чем ответов (см., например, статью Стивен Реддинга, «The Empirics of the New Economic Geography», Journal of Regional Science 50, no. 1 [2010]: 297–311).

Другой подход, который зависит от индивидов, хотя и отличается от подхода, используемого учеными, работающими в области новой экономической географии, представлен в работе теоретика урбанизма Ричарда Флориды. Флорида решительно утверждал, что конкурентоспособность городских агломераций в значительной степени зависит от их способности привлекать творческих личностей (Ричард Флорида, «Креативный класс: люди, которые меняют будущее» (Классика-XXI, 2005)). Другие подходы сосредоточены не на роли индивидов, а на свойствах регионов или состоящих из фирм сетей, которые находятся в этих регионах. Одно из направлений этой литературы фокусируется на промышленных кластерах и ассоциируется в основном с профессором Гарвардской школы бизнеса Майклом Портером (см., например, Майкл Портер, «Конкуренция» (Вильямс, 2006)). Тем не менее истоки этого направления в литературе также можно проследить до работы Альфреда Маршалла, написанной им в XIX веке и посвященной промышленным районам (например, «Основы экономической науки», Эксмо, 2007). Портер описывает промышленные кластеры с точки зрения состояния спроса, специфических факторов, стратегии и связанных с ними отраслей. Последним пунктом он подчеркивает важность местных цепочек создания стоимости, вторя работе Альфреда Хиршмана, посвященной обратным связям (например, Albert O. Hirschman, «The Strategy of Economic Development», in A. N. Agarwal and S. P. Singh, eds., Accelerating Investment in Developing Economies [London: Oxford University Press, 1969]). Подходы, подчеркивающие роль регионов, используются теми экономическими географами, которые внесли свой вклад в объяснение различий между регионами, исходя из их свойств. Сюда относится институциональная литература, объясняющая различия в составе промышленных кластеров на основании особенностей, свойственных конкретному месту, в частности на их социальных и формальных институтах. (См., например, Фрэнсис Фукуяма, «Доверие: Социальные добродетели и путь к процветанию» (АСТ, Ермак, Мидгард, 2006); Аннали Саксениан «Regional Advantage» [Cambridge, MA: Harvard University Press, 1996]; и Дарон Асемоглу и Джеймс Робинсон, «Why Nations Fail: The Origins of Power, Prosperity, and Poverty» [New York: Crown Business, 2012]). Например, довод, объясняющий разницу между составом и успехом двух промышленных кластеров в терминах культуры проживающих в них людей (религии, семьи и т. д.), или принятые в конкретном месте формальные правила, попадает в категорию теорий, основанных на социальных или формальных институтах, соответственно. Наконец, существует литература по эволюционной экономической географии, которая основана на соображениях о том, как знание накапливается в фирмах и в состоящих из них сетях. Эта литература опирается на идею рутин, введенную Ричардом Нельсоном и Сидни Винтером («Эволюционная теория экономических изменений», Дело, 2002), и подчеркивает неявную природу знаний, воплощенных в фирмах, способность фирм поглощать неявное знание и рекомбинацию знаний, навеянные идеями Шумпетера (например, Джозеф А. Шумпетер, «The Theory of Economic Development: An Inquiry into Profits, Capital, Credit, Interest, and the Business Cycle» [Cambridge, MA: Harvard University Press, 1934]). Хороший обзор, посвященный сравнению литературы по эволюционной экономической географии с другими подходами можно найти в статье Рона Бошмы и Коэна Френкена «Why Is Economic Geography Not an Evolutionary Science? Towards an Evolutionary Economic Geography», Journal of Economic Geography 6, no. 3 (2006): 273–302.