Дмитрий Иванов вытянул перед собой руки, внимательно на них посмотрел. Несколько раз сжал и разжал пальцы, и Люба подумала, что необязательно было хвататься за бронзовое пресс-папье. Можно- было и голыми руками.
— Обычная драка, — негромко продолжал Дмитрий. — И, между прочим, он сам подначил. Зачем про брата так сказал? Но Гулька молодец. Никакой истерики, сразу же стала отпечатки везде вытирать. Кухонным полотенцем. А потом сказала, что позвонит в милицию, и все стрелки переведет на осокинских ребят. «Иди, говорит, я все сделаю». И сделала. Когда парни после смерти хозяина зашли к ней добро делить, отдала без звука, что просили. Портсигар золотой, коллекцию старинных монет. Сказала, что остальное — в тайнике, и она отдаст после. А тут уж я вступил в дело и вместе с ребятами осокинскую группу задержал. Улик хватило с лихвой. Дальше уже было дело техники, чтобы ребята все на себя взяли. Даже убийство Осокина.
— И дачу Алины Линевой, — усмехнулась Люба.
— Дачу кого?
— Вы слышали про украденное дорогое бриллиантовое колье, которое Осокин подарил актрисе?
— Колье? Гулька что-то говорила. Не только про колье. Побрякушки ей покоя не давали. Как заговорит про бриллианты, так глаза блестят.
— Оно у Гульнары? Колье?
— Да что вы все про какое-то колье! Не видел я никакого колье!^
— А остальные вещи? Ведь был же у Осокина тайник?
— Послушайте, я с ней награбленное делить не собирался. Девчонка и так висит на волоске.
Эти ребята когда-нибудь выйдут из тюрьмы, думаешь, они простят Гульке. Она потому за меня и цепляется. Звонит каждый день, то слезы льет, то просто в трубку дышит. Ей страшно.
— А вы их не боитесь?
— Я? Нет. Во-первых, я — закон. Представитель власти. Во-вторых, год добровольцем отслужил. В горячих точках. Если бы я за жизнь свою боялся, меня бы, как и многих, в гробу оттуда привезли. Смерть трусов не любит. А отчаянных, напротив, уважает.
— С чего такой вывод?
— С того, что я до сих пор жив. И то, что я мужик, а не тряпка.
— А Осокина бронзовым пресс-папье по голове?
— Я ж говорю: в глазах потемнело. Как это у вас называется? А, доктор?
— Состояние аффекта. И не мне вас судить.
— Фу ты, как пышно! Проще надо быть, доктор. Короче, я вам все рассказал. Теперь вы скажите, зачем раскапываете дело, по которому приговор уже вынесен?
— Вы знали Олега Петрова?
— Петрова? Нескольких Петровых знал, точно.
— Мой муж — Олег Анатольевич Петров. Следователь, ведущий дело о его убийстве, уверен, что именно Олег наводил грабителей на квартиры осокинских знакомых.
— Бред. Конкретно: бред. Никакого Олега Петрова в этом деле не было. Убили его, говорите?
— Да.
— И вы, как честная вдова, хотите знать правду? За расследование взялись, людей стали тревожить. Хотите, я вам помогу?
— Взамен того, что я никому не скажу о том, что вы убили Осокина? — усмехнулась Люба. — Ловко это у вас получается. А сами поставите в известность начальство о том, что какая-то ненормальная баба лезет не в свое дело?
— Не люблю умных женщин, — поморщился Дмитрий. — Они во всем ищут подвох. Значит, вы думаете, что я полное дерьмо?
— Вы человека убили.
— И не одного, доктор. И цену такой штуки, как жизнь, знаю хорошо и не понаслышке. Когда говорят, что нет ей цены, это правильно. Но с какой стороны посмотреть: нет, потому что бесценна, или потому, что совсем ничего не стоит? И мы с вами, доктор, как раз по разные стороны по этому вопросу стоим.
— И вы, конечно, думаете, что правы.
— Я не думаю. Мне не положено. Я просто живу. Но брата моего не трогайте. Он всю ночь женщин плохими словами ругал, и вас в первую очередь. Ну-ну, не надо снова морщиться, я не собираюсь их повторять. Между прочим, Серега первый раз в жизни был со мной таким откровенным.
— И вы тут же примчались сюда. Адрес как узнали?
Дмитрий рассмеялся, покрутил пальцем у виска:
— Точно, ненормальная. Хотите, оставлю номер моего сотового? С такими дамочками порой случаются большие неприятности.
А с чего это вы вдруг кинетесь мне на помощь?
— Не знаю. Такое ощущение, будто я чем-то вам обязан. А? Доктор?
— Хорошо. Оставьте номер, может быть, я позвоню.
Он тут же ловко и бесшумно поднялся с кресла. В дверях пропустил Любу вперед.
— Прошу.
— Мама с папой так воспитали? — чуть улыбнулась Люба.
— Просто привычка. Не терплю никого за спиной.
— Но я же слабая женщина.
— У меня всего-навсего голова, а не железная болванка.
Уже в прихожей, открывая ему дверь, Люба вдруг спросила:
— А ваш брат Сергей, что он за человек?
— В каком смысле?
— В том смысле, что как он будет относиться к Женщине, которая его действительно полюбит?
— Серега просто домашний кот. Если его накормить и почесать, будет мурлыкать, никуда не денется. А вы что, замуж за него собрались?
— Нет. У него роман с моей лучшей подругой. И теперь я чувствую себя виноватой. Они очень ДРУГ Другу подходят.
Дмитрий только плечами пожал. И, уже наткав кнопку лифта, сказал:
— Доложите вашему капитану Самохвалову, что, если захочет со мной побеседовать, номер телефона я оставил. И лучше это будет сделать в неофициальной обстановке.
— Я поняла.
Люба вдруг с ужасом представила Стаса с его пистолетом в кармане куртки против этого парня, неслышно, на одних железных мускулах ног, поднимающегося со старого рассохшегося кресла. Ведь Стас-то не был по ту сторону, где жизнь человеческая обесценивается до ничтожно малой величины. Хотя эти двое, похоже, почти ровесники.
Глава 8
«Мики»
1
Всему, что рассказал Дмитрий Иванов, Люба поверила. И ругала себя, что зря обошлась так с лучшей подругой. Надо было помочь обоим, Апельсинчику и Сергею Иванову, а не разводить их. И вечером Люба решила свою ошибку исправить. Трубку в квартире Апельсинчика взял не-- знакомый мужчина.
— Алло. Говорите, вас слушают.
— Сергей? — неуверенно предположила она. — Сергей Иванов?
— Да. А откуда...
— Любовь Александровна Петрова.
— Подождите... Любовь Александровна?! А откуда...
«Кто? Люба? Дай сюда!» — послышалось в трубке, потом возбужденная Люська начала тараторить без умолку:
— Да, это Сережа. И тебе меня ни за что не отговорить. Рыжему уже совсем лучше, и мы сидим с моими родителями у нас, на кухне. И плафон новый купили. На кухню. Висит. Красиво. И пирогов мама напекла. С капустой. И еще с вареньем большой пирог. Только она сейчас уедет. Мама. И папа. Папа пока тоже здесь. Курит свою «Приму». Фу! А Сережа вообще не курит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});