Наклонившись, роюсь в нижнем ящике стола. Вроде бы оставались конфеты, если, конечно, Дана их не унесла. Нахожу десерт. Закрываю ящик и выпрямляюсь, но, обернувшись, утыкаюсь носом в крепкую мужскую грудь.
— Ой, — слетает с губ удивленное. Отстраняюсь немного.
— Нашли? — смотрит так серьезно, словно поиск конфет сейчас очень важный вопрос. Киваю, растерянно глядя на него.
— Идем, — сделав знак следовать за ним, выходит из моего кабинета.
Мы поднимаемся на лифте на самый верхний этаж. Распахнув дверцу чердака, Лев выводит меня на крышу. В первые секунды теряюсь. Во-первых, я до дрожи боюсь высоты, а во-вторых, не пойму, что он задумал. Богатов же со знанием дела идет куда-то. Такое впечатление, будто он часто здесь бывает. Проследовав за ним, останавливаюсь у небольшого ящика, расположенного практически у парапета крыши.
— Присаживайтесь, — кивает Богатов, ставя на пол бутылку с бокалами. Заметив мое растерянное состояние, снова бросает взгляд на тот самый ящик.
— Ай, черт, сейчас, — стягивает пиджак и стелет его на деревянную поверхность.
— Вот теперь присаживайтесь.
Послушно устраиваюсь на дорогущей ткани его одеяния. Сердце скребет от мысли, что эта брендовая вещичка стоимостью в несколько сотен рублей сейчас так безжалостно используется.
Смотрю на то, как Лев наполняет бокалы алкоголем. Повернувшись, протягивает мне один из них.
— Простите, Дон Периньона нет, — и смотрит так виновато.
— А я не люблю его. Более простое пью. И от виски не откажусь, — произношу это с чувством собственного достоинства. Богатов молчит. Продолжает смотреть в мои глаза задумчиво так. Сердце в груди колотится от его близости. И дышать вдруг становится нечем.
Отвернувшись, пытаюсь восстановить дыхание. Окинув взглядом пространство, вздыхаю восторженно.
— Какой вид красивый, — слетает шепот с губ.
— Вы здесь никогда не были? — раздается голос Льва.
— Нет. И подумать не могла, что можно подняться на крышу и пить алкоголь, — улыбнувшись, делаю глоток. Не смотрю на него, но чувствую на себе взгляд шефа.
— Вы слишком сдержаны, Тата. Иногда нужно позволять себе маленькие безумства.
Ничего не отвечаю. Задумываюсь над словами Льва. А ведь он прав. Я ведь не отпускаю себя, не даю расслабиться ни на секунду. Все время куда — то несусь, каждая секунда в боевой готовности, словно я в военных действиях принимаю участие. А ведь все на самом деле так просто. Можно оставить душный кабинет, подняться на крышу и вдохнуть полной грудью свежего воздуха.
— Я отвыкла от всего этого. Не помню уже, когда в последний раз по-настоящему отдыхала. Чтобы вот так… сидеть, созерцать и ни о чем не думать, — повернувшись, замечаю тихую улыбку на его губах.
— Берите, — спохватившись, открываю коробку конфет и протягиваю ему сладость.
— Я не люблю шоколад, — морщится так, словно я ему что-то отвратительное предлагаю.
— Зачем же конфеты просили? — смеюсь, не понимая его.
Лев поднимает на меня взгляд.
— Чтобы вам было сладко, — произносит хрипло и замирает взглядом на моих глазах. Я вижу в нем столько боли, столько потребности в любви и ласке… всегда гордый, сильный, закрытый… сейчас он предстал передо мной уязвленным раненым львом… От понимания всего этого в груди щемит. Осознание этого — словно удар на голову. Я не знаю, что чувствую… Понимаю, что это неправильно — думать о нем, сочувствовать ему и подпускать этого мужчину к себе. Есть много на то причин. Кирилл — первая из них. Но я не могу противиться… меня будто магнитом к нему тянет. И сейчас рядом с ним мне хорошо. По — настоящему легко и уютно. Собственные мысли пугают меня. Гоню их прочь, запивая алкоголем.
Между нами повисает тишина. Спокойная, легкая. Каждый в своих мыслях, но там так хорошо… думать рядом друг с другом.
— Я поставил все ва-банк и проиграл, — раздается в тишине его шепот. — Она мстит мне…
— Ваша бывшая?
Лев кивает. Снова отпивает алкоголь. А мне больно в груди, будто кирпичом придавило. Не она ему мстит… а я, не желая того.
— Может, вы сделали ей очень больно? — спрашиваю его, а сама еще больше истязаюсь. Ну, зачем я поддерживаю этот разговор? Чувствую себя Иудой. Насквозь прогнившей тварью. Строю из себя друга…
Горький смех рвется из его груди. Лев устало трет переносицу, а потом вдруг начинает говорить.
— Мы были молоды… Учились в университете на одном курсе. Я влюбился в нее с первого взгляда. С первого дня знакомства понял, что она будет моей, — после этих слов он вдруг поднимает на меня глаза. Острая вспышка боли пронизывает мое тело, когда я вижу, сколько боли сейчас внутри него. Я не знаю, как он держится…
— Помню, мы тогда все вместе в кафе собрались. Праздновали начало учебы, знакомились. Я подсел к ней и прямо там, глядя в глаза, сказал, что с этого дня она моей будет. Не знаю, как решился, в плане девушек я был очень зажатым, — смеется, отводя взгляд. А мне холодно вдруг становится без его глаз. Зябко обнимаю себя за плечи, продолжая внимательно слушать его рассказ. Боюсь лишний раз вздохнуть, чтобы не спугнуть…
— Мы стали жить вместе. В общаге комната была… Тогда мне казалось, что мы семья. Я пытался, как мог, радовать ее. Подрабатывал по ночам крупье в казино. Она готовила мне обед, стирала и гладила рубашки… Мне казалось это таким уютным и настоящим: чувствовать запах кондиционера на своей одежде и знать, что она заботится обо мне… Я любил в ней все… Даже запах крема для рук помнил…
— Что же случилось?
— Через два года начались ссоры. Отношения становились прохладными. Будто невидимая стена вырастала между нами и с каждым днем становилась все больше. Она хотела узаконить брак. Хотела жить в своей квартире, готовить в своей кухне, а не ютиться с двадцатью студентами у одной конфорки. А я… — смеется, убирая в сторону пустой бокал. Смотрит на свои сцепленные руки.
— Что я мог ей дать? Мой отец всю жизнь проработал в шахте. Мама была учителем начальной школы. Мы всегда жили настолько бедно… Да я даже в гости Лену позвать не мог, чтобы познакомить с родными… Как? Мы жили в ужасном бараке… Мне было просто стыдно… Я просил ее подождать. Мне нужно было окончить универ, встать на ноги. Но она будто не слышала меня. А потом заявила о расставании. Собрала вещи и ушла. Вот так, в один день просто ушла… Я понял, что не смогу ее потерять… Пошел к отцу. В гараже стояла старая Тойота Супра. Я когда-то купил ее, разбитую в хлам. Потихоньку восстанавливал, реставрировал это японское ведро. На