Читать интересную книгу Сначала было весело - Алексей Зубко

– Ты правда так думаешь? – В светло-голубых глазах разгорается огонек интереса.

– Да.

– Я талантливый?

– Конечно, Вольдемар. Твои картины такие же красивые и… и гениальные… как те, что висят в Третьяковке. Когда-нибудь на «Сотбис» их будут продавать за сотни тысяч долларов, да даже за миллионы долларов! – восклицаю, широко разведя руки.

– Мама тоже говорит, что я одаренный, творческий ребенок.

– Точно. Очень-очень одаренный.

Парень задумался: по губам блуждает улыбка, а в глазах сияют отблески будущего величия.

Я терпеливо жду. А потом игриво глажу его колено ножкой.

– Ну… так расскажи мне.

– А?

– Ты обещал рассказать, зачем вам пленники.

– Для космических кораблей.

– Что? – Я неуверенно улыбаюсь. Это прозвучало как шутка, но не похоже, чтобы Вольдемар шутил. Он вообще с юмором не ладит. – Каких кораблей?

– Космических. Ну, знаешь, как в «Звездных войнах».

– Вольдемар, ты меня разыгрываешь? – Я надула губы, надеясь добиться признания в розыгрыше.

– А? – хлопает ресницами парень. А в ледяной синеве глаз полный штиль, ни отблеска мысли, ни искорки смеха.

– Ты шутишь?

– Нет.

– А зачем на звездные корабли пленники?

– Дело в том, что нашим друзьям из космоса нужны водители на эти корабли.

– В смысле пилоты?

– Ага. Пилоты.

– Ты шутишь? – как заведенная повторяю я. Все жду, что он засмеется, довольный удачным розыгрышем.

– Нет.

Лицо равнодушно отстраненное, несколько даже скучающее.

– Инопланетян не бывает! – категорично заявляю я.

– Бывает.

– Нет.

– Да! – рассердился он. – Их мало, и поэтому, для того чтобы летать по небу, им нужны люди. Они пробовали дать вести корабль собакам, но те не смогли. Они все время поворачивают к Луне.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю.

– Они тебе сказали?

– Нет, – поник Вольдемар. – Со мной они не разговаривают.

– Почему?

– Не знаю. Они очень заняты. Наверно. Но я видел их. Одного.

– И какой он? – невольно заинтересовалась я. – Расскажи, Вольдемар.

Парень задумался, поковырялся ногтем в ухе и, наконец, выдал:

– Большой.

– Как Мордоворот?

– Какой мордоворот?

– Петр Евгеньевич, что постоянно с карликом камеры охраняет.

– Не… Петр Евгеньевич здоровый, но тот другой.

– Что, значит, другой? – настойчиво расспрашиваю я. – Вольдемар, расскажи. Или нарисуй!

Эта мысль показалась на удивление здравой.

– Нарисовать? – хмурит брови парень.

– Нарисуй, – подтверждаю я, тут же подслащивая пилюлю, – ведь ты так красиво рисуешь.

– Ну…

– И мне очень хотелось бы увидеть гения в деле.

– Гения?

– Гения, – подтвердила я без колебания. В случае с Вольдемаром маслом кашу не испортить. Еще и сахарка побольше не повредит. – Со времени Да Винчи таких талантов не было. Разве что Ван Гог, но… у тебя все еще впереди.

«И ухо себе отрежешь… – мысленно продолжаю я, – хорошо бы, чтобы вместе с головой».

Лицо Вольдемара принимает идиотское мечтательное выражение. По подбородку течет слюна.

Пока он нежится в лучах воображаемой славы, я вытаскиваю из-под подушки альбом и беру со стола коробку разноцветных карандашей.

Недоуменно посмотрев на протянутые предметы, парень несколько раз по-коровьи моргает, затем берет огрызок черного карандаша и принимается резкими взмахами покрывать лист короткими штрихами.

Постепенно вырисовывается облик инопланетянина, весьма похожего на беременный мухомор. Не знаю почему, но именно такое сравнение первым пришло на ум. Длинное тело с огромным «пивным» животом совершенно лишено плеч, приплюснутая по высоте голова скрывается под широкополой шляпой, или, может быть, шлемом скафандра. Ноги короткие, не больше пятой части от роста. Широкий, как у жабы, рот беззуб, ноздри – три расположенные треугольником дырочки на шаровидном вздутии носа, глаза узкие, сильно раскосые. Растительности не видно.

– Ну как? – интересуется Вольдемар, отложив карандаш и бросив на рисунок оценивающий взгляд.

– Красавчик, – выдавливаю я, таращась. Неужели Вольдемар не врет? Мозг отказывается верить, но чувство странное, двойственное – появись сейчас такой вот инопланетянин из дверей, удивления особого не будет.

– А что эти инопланетяне делают с пленниками?

– Используют, – просто ответил Вольдемар.

– Как? – побледнев, уточнила я.

– Как пилотов. Я же говорил. Они сами управлять кораблем не могут, рук-то у них нет. Вот и пользуются услугами людей.

– А вы, стало быть, этих самых людей им поставляете?

– Вроде как. Они с человеком летят на их землю, там меняют товары и возвращаются сюда за новым. Потом берут следующего человека и снова летят.

– И долго летят?

– Не знаю точно, где-то месяц или больше, – задумчиво тянет Вольдемар.

– А что со старым пилотом? – настойчиво допытываюсь, уясняя важные для себя вопросы.

– Ничего. Заплатили – и все, проваливай.

– Все? – недоверчиво переспросила я.

– А что еще?

– А если он все расскажет?

– Зачем?

– Ну, не знаю…

Вольдемару эта тема наскучила, и он, позевывая, спросил:

– А хочешь, я тебе новую черепашку покажу?

Есть ситуации, в которых ответ очевиден.

– Очень хочу!

Наследничек Великой Екатерины вылавливает из аквариума очередное обреченное пресмыкающееся и протягивает мне.

По рукам течет.

Женское лицо занимает весь панцирь, и на первый взгляд оно просто миловидно, лишь присмотревшись, я обнаруживаю, что каждый из зубов, виднеющихся сквозь широко разведенные в улыбке губы, является черепом.

– Великолепно, Вольдемар! Ты удивляешь каждый раз все сильнее и сильнее.

– Правда?

– Абсолютная. Мне трудно даже представить, как далеко простираются границы твоего таланта.

Пресмыкающееся отправляется в аквариум, Вольдемар – к мольберту, а я – к себе в камеру. Обещание, что я буду ночевать в его комнате, так и осталось обещанием.

Заскочив на кухню, я хватаю пару холодных картофелин и огурец. Мяса не видно, а брать из холодильника страшно.

Жуя, в очередной раз пытаюсь разобраться, насколько рассказ моего невольного любовника может соответствовать истине.

Не верю. Но поставить жизнь на это не могу. Все же поселился в глубине сознания червячок сомнения. Хотя признать существование инопланетян – все равно что признаться в собственном сумасшествии.

Как бы там ни было, но отступать я не намерена. Если даже Вольдемар не соврал и нас действительно используют в качестве пилотов на космическом корабле инопланетян, не верю в радужные перспективы богатства и свободы. Даже в этом случае маловероятно, что инопланетяне просто отпустят человека, знающего про них. Ну, не верю, и все. А значит, главной и единственной целью по-прежнему должна оставаться свобода.

– Явилась? – скривился Господин Кнут, продолжая ласкать рукоять плети.

– Да.

– Откроешь? – поворачивается он к напарнику, на лице написано острое нежелание подниматься с кресла.

Мордоворот кивает.

Шагая за ним, бросаю быстрый взгляд в камеру, которая находится через две от моей в сторону надзирательской половины.

Никого. Еще недавно в ней держали парня. Просто парня. Я даже имени его не знаю. Потом увели, и все. Где он, что с ним? Хотелось бы верить, что сейчас он не бьется, к примеру, на потеху зрителям в смертельной схватке с таким же несчастным, а стоит за штурвалом космического корабля, в иллюминаторах мелькают звезды, а впереди его ждет возвращение на Землю и куча денег.

17. Сон на новом месте

Прошло почти две недели. Большую часть времени я проводила с Вольдемаром. Преимущественно удовлетворяя его эго, что не слишком сложно, любую лесть он заглатывает, как оголодавший окунь живца – не пережевывая, а вот удовлетворение похоти занимает от силы десять минут на все про все, но вот стоит как физически, так и морально куда как больше.

Ко мне привыкли, и я начала отлучаться без присмотра Вольдемара. То воды ему с кухни принести, то в туалет сбегать. Без сопровождения возвращалась в камеру. Несколько последних ночей я провела в комнате парня, пристроившись на коврике. Не очень удобно, но для плана важно. Правда, когда оставалась на ночь в его спальне, он надевал на меня наручники, защелкнув второй браслет на ножке шкафа, который и с рычагом не приподнимешь.

– Зачем? – растерянно улыбнулась я, когда стальные браслеты обхватили кисть в первый раз.

– Так положено.

– Но, Вольдемар, я ведь…

– Правила. Нужно их выполнять.

– Хорошо, Вольдемар.

– Ты не сердишься? – спросил он. Я вознамерилась было нахмурить брови… хорошо не успела. – А то, кому не нравится выполнять правила – тот враг. Так мама говорит.

– Не сержусь, – улыбнулась я. Само существование такого правила говорит о наличии прецедента. Не от Вольдемара сбегали, как мне думается. Интересно, повезло ей или…