Даже в дружеском кругу, во время праздничных застолий, едва речь заходила о войне, Константин Сергеевич, как правило, отмахивался от каких-либо тяжелых воспоминаний о боях и ранениях, а время от времени возвращался к одной и той же веселой истории, которая, по его мнению, подтверждала теорию, что футболу есть место везде и всюду, даже на войне. Он рассказывал, как, находясь на излечении в армейском госпитале, случайно услышал, что ленинградский «Зенит» на городском стадионе встречается с командой из Баку. Выбравшись через окно, раненый – в бинтах под больничным халатом и худых тапочках – сбежал прямиком на матч.
В мирное время он, разумеется, продолжал свои статистические изыскания. Кто-то с иронией заметил: футбольная статистика – иллюзия причастности к любимому спорту в условиях присутствия его отсутствия. Есенин с этим, конечно, был не согласен – он считал себя полноправным участником великого зрелища, именуемого Футболом.
В те времена жили-были странные (в хорошем смысле слова) люди – азартные любители футбольной статистики во главе с основоположником этого жанра – Константином Есениным, по архивным крохам, по редким газетным и журнальным публикациям, по устным свидетельствам очевидцев и участников «исторических событий» – вроде знаменательной встречи между командами «Трактор» и «Крылья Советов» – собиравшим все мало-мальски значимые и не очень детали матчей. Армия статистиков вносила в бесстрастный мир спортивных показателей высокие чувства.
Заветной целью Есенина было точно выяснить, какие футболисты играли во всех официальных матчах чемпионата страны, кто и сколько голов забил. Его порыв подхватили десятки и сотни болельщиков-энтузиастов по всему СССР. Они сводили к общему знаменателю свои находки. Практически в каждой хрущевской пятиэтажке жил, по крайней мере, один футбольный фанат, который в заветную тетрадку в клеточку заносил свои статистические отчеты, вел счет забитым мячам, рисовал таблицы клубных рекордов, списки бомбардиров, подсчитывал минуты, проведенные игроками на поле без замен, а голкиперов – без пропущенных мячей.
Цифромания превращалась в наваждение, а последнее в магию символичных совпадений, повторяющихся случайностей. Болельщики «Торпедо», «Спартака» или киевского «Динамо» на полном серьезе просчитывали шансы и вероятности выигрыша их команд в зависимости от цвета футболок, в которых игроки выйдут на поле, даст ли пенальти на 37-й минуте в ворота ташкентского «Пахтакора» строгий арбитр Тофик Бахрамов, как это было четыре года назад в матче с вильнюсским «Жальгирисом», и так далее.
Есенин, по выражению Льва Филатова, стал «высшей инстанцией» в этом довольно густонаселенном мире болельщиков. Его уникальная картотека «очков, голов, секунд» преобразовывалась в бездонную футбольную энциклопедию. К нему без конца обращались за справками – из спорткомитета, всевозможных ведомств и обществ, тренеры, журналисты, простые и именитые болельщики. Прославленный драматург Алексей Николаевич Арбузов, утомленный «Иркутскими историями» и «Сказками Старого Арбата», искал и находил душевное отдохновение именно на стадионе, в кипении футбольных баталий. Но при условии, если рядом на скамеечке трибуны был Константин Сергеевич, который просвещал и посвящал его в хитросплетения и закулисные тайны игры с упорством и неистовством «великих просветителей».
Род увлечений Есенина, полагали непосвященные, не мог не наложить отпечаток на его характер и облик. Не зная Константина Сергеевича, можно было бы представить себе сухонького, скучного человека типично бухгалтерской наружности, в очочках, не испытывающего ни к чему, кроме своей цифири, ровным счетом никакого интереса. Ан нет! Очки, правда, были, но и только. В жизни родоначальник отечественной футбольной статистики был романтиком, который сумел подарить миллионам собратьев удовольствие общения с любимой игрой посредством, если можно так сказать, художественного анализа самых разных достижений ее солистов (игроков) и ансамблей (команд).
Он спас от забвения великое множество футбольных рекордов. Есенину удалось возвеличить в сознании болельщиков загадочные «круглые» цифры, расставить «флажки» разнообразных достижений и провозгласить их уникальными рекордами. Установив, что легендарному Григорию Федотову удалось первому забить сто мячей в чемпионатах страны, Есенин добился учреждения на страницах своего любимого еженедельника «Клуба бомбардиров имени Федотова», что было по тем временам совсем не просто. По его же инициативе был создан «Клуб вратарей имени Льва Яшина». Именно Есенин предложил во времена «застоя» добавить азарта и бескомпромиссности любимой игре и ввести лимит ничьих в первенствах Союза.
Однажды в московском аэропорту Татьяна Есенина с двумя тяжелыми чемоданами стояла в очереди за билетами. Переносить чемоданы ей помогал молоденький офицер. Когда Татьяна достала паспорт и протянула кассиру, лейтенант невольно, мельком прочитал фамилию и удивленно спросил: «Извините, вы – Есенина? Скажите, а вы случайно не родственница футбольного статистика Константина Есенина?»
Позже, встретившись с братом на балашихинской даче, она рассказала ему об этом забавном эпизоде, с лукавой улыбкой добавив: «Ты уже стал знаменитее отца. Молодец».
Коллеги – спортивные журналисты, поздравляя Константина Сергеевича с юбилеем, провозгласили стихотворный тост:
Он все умеет, знает, может,Сначала вычтет, после сложит,Разделит, корень извлечетИ гол поставит на учет.Он точно знает, сколько с летаБобров мячей забил в ворота.И сколько раз, как таковой,Был флаг поломан угловой!В жизни путь прошел он не окольный:Труд, война, спортивной страсти свет…Сын поэта и всевед футбольный,Самый лучший наш футболовед.
Сицилия Марковна все больше разочаровывалась своей неприметной ролью, которую ей приходилось играть в жизни Константина Сергеевича. Она явно претендовала на большее. Тем более, что ей самой после «пятилетки ударного труда» в средней школе подвернулось приличное местечко в Академии внешней торговли – преподавать русский язык для иностранных специалистов.
Семейные отношения уже становились в тягость. Своих детей у них с Константином не было. Сицилия Марковна ситуацию объясняла просто: «Потому что детей от них, Есениных, как я считала, иметь нельзя. У них у всех была очень плохая наследственность, все Есенины больные. А сам он? У кого была такая биография? Отец повесился, мать убили, отчима расстреляли. У самого такие ранения…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});