вполне хватало пистолета и французского автомата, как наименее габаритного и наиболее удобного оружия для нападений.
Набранные разбойники в целом оружие видели, но многие им никогда не пользовались, а если и пользовались, то совсем старым, но это всё же лучше, чем ничего.
Начались тренировки. Негры стреляли, я ходил между ними с длинной дубинкой-посохом, которую красноречиво назвал «чёрный воспитатель». Довольно странное название, но зато очень показательное: дубинка действительно отлично воспитывала. По крайней мере, если не с первого раза, то со второго уж точно. Выточенный из ветки гренадила, посох почти совпадал по цвету с моей кожей и казался продолжением моей руки, что воспринималось чуть ли не мистически.
Бил я сильно, но аккуратно. Кому доставалось по пальцам, а кому и по пустой башке. Как говорится: клин клином вышибают, ну, а в нашем случае дубину дубиной учат.Может показаться жестоко, но помогает гораздо эффективнее, чем тратить время на часовые уговоры и разговоры. Быстрее доходит информация. Она словно транслируется не через слуховые и зрительные рецепторы, а напрямую в мозг через нервные окончания и инстинкт самосохранения. Ну, а инстинкты – это базис для всего остального.
Негры учились. А я офигевал от их тупости, наглости, лени и бестолковости, но терпеливо (а порой и не очень) объяснял, что к чему. Однако я не Ушинский, да и тот вряд ли один за всеми следил.
– Мамба, а у меня автомат заел, – дёргая за затвор свой «шмайсер», заорал один из ученичков.
– Магазин отстегни.
Раздался щелчок, и магазин вылетел в траву. Подойдя, я отобрал автомат и, разобравшись в чём дело, выщелкнул перекошенный патрон.
– На, стреляй. Только смотри, чтобы снова патрон не перекосило. Видел, как я его убрал? Сделаешь так же.
– Ага.
Я успел отойти на несколько шагов, как вроде бы начавший стрелять автомат вновь заело. Твою ж мать! Но «наученный» мною негр вставил магазин обратно и, недолго повозившись, передёрнул затвор. Щёлкнув спуском, он заорал мне:
– Мамба, он снова не стреляет! – и, направив в мою сторону автомат, этот кусок эбонитового дерева, то есть чурка черномазая по-нашему, снова передёрнул затвор! Перекосившийся патрон самопроизвольно вылетел из отверстия для гильзы, а вместо него в патронник зашёл следующий.
Меня спас лишь опыт, боги явно не успевали! В мгновение ока я рухнул в траву, когда этот несостоявшийся пират нажал на спуск. Длинная очередь прошла высоко над головой, учитывая, что я лежал, уткнувшись лицом в землю.
– Аа-а! – послышался полный боли крик.
«Кого-то зацепило! – подумал я. – Твою же мать!».
Оторопевший от своего поступка тупоголовый негр водил «шмайсером» во все стороны, не зная, что ему делать. Все бросились врассыпную. Приподняв голову, я увидел скорчившегося на земле невезучего бедолагу. Сунув руку в наплечную кобуру, вынул «Мамбу» и, направив её в голову этого идиота, прицелился и выстрелил несколько раз. Опасные глупцы мне не нужны, да и жить не должны, являясь угрозой для окружающих.
Получив пулю в голову, новоиспечённый преступник свалился в траву. Я встал и подошёл к автоматчику. Наповал! Ну, ладно. Отошёл к раненому и осмотрел его. Пули попали в грудь и живот. Да, нехорошо получилось… Лечить смысла не видел, только лишние вопросы возникнут. Жаль, очень жаль! Извини, товарищ… Одиночный выстрел отправил душу горемыки к змееголовому.
Пришлось стать жестоким, но и приставший ко мне народ тоже отнюдь не был агнцами божиими. Так что без рефлексий, все мы здесь ненадолго, и рано или поздно вернёмся туда, откуда и пришли. Лучше бы, конечно, попозже.
Настороженно глядя на меня, постепенно подходили разбежавшиеся пираты.
– Закопать обоих, – махнул я в сторону трупов пистолетом. Ни слова не говоря, только изредка бросая на меня боязливые взгляды, убитых отнесли и закопали в сторонке.
– Сегодня зажжём костёр и принесем молитвы духам Африки, чтобы избежать глупой смерти. Заодно попросим их послать нам удачу в нашем нелёгком деле и много-много денег.
Услышав мои слова, все оживились.
Ночью пришлось разжигать огромный костёр и, навешав на себя маскарадные лохмотья и расписав узорами тела, плясать вокруг него ритуальные танцы, напевая разные заклинания. В кипящий паром котелок я заставил всех капнуть своей крови, не добавив лишь своей собственной. Набросав туда разных трав и галлюциногенных сушёных грибов, предложил выпить получившийся отвар. Каждый из двадцати восьми подельников безоговорочно выпил моё варево, и котелок вернулся ко мне. Сделав вид, что сглатываю крупными глотками отвар, я пролил его себе на грудь. Незачем это, мы не побратимы, и никогда ими не будем. На этом наши пляски закончились, и обессиленные произошедшими событиями все легли спать.
Ещё три дня мы провели в тренировках с оружием и отрабатывали действия при захвате корабля. Усвоили они учение плохо, как я ни старался. Никогда им не освоить суворовскую «Науку побеждать»! Так, самое простое поняли, а что сложнее, то приходилось вдалбливать по нескольку раз, но всё оказалось бесполезно. Теперь я понял истинное значение пословицы: повторение – мать учения.
В порт Танга мы вернулись, когда уже стемнело. Ночь и негры словно родные сестра и брат: оба черны, и сестра всегда покрывает брата. Так что нас особо никто не заметил. Усевшись в лодку и катер, отплыли. Теперь катер я не гнал, чтобы не утопить ненароком кого. Это когда плыли сюда, я особо не церемонился: ну, выпадет и выпадет, естественный отбор. Сморщив своё лицо, что не сильно внушало доверие и добрым не выглядело, я подставил его ветру. Море… оно помогало и успокаивало, дарило надежду и её же отнимало.
Отплыли мы ночью, ближе к рассвету и приплыли в Момбасу уже сильно к вечеру. Закончив с погрузкой ящиков в катер, я выдал своим новоиспечённым пиратам деньги и отпустил в город. Отдохнуть, так сказать, и душой, и телом. Три лодки отогнали, и они стояли в рыбачьей деревушке неподалёку от порта, ожидая свою команду. Там же ночевал и я. Туда же поутру должны вернуться и отпускники.
Прошла ночь, наступил день, и лишь ближе к обеду отпущенные в увольнительную новобранцы потянулись в деревушку. К вечеру собрались почти все, за исключением троих. Пора уже отплывать, но оставлять тут трёх чудаков, хорошо знающих, что да как, нельзя.
Вынув из кармана пачку мелких купюр, я сказал:
– Вот деньги, я жду до утра, и либо вы приносите их головы, либо приводите самих. Не приведёте, я не виноват, пойду искать сам. Но тогда на мою милость можете не рассчитывать. Найду