Читать интересную книгу Сборник " " - Евгений Гуляковский

Та же самая сила обрушилась на Амутала. Но, собрав всю свою демоническую волю, он не опустил шпаги и продолжал начатый выпад.

Казалось, время остановилось. Логинов видел, как тонко отточенное жало лезвия медленно приближается к его груди, пробивает складки одежды, кожу, мышцы… Боли он не почувствовал, лишь леденящий, парализующий холод.

Живая, человеческая кровь брызнула во все стороны. Несколько капель упали на платье Перлис, в то самое место, где темнели пятна вина. Но одна из капель, словно заблудившись, свернула с заранее предначертанной дороги и коснулась кожи женщины раскаленной алой жемчужиной.

В ту же секунду Перлис вскочила, сорвала с себя медальон и бросила его на стол.

Выпустив эфес шпаги, торчавший из груди Логинова, ракшас продолжил бросок, вытягивая руку к своему сокровищу. Лишь доли мгновения отделяли его от заветной цели, но Перлис с непостижимой быстротой вдруг схватила цепь и изо всех сил хлестнула амулетом по этой жадной, ищущей руке.

Ракшас, взвыв от нестерпимой боли, отпрянул назад. Бладовар, оторвавшись от цепи, покатился по столу и, словно невзначай, лег плашмя на краю стола, напротив оседающего на пол Логинова. Тот, ища точку опоры, повернулся и, опустившись перед столом на одно колено, схватился руками за скатерть.

Прямо перед его постепенно застилавшимися небытием глазами плясали древние, непонятные буквы…

«Прочти их, прочти вслух!» – молил комариный голос в его остывающем сознании; но последним усилием воли, плохо повинующимися губами он вместо этого прошептал женское имя.

– Пер… – прошептали его умирающие губы. – Перлис, я люблю тебя… – С бесконечным сожалением посмотрел он на женщину, которую оставлял навсегда, с чувством бессильной горечи и утраты.

– Латума! – прогремел голос над залом, вдруг превращаясь от слов Логинова из комариного писка в рык разъяренного льва. И ракшас покачнулся. Раскаленное лезвие летящего из глубины веков древнего заклятия лишь теперь поразило его гнилое сердце.

Амулет треснул, распадаясь на две половины.

И умер зал. Умерло пламя свечей. Остановилось время. На тысячелетие застыл в неестественной позе, падая навзничь, поверженный ракшас. Застыла в воздухе шпага, так и не дотянув до намеченной цели, и затянулась рана на груди Логинова. Ибо не мог нанести раны тот, кого не стало ни в этом, ни в предыдущем времени.

ЭПИЛОГ

Команда стояла на берегу горного потока, в том месте, где кончался сверкающий мост.

– Тысяча лет… Он сказал, на тысячу лет замрет этот подлый мир, на тысячу лет прекратится захват… Хватит ли нам этого времени? – спросила Перлис, положив руку на плечо Артема, словно лишний раз желая убедиться, что он находится рядом с ней.

– Во всяком случае, мы принесем в наш мир надежду. И знание причин.

– У нас появится шанс. Шанс в тысячу лет длиной, и это совсем немало. За тысячу лет человечество уйдет в своем развитии так далеко, что захват покажется нашим потомкам детской игрушкой! – подытожил Абасов.

Но Логинов, грустно усмехнувшись, возразил:

– Если до той поры мы сами не уничтожим свой мир.

– Мы так преуспели в этом за прошлые тысячелетия своей истории, что сами стали причиной захвата…

– И сами остановили его! А значит, у нас еще есть надежда, ведь наша цивилизация способна рождать не одних предателей и подонков!

– Ну что же… Вперед, друзья, – и да здравствует наша надежда…

Вдалеке прозвучал удар гонга, и сверкающий барьер, отделявший людей от их собственного времени, рванулся им навстречу.

Последнее, что увидел Логинов в этом чужом, навсегда покидаемом мире, была фигура старца на сверкающем мосту. На секунду ему показалось, что Мартисон стоял там не один. Образ незнакомой прекрасной женщины возник на мгновение перед их глазами, заслоненный цветным туманом.

Туман раздвинулся. В какое-то мгновение Логинову показалось, что он может прочесть в ее бесконечных глазах свою собственную судьбу… судьбу всех тех, кто идет впереди и никогда не возвращается обратно, потому что время течет как река, и никому еще не удавалось дважды вступить в одну и ту же воду…

Снова прозвучал гонг. Казалось, ничего не изменилось. Они по-прежнему стояли на вершине той же самой скалы. Но внизу, под ними, раскинулись институтские корпуса, которых здесь не было раньше.

Группа туристов поднималась к ним снизу по горной тропе. Они были уже почти рядом, но еще не видели десантников. Голос маленькой девочки, донесенный порывом ветра, спросил отчетливо и звонко:

– Мама, что такое захват?

КОНЕЦ

Евгений Гуляковский

Планета для контакта

1

Исследовательский звездолёт второго класса шёл в надпространстве. Экипаж спал в глубоком анабиозе, и кораблём управлял центральный автомат. Только лишённый эмоций мозг мог не замечать полную пустоту за бортом, которая, казалось, просачивалась сквозь стены корабля и наполняла его невидимым туманом. Ничто материальное не могло возникнуть в шестимерном надпространстве, отделённом от корабля мощными защитными полями. Там не было ни частиц, ни квантов энергии, ни магнитных полей. И когда в недрах корабля родился посторонний звук, вызванный внешними причинами, центральный автомат не сумел правильно оценить полученную информацию.

Вибрация возникла в машинном отсеке звездолёта в семь часов двадцать минут по корабельному времени. Захватив вначале ограниченный участок четвёртого генератора, она быстро распространилась на всё машинное отделение.

Центральный автомат дважды запросил данные от всех приборов слежения и контроля. Проанализировав весь огромный объём информации за считанные доли секунды, автомат отключил датчики вибрации как неисправные и направил к ним ремонтные автоматы. На корабле не было обнаружено ни малейшей причины возникновения вибрации. Внешнее воздействие среды невозможно, так как она попросту не существовала для кусочка обычного пространства, которым был корабль с его защитными полями. Следствие не бывает без причины. Значит, вибрации нет. Значит, просто отказали приборы. Их надо исправить. Во всей этой стройной логической цепи не могло быть ошибки.

До пробуждения экипажа по программе оставалось ещё четверо суток. Автомат следовал программе.

Программа никогда не нарушалась. Она была основным законом долгие месяцы полёта. Программа предписывала в непредвиденных ею ситуациях выйти из надпространства и включить аппаратуру пробуждения для дежурного навигатора. Срочное пробуждение всему экипажу давалось лишь в случае опасности. Опасности не было. Непредвиденной ситуации тоже. Просто из строя вышли датчики машинного отсека. Ремонтный робот разобрал их, доложил о полной исправности центральному автомату и собрал вновь.

Вибрация между тем захватила три соседних отсека и вошла в резонанс с плитами крепления генератора. По всем отсекам корабля завыли сирены тревоги, вспыхнуло панно особой опасности. Вибрация продолжала расти. Она уже трясла лихорадкой весь огромный корабль. Лопались стёкла приборов. Титаническая сила скручивала и рвала лестницы, корёжила переборки.

Центральный автомат боролся с неожиданной бедой как мог. Но он был всего лишь машиной. И слишком поздно вступил в борьбу. Никаких средств для подавления вибрации, возникшей без всяких причин, в программе не было. Центральный автомат в исключительных случаях имел возможность использовать резервные блоки для самопроизвольного программирования и дополнительного анализа. Огромная память машины хранила аналоги бесчисленных аварий всей истории звездоплавания.

Тысячные доли секунды понадобились автомату для использования дополнительных блоков и выдачи готового решения.

— Немедленно снизить скорость! Включить центральные двигатели на торможение!

Слишком поздно. Скорость снижалась медленно, и дополнительная нагрузка на корпус корабля от включившихся двигателей на какое-то время лишь увеличила амплитуду вибрации. Теперь она гнула переборки, сдвигала с места многотонные блоки с ядерным топливом, рвала бесчисленные сети коммуникаций. Все ремонтные автоматы работали на пределе своих возможностей. Шла борьба за жизненно важные центры корабля, за жилые отсеки, где в анабиозных ваннах лежали неподвижные тела людей.

Включились аварийные двигатели резерва с небольшим автономным запасом топлива. Они несколько уменьшили чудовищную скорость звездолёта, помогли ему выкарабкаться из надпространства. Отработав всё топливо, двигатели встали и были сейчас же катапультированы. Вибрация несколько уменьшила амплитуду колебаний. Она теперь не сминала переборки и не корёжила обшивку, зато разрушала микроструктуру кристаллов. Лопались и взрывались сегменты внутри самого центрального автомата, почти мгновенно отказали все приборы информации.