Читать интересную книгу Р.А.Б. - Сергей Минаев

В такой ситуации среднее звено становится единственным накопителем информации. С ним уже не просто считаются, с ним советуются. И что хуже всего, к его советам прислушиваются. Неудивительно, что эта ленивая, бездарная, закоснелая, очумевшая от собственной значимости биомасса в конце концов концентрирует в себе все рычаги управления и пусковые кнопки принятия решений. Но на самом-то деле не так уж мы были бездарны. Один из наших проектов был удивительно успешен. Стоит признать: именно благодаря нам компания медленно, но неуклонно разваливалась.

Когда это началось, точно сказать нельзя. Возможно, в тот день, когда Загорецкий принес с утра диктофон и записал наш хор, исполняющий гимн корпорации, чтобы каждый последующий день вместо нас надрывались колонки компьютеров. Или в тот день, когда Юсупов огласил, что «руководство компании приняло решение о сохранении годового бонуса в случае, если мы удержим выполнение годового плана в рамках семидесяти процентов», и Нестеров хриплым голосом заметил что-то вроде: «Давно пора, бля. Вообще кто они без нас?», а Захарова предложила выступить с инициативой самим формировать план продаж следующего года, минуя отдел маркетинга. Или в тот день, когда Старостин начал отмечать свой тридцатипятилетний рубеж прямо с утра, а наши подчиненные все несли и несли бутылки – до десяти вечера (давненько мы так на работе не засиживались).

Лично я в полной мере ощутил это в четверг, когда весь топ-менеджмент компании, прихватив секретарш и некоторых начальников департаментов, выехал на корпоративный тренинг в один подмосковный отель. Мы же, сославшись на дикую занятость в попытках улучшить показатели, в полном составе остались в Москве. Понятно, что мы бы забили на работу еще с утра, но останавливало одно: переустановка компьютерной базы данных, требовавшая личного присутствия менеджеров хотя бы в течение часа.

Пока «айтишники» понуро щелкали клавиатурой и сновали туда-сюда с коробками дисков, мы заказали в офис доставку пиццы (до доставки проституток дело пока не дошло) и устроили разбор резюме, присланных отделом кадров. В целях увеличения продаж мы неистово раздували штат. В торговые представители теперь валили все: узбеки, таджики, бывшие уголовники. Наш HR старался на славу, будто ему поставили целью не комплектацию фирмы, а набор на передовую пушечного мяса. Дошло до того, что чуть не взяли индуса с отличным резюме и трехлетним опытом работы по специальности, но без знания русского языка.

Мы ели пиццу, запивали ее красным вином и с энтузиазмом играли в выбор рабов. Сначала присланные резюме прочесывались на наличие особей женского пола. Их отбирали отдельно, фамилии соискательниц забивали в поиск на «Одноклассниках» и, если анкеты таковых обнаруживались (в большинстве случаев), начинался продолжительный глум. Сообщения с личного форума зачитывались как стихи, выдающиеся части тела на пляжных или клубных фотографиях обстебывались и жестоко комментировались с обязательным присвоением титулов «злая стерва», или «сисястая», или «рыжая шалава», или «сучка губастая» (причем Захарова была одной из самых активных). Потом подвергались анализу «друзья» и «связи» исследуемой. В особенно удачные дни бывало так, что в «друзьях» или «друзьях друзей» девушек обнаруживались наши знакомые, и тогда начинался перезвон с попыткой выяснить, знает ли персонаж эту девушку. Если случалось, что знал (теоретически один к ста, но пару раз бывало), включалась громкая связь, и абонент подвергался допросу с пристрастием о профессиональных/блядских навыках соискательницы.

«Обработав» около сорока анкет, мы отобрали самых перспективных, написали имена на бумажке, сложили в пустой ящик стола и принялись по очереди вытаскивать их на собеседование в свои отделы. На самом деле прием на работу очень походил на торговлю крепостными, описанную в школьных учебниках.

К четырем часам мы довольно основательно нагрузились и попутно напоили сисадмина, который пробулькал что-то вроде «я завтра продолжу» и нетвердой походкой ушел.

Дел не осталось абсолютно никаких, домой ехать было рановато, и тут, очень вовремя, впервые за свою карьеру в компании, Старостин внес предложение:

– Мужики, а давайте устроим гонки на креслах?

– Это как? – мутным взором уставился на него Евдокимов.

– Очень просто. Я в интернете видел. Берем кресла, идем в коридор, делимся на пары. Старт у кабинета Юсупова, финиш у бывшего кабинета Львова. На время. В три круга. Можем еще бабками скинуться! Как?

Никто даже не засмеялся. Шестеро взрослых подвыпивших мужиков кряхтя потащили свои кресла, скинулись на «камень-ножницы-бумага», определили приз за первое место в четыре, а за второе – в две тысячи рублей, и понеслось.

Мы гонялись часа полтора, с гиканьем и визгами, снося со стен логотипы брендов и фотографии, врезаясь друг в друга и обтесывая углы. Я выиграл четыре заезда, Старостин пять, Нестеров и Загорецкий, кажется, по три. Даже Евдокимов пару раз приехал вторым. Минут через сорок на нашем этаже уже толкались желающие поучаствовать в гонках. Делались ставки, от которых мы, на правах организаторов, брали себе десять процентов.

Как настоящие профессионалы учета мы составили график заездов, этакий «чемпионат офиса», в котором приняли участие еще десять человек из соседних отделов. Потные, красномордые и счастливые, мы засекали время, болели «за своих», делали ставки.

В последнем заезде Нестеров, проигрывая чуваку из отдела сертификации, отчаянно оттолкнулся ногой, догнал соперника, врезался в него, отчего тот отскочил в стойку секретариата, совершил пару поворотов вокруг собственной оси, перевернулся и вместе с креслом с треском въехал в закрытую дверь бывшего кабинета Львова, но тут же вскочил, воздев руки вверх и огласив офис криком Тарзана. Мы подпрыгивали на месте и хлопали. Наши – опять чемпионы!

Глядя на радостные лица присутствующих, я вдруг подумал о том, что один из нас, членов этой кресельной кавалерии, должен стать руководителем департамента. Непременно станет, других вариантов нет. Какое будущее ждет компанию, в которой кресло руководителя стратегического направления займет человек, показавший не самое худшее время в кресельном заезде?

Наш с Аней роман свернул окружающую действительность быстрее, чем так и не сработавший адронный коллайдер. Наше время было разбито на краткие, но вместе с тем невыносимые периоды ожидания. От поездки до поездки. За три последних недели я дважды «съездил в командировку» в Питер, посвятил одни выходные «тренингу по продажам». Скомканных московских вечеров нам уже не хватало, мы жаждали большего. Мы были ворами, использовавшими любую возможность, чтобы стащить у этого мира лишнюю минуту для двоих. Двадцать шесть часов, тридцать четыре часа, сорок семь часов, проведенные в прогулках по плохо освещенным питерским улицам, злоупотреблении алкоголем и отчаянных занятиях любовью. Это происходило везде, где теоретически могло происходить. В купе поезда, ресторанных туалетах, гостиничных номерах. До «джеймсбондовских» сцен в лифтах дело не дошло, но случись так, что рестораторы и гостиничные менеджеры отказались бы пускать парочку сумасшедших, мы бы использовали и лифты. Ах да, оставались еще питерские парадные!

И все вокруг было наполнено запахом ее волос, ее духов, мутной невской воды и разогретых непонятно откуда взявшимся тут солнцем ступеней Исаакиевского собора. Санкт-Петербург, город державных политиков и рок-музыкантов, стал для нас городом любви. И можно было бы прибить по этому поводу табличку к одному из домов, на память потомкам, да стремительная сдача особняков под бизнес-центры делает перспективу ее сохранения весьма туманной.

А ноябрь тем временем пролетал, оставляя после себя шлейф из изъеденной ржавчиной листвы, капель дождя, скомканных пачек сигарет и смятых железнодорожных билетов Москва—Питер—Москва. Я стал выглядеть как настоящий вампир. Днем – постоянно не выспавшееся бледное существо с впалыми щеками и глубокими тенями под глазами, ночью – лихорадочно горящий взгляд, здоровый цвет лица и безумная энергетика. Ночь была моей кровью.

Самыми лучшими часами моей жизни стали часы ожидания поезда, отправляющегося с Ленинградского, а самыми отвратительными – утренние часы прибытия. Начиная с раздражающей своим скоморошеством песни Газманова «Москва – звонят колокола» на вокзале и заканчивая последней чашкой кофе – перед расставанием.

Мы сидели в «Академии» на Тверской, заканчивая завтрак. Полтора часа назад мы вернулись из Питера. Последний раз в этом году. Я размешивал сахар в кофе, когда Аня, глядя на меня сквозь стакан с газированной водой, произнесла:

– Знаешь, мне кажется, мы могли бы состариться на одной подушке…

Подняв на нее глаза, я еще энергичнее стал размешивать сахар, вращая ложку со скоростью бетономешалки. Я смотрел на пузырьки в ее стакане и чувствовал себя рыбкой, которую рассматривают сквозь стекло аквариума.