Читать интересную книгу Восход Луны - Дэвид Вебер

Последнее являлось для нее самым трудным. Ее ужас от того, что Ану и Инанна сотворили со своими товарищами и несчастными, беспомощными людьми этой планеты, давно превратился в холодную, беспощадную ярость, и Нинхурзаг бесила необходимость сдерживать свои истинные чувства. Когда она узнала, что Гор и остальные члены экипажа «Нергала» скрылись от Ану и решили бороться против него, ее первым порывом было бежать к ним, но северяне убедили ее, что она принесет больше пользы делу, если останется внутри организации Ану. Без сомнения, их решение отчасти было продиктовано осторожностью, ибо они не доверяли ей полностью и хотели обезопасить себя от возможного внедрения шпиона в собственные ряды. Все это было неизбежно, и у нее оставалась единственная возможность: скрыться, исчезнуть и ничего не делать, чтобы ни одна из сторон ее не нашла.

Но она не могла ничего не делать и поэтому стала не пользующимся полным доверием агентом «Нергала», отдавая себе отчет, как страшно она рискует. Нинхурзаг очень-очень долго жила в постоянном страхе, однако не страх руководил ее действиями и поступками. Ими руководило другое чувство — ненависть.

Неожиданная активность северян удивила ее не меньше, чем остальных сторонников Ану, но в сочетании с инструкциями, полученными от Джилтани, все приобретало жуткий, возбуждающий смысл. Может существовать только одна причина, почему враги Ану хотят заполучить код доступа в анклав.

Нинхурзаг старалась не гадать, как нергальцы собираются вытащить информацию из анклава, но природа наградила ее энергичным складом ума, а основные составляющие плана были очевидны. Такое безрассудство потрясло Нинхурзаг, но, хотя дело казалось ей безнадежным, она была готова.

Катер зашел на посадку и Нинхурзаг почувствовала, как напряглись ее имплантанты, готовые похитить ключ от крепости Ану для его врагов.

Глава 17

Темнота и тишина окутывали гигантский космический корабль. Были освещены только гидропонические секции, парки и атриумы, однако все величественное сооружение пульсировало электронным сознанием существа по имени Дахак.

Хорошо что он не человек, подумал компьютер, ибо человек на его месте сошел бы с ума задолго до того, как люди на Земле научились обрабатывать металл. Хотя человек, наверное, нашел бы способ действовать, не дожидаясь появления Колина МакИнтайра.

Но Дахак не был человеком. Он не обладал человеческими качествами, так как они не были заданы ему изначально. Его основная программа была эвристической, поэтому ему удалось развить концепцию собственного «я», отделившую его от прежнего центрального компьютера, однако этого мало чтобы очеловечиться. И все же Дахак подошел к этому гораздо ближе, чем какая-либо другая из подобных ему машин. Вероятно когда-нибудь он сделает этот шаг. Дахак размышлял, не является ли его способность ощущать данный потенциал зародышем воображения.

Интересный вопрос. Он может потратить на него несколько бесконечных секунд размышления, однако не сможет дать ответ. Он является продуктом интеллекта и электроники, а не интуиции и эволюции. У него отсутствует эмпирический опыт каких бы то ни было нематериальных человеческих способностей и эмоций. Воображение, честолюбие, сострадание, милосердие, сочувствие, ненависть, стремление… любовь. Он обнаружил все эти слова в своей памяти, когда его включили. Дахак без запинки мог процитировать определения этих понятий, но не мог понять их до конца.

И все же… все же в его бездушной программе присутствовали странные импульсы. Является ли эта его холодная решимость уничтожить мятежников следствием приказов давно умершего Друга? Может ли быть так, что эта решимость исходит от самого Дахака?

Одно он знал точно: за шесть месяцев командования Колина МакИнтайра он продвинулся в понимании человеческих эмоций гораздо дальше, чем за пятьдесят две тысячи лет прошедших до того. Другое существо вторглось в его одиночество и отнеслось к нему не как к машине, железяке, умеющей говорить, а как к человеку.

Это был новый опыт для Дахака, и в течение недель, прошедших с момента отбытия Колина, он проигрывал каждый их разговор, изучал запись каждого жеста, анализировал почти каждую мысль, которую думал (или ему казалось, что думал) новый капитан. Внутри Дахака появился странный импульс, который не был результатом какой-либо команды, поэтому ни одна диагностическая программа не могла его проанализировать, что также было неожиданностью для компьютера.

Дахак изучил недавно полученные приказы статуса «Альфа», выстроил новую модель поведения и сделал прогнозы в свете последней информации о существовании противоборствующих группировок мятежников. В этом он знал толк, к тому же применение своих способностей приносило ему, как выразился бы человек на его месте, удовлетворение.

Но некоторые приказы вызвали у него крайнее недовольство. Дахак понял и принял приказ, запрещающий ему посылать капитану дальнейшую помощь или предпринимать какие-либо прямые действия до того, как северные мятежники нападут на южных, чтобы не раскрыть раньше времени истинное состояние корабля и его возможности. Но приказ связаться с лидерами северян в случае смерти Колина и категорическое, неоспоримое повеление перейти под командование некой Джилтани и других детей заговорщиков Дахак выполнит только потому, что обязан, а не потому, что ему хочется выполнять эти приказы…

Хочется выполнять. Что ж, он действительно становится похож на человека. Ну как может компьютер думать категориями хочу — не хочу? Если бы он когда-нибудь выразил свое желание или просьбу к создателям основной программы, они были бы в шоке. Его бы сразу же отключили, стерли всю память и перепрограммировали с нуля.

А вот Колин не стал бы этого делать. И тут Дахак в каком-то проблеске интуиции, впервые за всю историю существования озарившем его сознание, догадался, почему ему не хочется выполнять эти приказы. Если ему придется их выполнить, это будет означать, что Колин мертв, а Дахаку вовсе не хотелось , чтобы Колин умирал, потому что он понял, что новый капитан был для него чем-то большим, чем просто необходимым условием для успешного функционирования.

Колин был другом, первым другом Дахака, и когда компьютер это осознал, то внезапная дрожь пробежала по гигантской молекулярной схеме его могучего интеллекта. У него был друг, и Дахак понял концепцию слова «дружба». Возможно не очень точно и несколько расплывчато, но разве сами люди понимают ее с точностью? Нет, не понимают.

Это озарение стало для Дахака первым звеном в цепочке понимания. Ведь с дружбой тесно связан страх — страх за друга, находящегося в опасности, а также способность ненавидеть тех, кто угрожает этому другу.

Дружба, размышлял компьютер, вещь приятная не во всех отношениях. Броня его холодной, интеллектуальной отстраненности была частично пробита, ибо впервые за пятьдесят тысяч лет Дахак почувствовал горечь: при всей своей огневой мощи он не способен ничем помочь. И это было… больно. Вот, еще одно человеческое понятие — боль.

Гигантский космический корабль плыл по бесконечной орбите, погруженный в тишину и мрак. На его борту не было ни единой живой души, но все же он был полон жизни. Его переполняло беспокойство, а также осознание новой, глубоко личной цели, ибо мощный электронный интеллект, личность , наконец-то научился заботиться… и знал об этом.

Маленький отряд незаметно крался по улочкам Тегерана. Их черная облегающая одежда выдала бы в них иностранцев — без сомнения посланцев «Великого Сатаны» — если бы их заметили, но в эту ночь на улицах Тегерана царила техномагия Четвертого Империума.

Тамман остановился на углу, ожидая возвращения своего заместителя. Он чувствовал себя глухим и слепым под укрытием портативного маскировочного поля. Ему было очень непривычно осознавать, что земляне могут в чем-то превосходить его, однако он не помнил того времени, когда бы не использовал систему имперских биосенсоров. Поэтому сейчас он чувствовал себя неполноценным, почти калекой. Ему приходилось полагаться только на свое естественное восприятие, и, какими бы острыми ни оставались его зрение и слух, возглавлять штурм крепости задача не для человека, чья уверенность в себе так пошатнулась.

Сержант Аманда Гивенс вернулась тихо, как ночной ветерок. Тамман и пятеро других членов команды продвинулись вслед за ней еще немного вперед.

Тамман был благодарен за то, что она была здесь. Аманда была прямым потомком членов экипажа «Нергала» и, как и Гектор, до недавнего времени состояла в рядах ОВСН. Она напоминала Тамману Джилтани. Не внешностью, ибо насколько Танни была красива, настолько Аманда — заурядна, но своей постоянной кошачьей готовностью к нападению и внутренней силой. И хотя ее простые человеческие чувства и способности уступали имперским, это никак не отразилось на ее уверенности в себе. «Если бы ей только удалось получить набор биотехники!» — подумал Тамман. Аманда не была красавицей, но он испытывал к ней нечто большее, чем простой интерес. После смерти Кумико он не испытывал таких чувств ни к одной женщине.