— Ммм… Нет. — Причины, породившие мой отказ, все еще сохраняли силу: если мне предстоят публичные выступления, то я не хотел бы, чтобы мое подсознание сыграло со мной злую шутку. Я должен был играть роль совершенно здорового человека. — Родж, все, что вы рассказали мне сейчас, только укрепляет мое мнение. Раз они убеждены, что на сегодняшнем приеме был двойник, нам никак нельзя рисковать новым публичным появлением. Сегодня мы их застали врасплох — или у них не было физической возможности разоблачить нас в данных обстоятельствах. Но они могут пустить в ход такую ловушку, которую мне не удастся обойти, и тогда — трах! — дверца захлопнется, игра окончена! — Я подумал. — Лучше бы мне заболеть по-настоящему. Билл прав — пусть это будет пневмония.
Сила внушения такова, что на следующий день я проснулся с насморком и с болью в горле. Доктор Капек нашел время навестить меня и прописал что-то, отчего уже к обеду я вновь почувствовал себя человеком. Тем не менее он выпустил бюллетень о вирусном гриппе у мистера Бонфорта. В полностью изолированных и снабжаемых искусственным воздухом городах Луны страх перед инфекцией, передаваемой воздушным путем, исключительно силен. Поэтому никто и не пытался прорваться ко мне через заслоны. В течение четырех дней я бездельничал, читал позаимствованные из личной библиотеки мистера Бонфорта книги и сборники его статей. Я сделал открытие, что как политика, так и экономика — безумно интересное чтение. До сих пор я был очень далек от них. Император прислал мне цветы из своих оранжерей. Интересно, не предназначались ли они лично для меня?
Впрочем, это неважно. Я бездельничал и прямо-таки купался в наслаждении снова ощущать себя актером Лоренцо и даже просто Лоренцо Смизи. Обнаружил, что могу мгновенно входить в роль при появлении кого-то из посторонних, причем проделываю это автоматически, независимо от воли, просто в силу необходимости. Я не видел никого, кроме Пенни и Капека, если не считать единственного визита Дака.
Однако даже жизнь лотофагов[15] приедается. На четвертый день мне так осточертела моя комната, как не надоедала ни одна приемная продюсера, и я почувствовал себя одиноким и заброшенным. Никто ко мне не заходил. Визиты доктора Капека были коротки и носили чисто профессиональный характер, Пенни забегала на минутку и редко. Она перестала звать меня мистером Бонфортом.
Когда появился Дак, я был вне себя от радости.
— Дак! Что новенького?
— Да очень мало. Одной рукой пытался наладить техосмотр корабля, другой — помогал Роджу в его политической стряпне. На этой кампании, где все запутано до предела, он наверняка наживет язву желудка. — Дак уселся в кресло. — Политика — это еще та штучка!
— Хмм… Дак, а как вы ввязались в это дело? Мне казалось, что космолетчики так же далеки от политики, как и актеры. А уж лично вы — тем более.
— И да и нет. Большую часть времени космолетчикам глубоко наплевать, как действует вся эта кухня — была бы возможность перегонять свой металлолом с одной планеты на другую. Однако чтобы летать, надо иметь грузы, а раз груз, значит — торговля, а доходная торговля требует снятия таможенных пошлин, свободы выбора куда лететь и отказа от всяких таможенных барьеров и запретных зон. Свобода! И рот, пожалуйста, вы уже по самое горло в политике. Что касается меня, то я впервые занялся этим, когда попытался «протолкнуть» закон о Непрерывном Полете, чтобы не приходилось платить таможенные сборы дважды при рейсе между тремя планетами. Законопроект, конечно, был внесен Бонфортом. Ну, одно за другим, и вот я уже шесть лет, как капитан его яхты и представитель нашей Гильдии со времени последних выборов. — Он вздохнул. — Сам не понимаю, как это все случилось.
— Надо думать, вам все это изрядно поднадоело? Вы не будете выставлять свою кандидатуру на следующий срок?
Он так и уставился на меня.
— Что?! Дружище, да если ты никогда не занимался политикой, значит, ты никогда и не жил!
— Но вы же только что сказали…
— Сам знаю, что я сказал… Это грубая, иногда грязная и всегда тяжелая работа, сопровождаемая уймой тоскливых и нудных мелочей. Но это единственный вид спорта, который годится для настоящего мужчины. Все другие игры — это для детишек. Все! — Он встал. — Пора бежать!
— Ох, ну посидите еще немножко, Дак.
— Не могу. Завтра собирается Великая Ассамблея, и мне надо помочь Роджу. Тут и впрямь вздохнуть некогда.
— Вот как? А я даже и не знал. — Вообще-то говоря, я слышал, что уходящий состав Великой Ассамблеи должен собраться еще раз перед роспуском и утвердить «переходное» правительство. Но как-то об этом не думал. Дело-то было чисто формальное, такое же, как утверждение списка членов Кабинета Императором. — А он сможет там присутствовать?
— Нет. Но вам об этом не следует беспокоиться. Роджу придется извиниться за ваше… то есть, за его отсутствие и попросить утвердить полномочия, не открывая по этому поводу прений. Затем он зачитает речь Верховного Министра, вступающего на свой пост — ее как раз заканчивает писать Билл. Потом, уже в качестве вице-премьера, Родж попросит утвердить состав Правительства. Последует минута молчания. Дебатов не будет. Предложение примут. Собрание распустят. Все помчатся домой, чтобы поскорее получить возможность наобещать каждому избирателю пару баб в его постели и по сто империалов утром каждого понедельника. Рутина… — Он помолчал. — Ах, да! Кто-то из членов партии Человечества внесет резолюцию, выражающую личные симпатии Верховному Министру, и, разумеется, в зал втащат целую корзину цветов. От всего этого будет исходить аромат самого утонченного ханжества. Ведь с куда большим удовольствием они послали бы венок на могилу Бонфорта! — Дак даже оскалился.
— Неужели все так просто? Ну, а что если предложение заслушать заместителя не пройдет? Мне казалось, что Великая Ассамблея не склонна принимать подобные решения?
— Как правило, да. Но на все есть своя хитрая парламентская механика. Ведь если они не выслушают заместителя завтра, им придется ждать неопределенное время, пока Бонфорт выздоровеет, и только тогда они смогут разъехаться и заняться серьезными делами — оболваниванием избирателей. А надо помнить, что и без того ежедневно, с самого дня отставки Кироги, в Ассамблее шли так называемые «фальшивые» заседания, состоявшие только из церемоний открытия и закрытия. Эта Ассамблея мертва куда больше, чем призрак великого Цезаря, но похоронить ее полагается согласно соответствующей статье Конституции.
— Пусть так… Но предположим, что какой-то идиот возразит?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});