Читать интересную книгу Римляне, рабы, гладиаторы: Спартак у ворот Рима - Гельмут Хёфлинг

Однако то, что Антиген и другие рабовладельцы считали отличной шуткой, вскоре стало действительностью.

Тяжко угнетенные рабы из дома Дамофила, среди которых и началось брожение, решили обратиться за советом к чудесному пророку Евну, почитавшемуся ими волшебником и прорицателем. Они сообщили ему о своем решении отомстить ненавистному Дамофилу и его жене Мегаллиде, жестоко издевавшимся над рабами, и спросили о том, благоволят ли боги исполнению такого плана. Сопровождая свои слова обычными ритуальными ужимками, кудесник не только поведал заговорщикам о благоволении богов, но и настаивал на скорейшем начале предприятия.

За короткое время они собрали и вооружили чем могли около 400 человек и неожиданно напали на считавшийся неприступным город Энну, расположенный в центре Сицилии, причем возглавлявший их Евн изрыгал при этом дым и пламя, словно дракон. Для этого он использовал просверленный с двух сторон орешек, который он предварительно наполнил тлеющей паклей и сунул за щеку. В нужный же момент Евн зажимал его зубами и дул изо всех сил.

Это необычное явление, сопровождавшее его пророчества, напоминало слушателям и зрителям об огнедышащем Дионисе. Кроме того, по Ветхому завету и другим источникам нам известно, что на древнем Востоке люди представляли себе язык бога в виде опустошительного пламени. Сегодня мы рассматриваем все эти действия Евна как обычный фокус, однако его приверженцы видели в нем отнюдь не фокусника, а воплощенный в облике вождя мстителей гнев божий, огненным своим дыханием поражающий врагов.

Рабы врывались в дома, убивали, грабили и насиловали. Как сообщает Диодор, они даже младенцев отрывали от материнской груди и разбивали о землю.

К победителям Энны, начавшим восстание, присоединилось множество городских рабов, перебивших своих хозяев и жаждавших теперь лишь одного — отмщения. Рабы поймали и Дамофила с Мегаллидой, приговор которым должны были вынести повстанцы, собравшиеся в городском театре на своего рода народный суд; однако двое рабов, не способных более сдерживать свой гнев, прикончили Дамофила ударами меча и топора, не дожидаясь решения народа.

После первого успеха — взятия Энны — народное собрание, которое теперь должно было собираться регулярно, приняло политическое, а потому действительно великое решение: «Затем выбрали Евна царем, не за его храбрость или военные таланты, но исключительно за его шарлатанство, а также потому, что он являлся зачинщиком восстания. Кроме того, думали, что его имя послужит хорошим предзнаменованием для расположения к нему подданных». Ибо греческое слово «евнойя», от которого происходит имя Евн, означает добро, благоволение.

Рабам казалось, что само имя их «доброго царя» является залогом царского достоинства правителя. «Евн назвал самого себя Антиохом, а восставших — сирийцами». Это царственное имя должно было поставить нового правителя-мессию в один ряд с представителями знаменитой династии Селевкидов.

В начале своего правления царь созвал народное собрание восставших и приказал казнить всех плененных жителей Энны, за исключением оружейников, которые в кандалах должны были работать на его армию. Жестокая судьба настигла и Мегаллиду: Евн передал ее для наказания ее бывшим рабыням. Кроме того, он собственноручно убил своих бывших господ Антигена и Пифона, отпустив, однако, тех, кто раньше, присутствуя на трапезе его господ, признавал его пророчества и оказывал ему добрые услуги. Насилия избегла дочь Дамофила и Мегаллиды, ибо она всегда относилась к рабам с состраданием и даже пыталась помогать им. Так что рабами, безжалостно уничтожавшими своих врагов, руководила не прирожденная жестокость, а жажда расплаты за совершенные по отношению к ним несправедливости.

В качестве правителя Евн принял диадему, знаки верховной власти и царственное облачение, а свою жену, также сирийского происхождения, объявил царицей. Далее он окружил себя умными и дальновидными людьми, составившими его совет, причем особенно среди них выделялся грек по имени Ахей. Ахей организовал быстро растущую армию рабов, вооружив ее топорами, секирами, серпами, пращами и вертелами, и, доведя численность своего войска до 10 000 человек, отважился открыто напасть на римлян, которым нанес несколько поражений одно за другим.

Окрыленные этими успехами, рабы на юго-западе Сицилии также решили сбросить ненавистное иго. Во главе их стал Клеон, бывший киликийский разбойник, родом с гор Тавра в Малой Азии. Судьба распорядилась так, что он вместе с другими порабощенными соотечественниками стал пастухом-разбойником в окрестностях Агригента, а всеобщая ненависть рабов по отношению к своим угнетателям позволила ему в очень короткое время сколотить довольно мощную банду.

Римляне уже надеялись, что вожди восставших не сумеют поделить власть и их армии набросятся друг на друга, но, к великому их удивлению, этого не произошло. Напротив, Клеон прибыл со своими приверженцами в Энну и безоговорочно подчинился царю Евну, назначившему его своим полководцем.

Теперь и в Риме осознали опасность, исходившую от ставшей еще более мощной армии рабов, и послали на Сицилию восьмитысячное войско для подавления восстания. Однако последовавший затем разгром римлян имел своим следствием усиление притока рабов к восставшим, и вскоре Евн располагал уже 70-тысячной армией. (Число же в 200 000 приверженцев следует считать преувеличенным.)

Вести о победах рабов в Сицилии, словно искры от гигантского пожара, разносились по всей Италии, так что даже в Риме началось брожение. Лишь твердостью и жестокостью удалось подавить эти мятежи.

В Сицилии же огонь восстания охватывал все новые области. В руки рабов перешли многие города вместе с их гарнизонами, а в кровавых битвах были разгромлены целые римские отряды во главе с преторами и консулами.

Лишь консулу Рупилию удалось изменить положение в свою пользу. После длительной осады Тавромения, нынешней Таормины, в результате которой среди защитников города начались каннибализм и предательства, ему удалось наконец взять эту крепость на восточном побережье Сицилии. На головы восставших рабов обрушились самые жестокие наказания.

Тогда Рупилий со своими войсками подступил к Энне и также осадил ее. Защитники крепости попытались произвести вылазку под руководством Клеона, но она оказалась неудачной, и полководец восставших погиб, смело сражаясь в их рядах.

Однако царь Евн все еще находился среди осажденных. Как сообщает Диодор, возглавлявший рабов кудесник окружил себя двором по селевкидскому образцу. Наряду с тысячью телохранителей он упоминает также повара, пекаря, банщика и шута, служивших Евну. Кроме того, он чеканил собственную монету.

Как и Тавромений, теперь и Энна пала жертвой предательства, однако царю рабов с телохранителями и четырьмя слугами удалось бежать. Несколько позже он был все-таки схвачен солдатами римского консула и брошен в темницу, где, как это ни странно, умер естественной смертью (был заеден вшами).

Четыре года длилось первое сицилийское восстание, пока в 131 г. до н. э. оно не было подавлено ценой огромных потерь.

Вместе с ним угасла и пересаженная Евном на Запад монархия селевкидского образца. «Следов какого-либо принципиально нового социального порядка здесь не найти», — констатирует Йозеф Фогт в своей работе «О структуре античных рабских войн». «Рабы просто вступали в права и владения побежденных господ. Ахей, например, по решению царя Евна въехал в дом бывших его хозяев. Это может служить объяснением тому, почему свободный городской пролетариат не желал ни присоединяться к новому движению, ни поддерживать старый порядок, а лавировал между старыми и новыми хозяевами, преследуя лишь собственную выгоду». «Самое же. замечательное во всем этом, — как сообщает Диодор, — было то, что восставшие рабы, разумно заботясь о будущем, не сжигали мелких вилл, не уничтожали в них ни имущества, ни запасов плодов и не трогали тех, которые продолжали заниматься земледелием, чернь же из зависти, под видом рабов устремившись по деревням, не только расхищала имущество, но и сжигала виллы». «Так что первое государство рабов рассчитывало лишь перевернуть общество с ног на голову, а не установить коммунистический порядок», — заключает Фогт.

Второе сицилийское восстание

После подавления первого великого сицилийского восстания спокойствие на Сицилии воцарилось ненадолго, ибо немногое изменилось на острове с тех пор, и в первую очередь рабы продолжали содержаться все в тех же чудовищных условиях. Не прошло и четверти века, как накопившаяся в угнетенных ненависть и жажда мести вновь прорвалась открытым насилием. Второе сицилийское восстание, начавшееся в 104 г. до н. э. и окончательно подавленное лишь в 100 г., в политическом плане дает больше материала для исследований, чем первое, ибо оно быстрее преодолело этапы неконтролируемых массовых акций и более энергично приступило к решению политических задач.