Помимо моей явной эрекции в джинсах из-за того, что обнаженная женщина оседлала мой член, я не осознавал до этого момента, что прерывисто дышу.
Джорни берет мою руку и кладет себе на грудь.
— Пересадка сердца, — шепчет она, ее голос дрожит от эмоций. — Если тебе интересно.
Я ничего не говорю, молча уставился на нее, пытаясь подобрать слова.
— Ты в порядке? — спрашивает она, заметив отсутствие моей реакции.
Я не могу ей ответить. Поэтому опускаю руки с ее груди на бедра. Переворачиваю ее и прижимаюсь своим телом к ней. Прячу эмоции за поцелуями. По крайней мере, я не смогу сказать ничего такого, о чем мог бы пожалеть. В поцелуи вкладываю все свои мысли. О том, что она заслуживает, и, возможно, о том, что заслуживаю я. Моя жизнь была разрушена, как и ее, по крайней мере, я оправдываю все именно так.
Прервав поцелуй, снимаю джинсы и рубашку. Когда мы прижимаемся друг к другу снова, мои прикосновения становятся грубее, мной движет потребность, которую я не могу объяснить. Прикасаюсь губами к ране, которую я сделал прошлой ночью.
Джорни хнычет, когда я слегка засасываю кожу.
— Еще болит, — говорит она и глубоко вдыхает, зарываясь руками в мои волосы.
Мое тело напрягается, возбуждение бурлит внутри меня. Мой член сейчас у ее киски, в презервативе, но я еще не вошел в нее. Прижимаюсь губами к впадинке рядом с раной.
— А здесь? — рычу, дрожа от желания. Опускаюсь на нее всем своим весом.
Джорни тяжело дышит, выгибаясь дугой и вытянув шею.
— Где тебе угодно. Просто пометь меня своим прикосновением.
Мой член подпрыгивает от восторга, что она позволяет мне оставить на ней свой след, даже если это временно. Одной рукой обхватываю ее затылок, и как раз перед тем, как войти в нее, нахожу губами новое местечко, и беру от Джорни немного больше, чем заслуживаю. Удовлетворяю свою внутреннюю жажду, хочу, чтобы ее кровь текла по моим венам. Она хватает ртом воздух и обвивает ногами мою талию, тихо вскрикивая от боли. Держится за мои плечи, пока я вхожу в нее, неустанно пытаясь послать на хер то, что меня гложет. Это не работает. Это заставляет меня хотеть большего.
Сосу ее кровь сквозь зубы и тяжело дышу, ненавидя себя за то, что хочу этого. Это новый вид еб*нутости — возбуждаться, заставляя ее кровоточить. Ее кровь сладкая на вкус, не похожа ни на что, что я пробовал раньше. Хотел бы я остановиться.
— Боже, — стонет Джорни мне в ухо, вдавливаясь пятками в мою задницу. — Соси сильнее.
Вторую руку, которой не держу ее голову, кладу ей на плечо, вовлекая ее в свои движения. Мои яйца напрягаются, я готов кончить в тот момент, когда ее кровь заполняет мой рот. Ненавижу себя за это. Я сосу сильнее, как она и просила, теплый алый сок из моего рта капает на ее обнаженное плечо. Он окрашивает мои губы, а затем и ее. Провожу пальцами от ее плеча к подбородку и заставляю Джорни посмотреть на меня.
— Я не подхожу тебе, — говорю ей, надеясь, что она понимает смысл, реальность или, может быть, я надеюсь, что с этими словами просочится ложь, и она придет к правде, которую я не могу сказать самостоятельно.
Я не могу любить тебя.
Я не буду любить тебя.
Внезапно Джорни вскрикивает в мой рот, прижимаясь своими бедрами к моим. Впивается ногтями в мою кожу, чувство жжения — это именно то, что мне было нужно. Будучи беспомощным, я беру от нее все, что могу в эти моменты, когда она обнажена. Покрываю ее своими поцелуями, уничтожаю жесткими, быстрыми толчками, которые двигают ее нежное тело к изголовью кровати.
Я чувствую биение своего сердца. Не в груди, в голове.
Удар.
Ритм.
Река обмана. Она пульсирует. Шумит. Призывает сказать слова, которые не приходят на ум. Я смотрю, как Джорни разваливается на части в темноте, уткнувшись лицом в мою грудь. Это разрушает меня.
Слишком увлеченный, слишком много всего, я нахожу взглядом ее поврежденную кожу, ее вкус поглощает мои мысли. В тот миг, когда я вновь пробую губами ее кровь, живот скручивает от желания.
Эгоистично прижимаю ее к своему телу, потому что хочу этого. Джорни. Этого чувства. Всего. Я не хочу, чтобы это заканчивалось, но, каким-то образом, это произойдет прежде, чем я буду готов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Дергаю бедрами, зная, что сейчас произойдет. Я не хочу кончать так быстро, но у моего члена другие планы, и он начинает пульсировать. Моя хватка становится сильнее, скольжу окровавленными губами от ее плеча к губам, и трахаю ее изо всех сил. Она целует меня, когда я кончаю. Это подпитывает мою ложную надежду, что когда-нибудь это сработает.
Это невозможно.
Этого не будет.
Мы молчим несколько минут. Кряхтя, скатываюсь с Джорни, жалея, что не могу курить в доме. Если бы я это сделал, отец содрал бы с меня кожу заживо, и хотя это определенно будет не в первый раз, не делаю этого.
— Хочешь немного воды? — спрашиваю я, у меня пересохло в горле.
Джорни кивает, ее дыхание легкое и ровное. Бегло рассматриваю ее. Она смотрит в окно, находящееся возле кровати.
— Конечно, и я хочу есть.
Усмехаясь, целую ее в висок.
— Думаю, в кладовке есть «Поп-тарт» (прим. пер.: «поп-тарт» — двухслойное печенье с начинкой и глазурью).
— Ты читаешь мои мысли. — Она слезает с кровати. Вместо того чтобы одеться, набрасывает на себя мою фланелевую рубашку. — Я очень надеюсь, что они со вкусом вишни.
Я борюсь с улыбкой, думая, что хотел бы сорвать ее вишенку.
Господи. Что, черт возьми, со мной не так?
Проведя рукой по волосам, встаю и беру свои шорты возле кровати. Я не заморачиваюсь с рубашкой, так как надеюсь, что мы все сделаем быстро. Я устал, и мне действительно не помешало бы поспать несколько часов.
Пройдя на цыпочках по коридору, мы оказываемся на кухне рядом с гостиной. Это старый дом, и, кажется, что деревянные полы поскрипывают от каждого шага. Я иду быстро, надеясь, что Бэар или, что еще хуже, мой отец или Атлас не проснутся. Небо начинает превращаться из голубого в серое, и я знаю, что примерно через два часа Атлас уже будет бодрствовать.
Роясь в кладовой, нахожу коробку «Поп-тарт», которую на днях спрятал от Атласа. Однажды это было все, что я мог заставить его съесть за всю неделю. Теперь мне приходиться прятать это печенье.
Джорни берет фотографию, лежащую на столе, обхватывает пальцами рамку, сделанную моей матерью. Мне грустно, что она так и не встретилась с моим мальчиком. Ей бы понравилось быть бабушкой.
— Расскажи мне об Атласе, — говорит Джорни с улыбкой на лице, отвлекая меня от моих мыслей.
Опустив голову, делаю глубокий вдох и протягиваю ей «Поп-тарт», который обжигает мою руку.
— Он потрясающий. О лучшем ребенке я и мечтать не мог.
Джорни ловит мой взгляд, пытаясь успокоить меня.
— Афина была его мамой?
Я киваю, мой желудок сжимается.
— Она умерла при родах. — Замолкаю после этих слов, не в состоянии рассказать какие-либо подробности, и, надеясь, что она не станет любопытствовать.
Вижу печаль в ее глазах.
— Это ужасно.
Сжимаю челюсть, эмоции захлестывают меня. Чувство вины пронзает грудь. Я не могу продолжать в том же духе. Джорни заслуживает знать правду, но какой ценой?
ГЛАВА 24
Промысел — ловля и хранение рыбы различными методами.
Сквозь жалюзи проникает тусклый свет, надо мной работает потолочный вентилятор. Я уставилась на него, лежа головой на подушке Линкольна, кончиками пальцев касаясь чувствительной кожи от его отметины. Что, черт возьми, заставляет его сосать мою кровь, и, что более важно, почему мне это так нравится? Это странно, правда?
Я улыбаюсь про себя и думаю о Линкольне. Поворачиваю голову, чтобы увидеть его рядом, но вместо этого встречаюсь с парой любопытных голубых глаз, намного моложе тех, которые я ожидала.