все же каким-то магическим образом в тот момент ученый во мне начал действовать. В лабиринт отчаяния, в который превратился мой разум, проникла скептическая мысль: если положить всему конец кажется хорошей идеей сегодня, то и завтра эта идея останется хорошей.
(На всякий случай уточню: в этой идее нет ничего хорошего.)
Поэтому я решила переспать с этой мыслью. Но перед тем как лечь в кровать, я послала сигнал SOS старому другу, который жил на другом конце страны. Мне нужна была помощь, которая выходила за рамки заботливых объятий, обеспокоенных взглядов и тарелок с супом с мацой от моих добрых соседей. Благодаря этим вещам я смогла пережить первые несколько недель без Джона, но теперь мне нужно было, чтобы кто-то показал мне, как я могу помочь себе.
Проснувшись утром, я все еще видела перед собой пропасть, но уже чувствовала, что больше не склоняюсь над обрывом. Буря миновала. И тут в моей электронной почте появился луч света — письмо от друга, которое в некотором смысле спасло мне жизнь.
Этот человек раньше был профессиональным теннисистом, мы случайно познакомились с ним несколько лет назад. Я видела в нем немногословного гения-вдохновителя, который умел сохранять спокойствие в самых стрессовых ситуациях. Он знал первую часть моей истории: как я провела много лет в одиночестве и думала, что никогда не найду любовь, пока не встретила Джона. Однако мы не переписывались уже несколько лет. Он не знал, что Джон заболел и тем более что он скончался.
После нескольких писем со словами поддержки мы договорились созвониться. Я не знаю, что именно я ожидала от него услышать. Я общалась с друзьями и родственниками, которые были со мной очень открыты, отчаянно пытались помочь и дать нужный совет, который вывел бы меня из депрессивного состояния, но ничего не помогало.
Этот мой друг уже через несколько минут разговора понял, что я вишу на волоске. Наш диалог был коротким и лишенным сантиментов. Но я услышала правду. Друг сказал мне, что если я не могу доверять своему разуму, который уже не знал, кто я, то тогда я должна доверять своему телу. Он спросил, есть ли у меня рядом с домом парк или какое-то место, где я могла бы бегать. Я сказала ему, что неподалеку есть дорожка длиной две мили (около 3 км).
«Хорошо, — ответил он. — Надень кроссовки и сделай три круга. И позвони мне завтра в это же время».
Он не знал, в какой плохой форме я была. Я не пробегала шесть миль уже целую вечность. Но как хорошая ученица, которой я всегда была, я выполнила задание. Пробежав полкруга, я начала задыхаться и спотыкаться, я обливалась потом, но решила не останавливаться. Оставшиеся пять миль я прошла пешком. На следующий день у меня так болело тело, что хотелось весь день не вылезать из постели, но мой друг, которого я стала называть Тренером, сказал пробежать еще шесть миль. Я сделала, как он велел. Затем еще раз. И еще.
Каждый день в течение года я пробегала шесть миль. Тренер также говорил, что мне есть, в какой пропорции сочетать жидкости и твердые продукты и даже что мне читать каждый вечер перед сном. Он также прислал мне список вдохновляющих видео и документальных фильмов. Это были истории спортсменов, которые прошли через ад, потеряли свои семьи, лишились конечностей, преодолели страшную нищету и жестокое обращение, чтобы в конце концов стать чемпионами. Эти истории в какой-то мере поддерживали меня.
Я регулярно связывалась с Тренером. Он отвечал не на каждое сообщение, но каждую неделю я получала от него весточки. Такую технику выборочного ответа на сообщения (которую он применял интуитивно) психологи (на свой занудный манер) называют «оперантным обусловливанием с режимом подкрепления с вариативным соотношением»[208]. Смысл был в том, чтобы заставить меня раздумывать, создать непредсказуемое вознаграждение, которое будет приводить к изменению поведения, и в то же время поддерживать самостоятельность испытуемого.
Это может показаться нелогичным, но иногда в такие моменты людям больше всего нужна не жилетка, чтобы поплакаться, а плечо поддержки или, в некоторых случаях, хороший пинок под зад. Тренер придерживался подхода жестокой любви. Если я пыталась произвести на него впечатление, он отталкивал меня. Когда я сказала ему, что пробежала милю за восемь минут, он ответил: «Даже моя бабушка бегает быстрее тебя». Помню, как однажды зимой я бежала вдоль озера, а по лицу меня хлестал ледяной дождь вперемешку с градом. Было невыносимо холодно, но физическая боль, которую я испытывала в ту промозглую погоду в Чикаго, и близко не стояла с эмоциональной болью, которая ждала меня дома. В тот момент я предпочла бы остаться на улице и бегать на холоде несколько дней.
«Лучше бежать навстречу, — сказал мне Тренер, — чем убегать». Признаюсь, поначалу я просто убегала. Но по мере того как я преодолевала все больше миль, я чувствовала небезызвестную эйфорию бегуна — положительный эффект эндорфинов, дофамина, серотонина, проходящих через мое тело и разум. В итоге бег помог мне упростить мое сложное горе и выбраться из темноты. Я выжила, используя как естественные функции тела, так и врожденную устойчивость и социальную природу мозга. Как и предполагал Джон, я нашла силу в других людях (в Тренере, историях спортсменов, в той внутренней стойкости, которую они собой воплощали). Но также я нашла силу в себе. Я бежала к себе настоящей. Через несколько месяцев Тренер сказал, что пришло время вернуться к детской страсти, к моему старому другу — теннису. Хотя я всегда предпочитала одиночные матчи, я записалась в женскую парную лигу. Я снова была готова к партнеру, по крайней мере на теннисном корте.
ЛЮБИТЬ ТЕБЯ ПОСЛЕ
Есть еще одна история любви, которой я хотела бы поделиться. Это история Ричарда Фейнмана и его первой жены Арлин Гринбаум. Фейнман — третий физик-теоретик, которого я упоминаю в этой книге.
Интересно, что такого есть в физике, что она порождает так много вдохновляющих романтиков? Помимо того что Фейнман обнаружил траекторию движения субатомных частиц и получил Нобелевскую премию в 1965 году, он был прекрасным писателем, популяризатором науки и автором множества книг, объясняющих физику доступным языком. Однако одна из величайших написанных им вещей так и не была опубликована при его жизни. Это было письмо, адресованное его умершей жене Арлин Гринбаум.
Она была его школьной любовью. Хотя Фейнман поступил в колледж и затем в аспирантуру, чтобы продолжить свою блестящую карьеру в области физики, он всегда был полон решимости жениться на своей первой любви.