— А раньше был не готов? Что изменилось, Макс? — смотрю на него серьезным взглядом, пытаясь прочесть эмоции. Он зол, об этом говорят напряженные скулы и сомкнутые губы.
— Я изменился, — произносит на выдохе и продолжает: — Видишь вон того мужчину? — красиво развернув меня в танце, показывает на человека, точную копию Макса лет так через двадцать. — Это мой отец. Он бросил меня и мать, когда я был подростком, оставил ни с чем. Я так думал многие годы, а шесть месяцев назад мама во всем созналась. Оказывается, все это время он финансово меня поддерживал. Всегда был рядом, а я просто не знал.
— Я не понимаю, при чем здесь он?
— А кого бы ты выбрала: меня, простого моряка, или мажора? — под прицелом цепкого взгляда холодных голубых глаз я вспоминаю слова Саньки.
— Пошли, — лукаво улыбнувшись, беру его за руку и веду на террасу, где последний раз видела Арса и папу.
Семью нахожу за нашим столиком. До безумия красивая мама со счастливой улыбкой и яркими-зелеными глазами, излучающими тепло, мило общается с женой брата. Мари, все еще не до конца привыкшая к такой роскоши, продолжает смущаться, позволяя окружающим любоваться ее истинной красотой. Стоит ли говорить, что Арса это по-настоящему бесит?! Папа, усмехнувшись только ему понятным мыслям, хлопает того по плечу и что-то шепчет на ухо, заставляя братца стиснуть челюсти.
— К вам можно? — присаживаясь на свободные стулья, сканирую любопытным взглядом семью.
Миг — и все поворачиваются ко мне. Мама, папа и Мари смотрят удивленно, а вот Арс улыбается, как Чеширский Кот.
— Рад, что вы снова вместе, — произносит любимый братец, не отрывая от Макса серьезного взгляда.
— Знакомься, — улыбаясь, смотрю на удивленного Макса, который ни черта не понимает сейчас. — Папа — Станислав Андреевич, мама — Валерия Николаевна, брат Арсений и его жена Мария. А это мой Макс.
— Ну что же… Добро пожаловать в семью, Макс, — произносит отец, пожимая Максу руку.
Эпилог
Алиса
10 лет спустя
— Ма-а-акс, — произношу протяжно, зарываясь лицом в подушку.
Мне совершенно не хочется вылезать из теплой кровати только из-за того, что кому-то не спится. А не спится многим… особенно детям.
— Не-не, даже не думай, — холодные руки касаются лодыжек и начинают тянуть на себя.
— Не хочу! — чуть не плача, хватаюсь руками за изголовье кровати, пытаясь удержаться.
Ну почему эти дети просыпаются ни свет ни заря только по выходным?! Семь утра, а дома уже бедлам. Нет, я, конечно, люблю своих детей, но не ранним утром выходного дня!
— Мам, папа, мы готовы, — доносится из гостиной голос младшенькой.
Каролинка — точная копия Макса, только цвет волос мой. Шатенка с ярко-голубыми глазами, порой серыми. Такими, что невозможно отвести взгляда.
— Куда они готовы? — резко распахнув глаза и вывернувшись из захвата, сажусь на кровати и удивленно взираю на мужа.
— Ты сама им два дня назад обещала парк на выходных, — запуская руку в волосы и сексуально улыбаясь, сообщает муж.
Прищурившись, скольжу голодным взглядом по скульптурному телу мужу и жалостливо вздыхаю. Прошло десять лет в браке, а я все так же схожу по нему с ума.
— Пап, мам, ну вы скоро? — а это уже Бронислав орет.
Устало смотрю на Макса, взглядом умоляя, чтобы он придумал выход из сложившейся ситуации. Я устала, очень сильно устала за эту неделю. Был тяжелый проект, наконец-то доведенный до ума. И сейчас хочется отдохнуть, даже от детей, особенно шумных.
— А может, их к бабушке с дедушкой отвезти? — озираясь по сторонам, будто шпион, заговорщически произносит Макс.
— Да-а-а! — визжа, подрываюсь с кровати и прыгаю на мужа.
Макс начинает кружиться со мной по комнате, громко смеясь и тиская за бедра. Я же, повиснув на нем, как обезьянка, покрываю поцелуями родное лицо.
Да, первое время у нас были ссоры, пока мы узнавали друг друга и притирались характерами. Зато сейчас мне иногда кажется, что счастливей пары нет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Арсений
Палящие лучи солнца начинают пробиваться сквозь окна с самого утра, но именно сейчас они не раздражают, наоборот, придают завораживающей картине красок. Я стою, сложив руки на груди и опершись на стену, и слушаю музыку, что играет Мари, изящно порхая тоненькими пальчиками над клавишами.
Она играет на фортепиано и тихо напевает что-то о любви. Очередные стихи, которые появляются извне, но звучат до того красиво, что замирает душа. Она словно рисует образ, представляет картинку и поет от души, от сердца. Снова и снова она признается в любви словами, которые хочется высечь в самом сердце на вечную память.
— Долго собираешься там стоять? — мягкий голос, раздавшийся так внезапно, заставляет встрепенуться, вернуться в реальность и посмотреть на жену влюбленным взглядом.
Какая же она у меня красивая… Даже спустя десять лет брака для меня нет женщины дороже, чем она. Хотя нет. Есть. Наша дочь Аришка.
— Вовсе нет, — улыбнувшись самой обворожительной улыбкой, от которой, как говорит Мари, у нее подкашиваются ноги, направляюсь к ней.
— Арс, что ты задумал? — делано удивляется жена, поправляя мою рубашку и отступая за фортепиано.
— Да я вот думаю… в доме никого нет… так как насчет попробовать на фортепиано? — схватив за кисть, тяну на себя и, не дождавшись ответа, впиваюсь в любимые губы.
— Арс, — оторвавшись, стонет жена, стягивая с меня футболку. — Ты неисправим.
— Я просто чертовски сильно тебя люблю, — шепчу в губы, кусаю подбородок и, страстно целуя, ловлю ее сладостный стон.
— И я тебя люблю, — царапая плечи, между поцелуями шепчет жена.
Я готов целовать ее вечность, да даже просто обнимать и наслаждаться тем, что она рядом. Благодарить за то, что тогда, десять лет назад, она сказала мне «да» у алтаря. И клянусь, ни разу не пожалела об этом.
— Сантандер, я люблю тебя! — доносится голос сестрицы из гостиной, заставляя нас замереть и посмотреть друг на друга испуганный взглядом. Ощущение, что нас родители застукали за неприличным делом.
Притянув жену к себе, опускаю на ноги, пряча ее за фортепиано. Она спешно застегивает мою рубашку, что спускается ей на бедра. И я был бы спокойнее, была бы Алиска одна, но она с мужем, мать его! Стиснув челюсти, хватаю с кресла плед и кидаю жене. Не хватало еще, чтобы ее прелести рассматривал чужой муж. Нет, Макс до чертиков правильный и сестрице изменять не станет, но он МУЖИК!
— Никогда бы не подумал, что тебя ТАК достанут родные дети, — смеясь, произносит Макс, а я смотрю на Мари, что завернута словно в кокон и прячется за фортепиано.
— Ну и какого хрена вы здесь делаете? — рявкаю, когда они появляются в дверном проеме в неподобающем виде: у сестрицы красные щеки, оттого что спалили на горячем, Макс раздет по пояс. Но по смешинкам, что плещутся в голубых глазах, кажется, он вовсе не удивлен.
— А вы… а ты… — мямлит Алиска, прячась за спиной мужа и ища подходящие слова.
— Где папина принцесса? — ехидно улыбаясь, интересует Макс, прекрасно все понявший.
Когда родилась Аришка, как только я первый раз ее увидел и взял на руки, понял — моя принцесса. Ей сейчас восемь лет, но у нее есть абсолютно все, что она хочет и не хочет тоже. Оказывается, что я все-таки подкаблучник.
— А для чего нам бабушка с дедушкой? — тихо, будто боясь чего-то, произносит Мари и отводит смущенный взгляд на лоджию.
— Ну а вы? Чем оправдываться собираетесь? — не удержавшись, начинаю смеяться над столь комичной ситуацией.
— Бабушка и дедушка? — удивленно интересуется Алиска, и мы дружно начинаем хохотать. Только смех длится недолго, так же, как и веселое настроение.
— Простите, — нарушает веселую атмосферу домоправительница, синьора Тереза. — Сеньор Арестов, сеньорита Демитис, позвонили ваши родители и сообщили, что приедут к вечеру. Они попросили приготовить их комнаты и комнаты для внуков, — виновато улыбнувшись, женщина покидает гостиную, оставляя нас одних.