Читать интересную книгу Путь Императора (СИ) - Журавлев Владимир Борисович

Он озадаченно прислушался.

– … только она ничего не говорит. Надо бы слушать – а нечего!

– Как не говорит? – хохотнул Типун. – А что тогда у меня в ухе жужжит?

– Типунчук! – раздался негодующий возглас учительницы.

– Не говорит, – пояснил он. – Это просто звуки. Официальный стиль называется. Это когда очень хочется сказать правду. Но не можется. Вот и говорит ни о чем.

– Ну, скажи ты за директрису! – простодушно предложил Типун. Он озадаченно глянул на бандита.

– Ты не знаешь! – наконец понял он. – Ну, знай отныне: правда – это очень страшно. Оно тебе надо? Или кому бы то ни было? Директриса не просто так официальным стилем пользуется. Она боится сказать невзначай правду.

– А, не пугай! А то мы чего-то не знаем? Вроде всё испробовали – и всех!

– Ну-ну. Сам попросил. А кому, как не тебе, было сказано: тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман? А?

– Пушкин, что ли? – неуверенно пробормотал эрудированный Ленчик.

– Гёте? – предположила более образованная учительница, решив посоревноваться в грамотности с лоботрясами-учениками.

– А разница? Может, Люмер Царственный. Да многие говорили, это общее место.

Он принял позу, забавно смахивающую на фундаментальную стойку руководительницы школы, подумал мгновение – и заговорил, тщательно дозируя громкость, чтобы всем было слышно, но основному, так сказать, докладчику не мешало:

– Мы собрались здесь, чтоб услышать про себя пренеприятное известие. Вас родители отправили в школу готовиться к жизни? Вас учителя приняли, чтоб готовить к жизни? Вы сами тоже, небось, думаете, что учеба в школе поможет в жизни? Так вот: ни фига подобного.

– Переписчиков! – шикнула учительница.

– Не мешайте! – шикнули на нее. – Мы слушаем!

Учительница растерялась. Да, она слышала, что есть такое понятие – равноправие. Но чтоб равноправие касалось и ее тоже?!

– Ни фига подобного! – твердо повторил он. – Никогда в жизни вы не примените свои насквозь лживые знания об образовании государств у германских племен! Зачем это автослесарям, шоферам и продавцам? И даже будущему директору музыкальной школы Ленчику – зачем?

Ленчик не возражал. Он точно знал, что ему потребуется по окончании школы: умение брать тридцать вторые на левой клавиатуре. Германские племена там и рядом не стояли.

– И будущему автомаляру Коляну никогда в жизни не пригодятся уравнения электронного баланса! Ему бы знать химические свойства красок – но этому в школе не научат. Не научат этому и выше! Самоучкой придется доходить, горьким опытом! И продавщице Гале не доведется использовать вектора сил! Да она физику забудет прямо на пороге школы! Мы все выкинем школьные знания из головы, как только столкнемся с жизнью! Так что все эти годы мы будем изучать то, что никогда не пригодится. А вы к тому же тащите в школу и свою звериную жестокость, и тупость, и обыкновенное разгильдяйство! И те, кто дома прятался от гнусностей жизни, встретится здесь со всякой грязью и дрянью! Дома от дряни стены защищают, а в школе она внутри! И бандиты вокруг школы всегда крутятся. Каково?! И останется школа в памяти многих как самое жуткое и страшное время жизни!

Он огляделся – все были впечатлены. Замечательно. Вот только директриса замолчала чего-то, наверно, соображала, как отреагировать на вид затылков вместо привычных сонных лиц.

– Вот только меня это не устраивает! – честно сообщил он слушателям. – И если с содержанием образования я мало что могу сделать, то по части человечности… Типун, ты меня знаешь.

– А что сразу я?!

– … и подобные тебе! Знаете, ребятки, если честно – уйду счастливым из этой поганой реинкарнации, если про нашу школу потом будут вспоминать так, как в песнях поется! Вот к этому и буду стремиться – и вы вместе со мной. А куда вы денетесь? Слышишь, Творче? Опять за тебя работать! Урод увертливый! Ладно. Слушайте, к чему будем стремиться.

Он поднял лицо к небу, вскинул руки, прикрыл глаза…

– И в сентябрьский день погожий, и когда метет февраль, школа, школа, ты похожа на корабль, плывущий вдаль! – зазвенел его голос.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Конечно, это надо бы петь хором, голосов этак на сто. Ничего, он запросто мог возместить количество мощью своей глотки!

– Капитанами ль мы станем, звездолеты ль поведем! – самозабвенно выводил он во все горло, забыв обо всем на свете.

– … никогда мы не оставим человека за бортом! – вдруг поддержал его мягкий женский голос, грудной, чарующий, необыкновенно богатый.

Он недоуменно развернулся. Эвелина стояла рядом и улыбалась ему самыми краешками губ, самой загадочной глубиной своих удивительных глаз. И она протягивала к нему свои нежные тонкие пальчики. Никто не понял, не догадался, что это значило – только он, только она. Никто не понял, почему голос девушки окрасился нежностью, когда он бережно взял ее ладони в свои.

Они медленно шли к школе, глядя друг другу в глаза, и пели. Глупо, конечно – но попробовал бы кто обсмеять! Сразу бы получил по коленной чашечке, как он и предупреждал! В простых и вроде бы привычных словах песни гремели, метались и рвались на волю такие незнакомые и мощные чувства, что слушателей запросто могло прошибить на слезу. Да и прошибло, кстати: учителя шмыгали носами и отворачивались, завуч по учебной части в открытую прослезилась, и даже директриса слушала с недоверчивой улыбкой. Что называется, повезло: начало песни как раз совпало с окончанием ее речи. Получилось, как будто так и было спланировано: выступление директрисы закончить песней о школе. А иначе б не сносить им головы.

– Друзья? – шепнула ему возле школьного крыльца Эвелина.

– Даже больше! – кивнул он, спрятав недоверчивость поглубже.

И чуть не добавил, кто именно «больше». Заклятые враги. Но это и так было им понятно и в озвучивании не нуждалось. И, кстати, вовсе не мешало дружить. В дружбе главное – взаимоуважение, а с этим делом у них всё было в порядке.

– А я думал, Пушкина учить не буду, – заявил в школе Ленчик. – А он, оказывается, умным мужиком был! Теперь почитаю. На фиг вообще нужна правда?! Как он там? Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман? Обалдеть. Вован, ну кто тебя просил правду говорить?! В репу ему дать!

– Володя, как прекрасно вы с Эвелиной выступили! – восторженно заявила в классе учительница. – Так всем понравилось! Это обязательно надо сделать традицией!

Он представил, как отныне с торжественных построений ученики будут шагать парами в школу, с отвращением горланя дурными голосами, и поморщился. Ну разве так создаются традиции? Так традиции убиваются! А то, что сотворили они с Эвелиной – уникальный случай и вовсе не то, чем выглядело! Ну как можно возвести в традицию объяснение в любви?!

Кстати, о традициях. Всё же он добился кое-чего и в этой неудачной реинкарнации! Доказательство случилось в этот же день, на классном часе. Прогремели в коридоре торопливые шаги, распахнулась дверь, и в проеме возник Валух.

– Вольнисты пришли! – испуганно сообщил он.

Класс беспокойно загудел. Школа вольной борьбы была не то чтобы их извечным врагом, а, скорее, паразитом. И кто сказал, что спорт воспитывает и облагораживает? Вообще непонятно, с чего бы физическая сила и навыки по части дать в репу повышали нравственность. Скорее наоборот! В данном случае, например, спорт просто являлся оружием в руках жестоких и циничных бандитов, и то, что бандиты были детьми по виду, ничего не меняло по сути. Банда спортсменов исподтишка, но очень эффективно и профессионально терроризировала и грабила школьников.

– Чего сидим? – рявкнул Валух. – Эй, Вован, как там у вас в ансамбле? Щас…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Толстяк высунулся в коридор, набрал в грудь воздуха и взревел на всю школу:

– Дом мой – храм-м-м! Осиянный светомм-м!

Далеко в коридоре скрипнула дверь, и недовольный басок осведомился:

– Чего там?

– Вольнисты пришли!

А… щас…

Семиклассников словно волной вынесло из класса – надо же посмотреть, что будет! И где-то наверху загрохотал пол под весом очень рослых, очень злых старшаков… и только Володя подскакивал на стуле и тянул вверх руку.