Некому и некогда было задавать эти вопросы, министры пытались просто спасти свои жизни. Они сопротивлялись, пытались сбежать, умоляли их пощадить, катаясь по полу от отчаяния, предлагали огромные деньги за свою жизнь, открывая скрытые сейфы и вываливая оттуда пачки бумажных купюр и горки золотых монет, стремились спастись любым, самым отчаянным способом, но это почти никому не удавалось.
Ни редкостной красоты ювелирные украшения, ни деньги, ни картины и прочие изыски не прельстили чернокожих бойцов, фанатично преданных своему вождю и прибывших сюда не для того, чтобы нажить себе состояние или обогатиться.
Они оказались в это время и в этом месте для того, чтобы отомстить за своего вождя и за порабощённую европейскими колонизаторами Африку. За слёзы чернокожих матерей, за отрубленные руки и головы, за погубленные жизни сгинувших от голода и болезней её жителей. Только чувство мести и наказ Мамбы руководили ими, они не собирались никого щадить и не надеялись на спасение сами.
Услышав выстрелы и крики из Вестминстерского дворца и получив многочисленные телефонные звонки, по боевой тревоге срочно был поднят весь личный состав королевского гвардейского полка, расквартированного в Лондоне, и все полицейские, из близлежащих полицейских участков. Вслед за ними, из порта прибыли наскоро собранные команды военных кораблей и сыщики из Скотленд-Ярда.
Но их уже ждал чернокожий отряд, заняв оборону в центральном холле дворца. Завязавшийся бой показал полную неготовность парадных бойцов к уличным боям. Вооружённые двумя револьверами, либо пистолетами, негры расстреливали штурмующих здание гвардейцев сразу с двух рук, а те, не сдаваясь, с истинно британской упрямостью и отчаянием, стремились вперёд, устилая трупами площадь перед дворцом.
Положение спасли полисмены, прорвавшиеся во дворец с бокового входа, который оказался слабо защищён обороняющимися неграми. В здании усилилась револьверная перестрелка, заглушаемая рыком мощных маузеров, которыми были вооружены почти все негры.
Неожиданно для гвардейцев и полисменов, воздух оглушили гранатные разрывы. Это ирландцы применили свой последний довод, закидывая гранатами атакующих, используя весь свой резерв, пронесённый под одеждой.
Больше часа длился этот бой, пока не подоспели команды матросов, направленные с одного из крейсеров Британского флота. С ними вместе прибыл и снятый с корабля станковый пулемёт. Быстро разложив его, матросы ударили длинной очередью по окнам первого этажа и центральному входу.
Чудом до этого времени остававшиеся целыми, окна разлетелись вдребезги, пропуская сквозь себя пулемётные пули. От многочисленных взрывов и поджогов, в здании парламента разгорался пожар. Медленно, шаг за шагом, отбивали здание у захвативших его негров остатки гвардейского полка, вместе с собранными со всего города полисменами и матросами военно-морского флота.
По мере продвижения внутрь здания, их глазам открывалась ужасная картина разгрома и разрушений, а из окон кабинетов поднимались к небу густые клубы чёрного дыма, разбавленные багровыми отблесками огня.
Зал заседаний Палаты общин был весь залит кровью, трупы парламентариев расположились в разных позах, там, где их застала сама смерть, из них уцелели немногие. Центральный холл был весь испещрён оспинами от рикошетов и следами от вонзившихся в стены пуль и гранатных осколков.
Зал заседаний Палаты лордов и кулуары пэров представляли собой ещё более печальное зрелище. В Палате лордов находились отрезанные головы пэров и лорда канцлера, а также самых известных людей, разложенные в порядке старшинства и влияния. Эти головы, с вытаращенными в ужасе и муке глазами, с упрёком смотрели на тех, кто не смог сначала их защитить, а потом спасти.
Бой возобновился с прежней силой, теряя людей, негры и ирландцы стали отступать в центральную башню. Но если негры оставались там, где их застала смерть, то ирландцы забирали с собой все трупы своих соотечественников, не желая оставлять их врагу.
Отступив в центральную башню, они забаррикадировались там, и из винтовок королевских гвардейцев стали обстреливать часы, находившиеся в башне Елизаветы (Биг-Бен), которая возвышалась напротив них. После двух десятков метких выстрелов, часы, отсчитывающие неумолимый бег времени, заскрежетав, остановились. Время Британской империи остановилось и грозило приступить к обратному отсчёту.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Положение осаждённых всё больше и больше становилось критическим, но никто не собирался сдаваться, или ждать пощады. Негры и ирландцы продолжали сражаться, пока у них оставались патроны. Живых оставалось всё меньше, и сражались даже раненые. Когда осталось всего трое, из сражающихся ирландцев, они собрали в центре зала башни трупы своих товарищей и, сложив их поверх принесённой из кабинетов мебели и тяжёлых штор, подожгли.
Взявшись за руки и взойдя к своим погибшим товарищам прямо в огонь, они из последних сил запели ирландский гимн, а потом одновременно выстрелили в сердца друг друга. В разгоравшееся жадное пламя они упали уже бездыханными, до конца выполнив свой долг и отомстив тем, кто всю жизнь притеснял их и превращал в рабов.
У оставшихся ещё в живых негров, в ушах продолжали звучать слова песни, которую пели перед смертью ирландцы.
Поём мы песню, песнь солдат,
И реет наше знамя.
В очах у нас огни горят,
Костров и звезд над нами;
Мы жаждем наш грядущий бой,
Свет утренний и день иной,
И здесь с тобой в тиши ночной,
Мы песнь поём солдат.
Припев:
Солдаты мы,
Кипит в нас дух Ирландии,
Хоть и мы
Не все там родились.
Мы поклялись —
Не будет впредь родимый дом
Приютом для деспота с рабом.
Мы цепи рабства разорвём,
Пусть смерть иль свет войдёт в наш дом
Сквозь залпов вой и рёв споём
Мы песнь поём солдат.
В долинах, скалах, свете глаз,
Живёт отцов отвага
Сражавшихся за нас, в свой час
Под гордым древним флагом
Не обесчестим стяг отцов,
За матерей, сирот и вдов
Вперёд сметая наглецов,
Мы песнь поём солдат.
Припев
Сыны Гаэла! Мощь земли!
Прервём тьму долгой ночи.
Сомкнём ряды, и мы в пыли
Порвём тиранов в клочья.
Огонь, что очи наши жжёт
Смотри — зарёй восток зажёг
Смерть саксам! Мы идём вперёд!
Мы песнь поём солдат.
Десяток оставшихся в живых негров, в ответ на это, подожгли всю башню и, стреляя из её разбитых окон, долго кричали изощрённые проклятия в адрес англичан, а потом, когда закончились патроны, с криками: «Африка с нами!», ни на минуту не задумавшись, выбросились из бойниц.
Столпившиеся внизу военные и полицейские, а также немногочисленные чиновники и клерки, успевшие спастись, с ужасом смотрели на это самопожертвование, не в силах его понять и осознать.
Сыщики Скотленд-Ярда, по горячим следам, пытались выяснить, кто были те белые люди, которые сожгли сами себя на костре, но по их обугленным остаткам невозможно было это понять, а личных вещей у них с собой не было. Активные поиски и выяснения, откуда взялись эти люди, ни к чему не привели, кем они были, так и не смогли узнать, а Вествуда, хоть и вычислили, но поймать уже не смогли. Его следы затерялись в Египте.
Про негров и так всё было понятно. В Лондоне, а также в некоторых штатах САСШ, начались спонтанные суды Линча. Кого они не коснулись, тех в Великобритании заочно засадили за решётки, нисколько не заботясь о том, виновны ли они.
В Великобритании нет презумпции невиновности, и каждый гражданин, которого обвинили в преступлении, изначально должен доказать, что он невиновен. А как он сможет это сделать, это его дело. Во всех газетах напечатали некрологи, список которых был размещен на шести страницах. Этот день навсегда остался в памяти английского народа, да как вы уже догадались, и не только в его памяти.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Глава 19 Рики, Тики, Тави
Рики, Тики, и Тави, были тремя братьями народности фульбе. Случайно попав в войско раса Ярого, они прошли с ним весь путь, добравшись до Хартума и неожиданно для себя, попав в сферу влияния Палача.