Заклинание Убийцы.
Хаману вложил эти слова в сознание Анделими. Она повторила их, активируя заклинание, внедренное в ее память. Оно в свою очередь активировало связь между темпларом и Доблестным Воином, между Доблестным Воином и Черной Линзой, и магия начала свою работу. Искры заплясали над мехами для воды, они увеличились в размере, распространяясь на всю кучу, пока вся серо-желтая кожа не покрылась переливающимся белым одеялом.
Когда все закончилось, пришло время для Хаману вернуться в Урик, время рассказать своим перевозбужденным темпларам об опасности, которая грозит ему — и им — совершенно с другой стороны. Здесь он сделал все, что был должен сделать.
Хаману мигнул, и вглянул на тронный зал Урика своими собственными глазами. Его пелена по-прежнему была накинута на обширное помещение. Двое из темпларов, стоявших ближе всего к трону, немного нагнулись в тот момент, когда пелена схватила их. Всегда очень трудно избежать влияния времени, так что они оба упали вперед. Когда один из них придет в себя, у него будет окровавленный нос, а у второго — окровавленный подбородок. Упали также некоторые из ныне молчаливой толпы, окружавшей трон. Одна из них — женщина по имени Фулда Гарт — никогда уже не встанет. Она не была ни особенно старой, ни больной, но всегда был риск, смертельный риск, когда бессмертное сознание Хаману касалось сознания смертного.
Пара эльфов прибежала из Тодека, пока внимание Хаману было приковано к границе с Джиустеналем. Они бежали даже тогда, когда оказались в тронном зале, и успели сделать несколько длинных шагов, пока пелена не поглотила их. И они оба упадут, когда Хаману поднимет заклинание. У первого эльфа еще есть шансы встать. Его товарищ держал в левой руке зловеще-знакомый завернутый в кожу сверток.
День начался не слишком хорошо, и судя по тому, как плохо он идет, дальше будет хуже, много, много хуже.
Прежде чем развеять заклинание, Хаману тщательно проверил сверток второго курьера. Внутри что-то слабо стучало, пока Хаману нес его обратно к трону. Выругав Раджаата еще раз, Хаману подумал, не уничтожить ли его, пока пелена еще действует. Будут вопросы — в головах курьеров-эльфов, и еще много у кого — а вопросы рождают слухи. И будет еще больше вопросов, если он убъет обоих эльфов. Он подумал еще раз. Если темплары в этом зале увидят силу осколка прежде, чем он уничтожит его, ему не надо будет заботиться об их верности, когда придут по-настоящему тяжелые времена, хотя и сейчас, скажем прямо, не легкие.
Со вздохом Хаману вобрал пелену в легкие. Эльфы-курьеры упали на пол. Остальные вдохнули воздуха или выдохнули слова, застрявшие в горле. Ничто из этой суматохи не привлекло внимание Хаману, когда вспышка синей молнии, очень похожей на те, которые предвещали Тирский ураган, ударила из завернутого в кожу обломка. И ударила она на кого-то в толпе. Хаману взглянул туда и обнаружил чужого, сознание чужого человека, не темплара Урика.
— Раам, — пробормотал Хаману, пробуя сознание незнакомца, пока его самые быстро соображающие темплары насторожились. — Почему Раам выступил притив меня? Войска Дрегоша на марше, не лучше ли действовать сообща?
Джавед, который соображал и чувствовал опасность быстрее всех смертных, которых встречал Хаману, услушал шум, доносившийся из пульсирующего осколка. Увидел он и синию молнию, вылетевшую из руки Короля-Льва. Как Герой Урика, Джавед имел привелегию носить меч даже в тронном зале. Но едва он выхватил меч, как закричалa другой темплар, женщина.
С руками, прижатыми к щекам, она раскачивалась от страшной боли, ногами ударяя других, менее чувствительных темпларов. Хаману только бросил на нее быстрый взгляд — сейчас все его внимание принадлежало незнакомцу из Раама.
Человек из Раама, безусловно, был одним из лучших экземпляров своей расы. Высокий, выше среднего, мускулистый и гибкий, но не худой, с обожженными солнцем волосами. Эти волосы будут красиво развеваться, когда сильный ветер будет дуть ему в лицо от Дымащейся Короны. К своиму телу он прижимал какой-то предмет, по виду точно такой же завернутый в кожу сверток, который Хаману держал в руке.
— Брось его! — крикнул Хаману, с потолка посыпались грязь и куски штукатурки, но это не оказало никакого эффекта на блестяще-синие, затянутые пеленой глаза.
Хаману переместил осколок, который он все еще держал в руке, за спину. Молнии били по его рукам, плечам, шее. Они проникали через иллюзорную человеческую оболочку Короля-Льва не уничтожая ее и не повреждая его настоящее тело, пока.
— Брось его, немедленно ! — опять крикнул он, на этот раз еще громче. Он не осмеливался использовать магию или псионику, пока магия Раджаата крутится по залу.
Но человек из Раама весь оцепенел и только моргал. Судя по его внешности, он был темпларом Абалах-Рэ; королева Раама никогда не заботилась об уме тех, кого она выбирала себе в темплары. К счастью, у короля Урика были другие предпочтения. Высшие темплары Урика были достаточно смелы и решительны, и легко брали на себя ответственность в любой самой сложной ситуации. Несколько мужчин и женщин вырвали вздрагивающий сверток из рук застывшего как статуя незнакомца и положили его перед королевским троном, где его оболочка немедленно испарилась.
Хаману ожидал очередного осколка из черного стекла, на вместо него по мраморному возвышению быстро заструилась небесно-голубая змея, переливаясь блестящими красками. Она укусила его в лодыжку, легко пронзив зубами иллюзорную человеческую кожу. Безграничная ярость и ненависть ударились в бессмертную настоящую кожу Хаману. Магические клыки вонзились очень глубоко, но под его исхудалой плотью была только кость, черная, как обсидиан, и твердая, как обсидиан.
Покрепче сжав левой рукой осколок из Тодека за спиной, Хаману опустил вниз свою правую и схватил змею за ее мерцающими глазами. Магическое создание оказалось еще более сложным чем то, которое Джавед нашел в брошенном лагере Нибеная и которое он уничтожил, но и яд этого не произвел на Хаману никакого действия.
— Ты удивляешь меня, Принесший-Войну, — сказал он, держа искусственное создание так, чтобы его темплары могли видеть. Он начал давить, и небесно-голубая голова змеи потемнела. — Тринадцать веком под Чернотой затуманили твой разум, а мой стали еще острее под солнцем.
Голова змеи была темной как полночь, когда ее череп лопнул и разлетелся на куски. На помост хлынул яд, оставляя на мраморе выемки размером с ноготь дварфа. Он разъел иллюзорную золотую кожу на правой руке Хаману, но не повредил никому.
Хаману подержал исчезающую змею на виду, и еще поднял повыше, показывая ее своим темпларам, так что они могли громким криком приветствовать его триумф. Но их ликование было недолгим. Второй осколок перестал пульсировать, Хаману это не понравилось. Темплары не успели завершить свое второе приветствие, как в зале потемнело. Это не мог быть закат; его пелена висела в тронном зале не так долго, чтобы день пришел к своему естественному концу. Такую темноту мог бы вызвать пепел, летящий со стороны Дымящейся Короны; но извержение, вызвавшее такую пепельную тучу, обязательно сопровождалось бы колебаниями земли и грохотом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});