Бамм! Резкий, сильный удар, донесшийся из холодильной камеры, привел Беннетта в состояние шока. Он дернулся, банка выскользнула из пальцев, упала на столик, но не разбилась, а отскочила в сторону и, звякнув, скатилась в раковину, расплескивая содержимое. Выдав целую серию ругательств, Беннет склонился над чашей из нержавеющей стали, пытаясь отыскать червя. И вдруг ощутил тепло на тыльной стороне левой ладони. Несколько капель белой «крови» попали на кожу и теперь жгли ее. Не сильно, но достаточно едко. Отпущение было неприятным. Беннетт пустил холодную воду сунул под нее руку, смыл капли и вытер руку о полу лабораторного халата, пока жидкость не нанесла коже реального вреда.
А потом, крутанувшись на месте, повернулся лицом к холодильной камере. Удар, который он услышал, вряд ли можно было списать на сбой электрики. Скорее, одна каталка стукнулась о другую. Но ведь это невозможно… Беннетта вновь охватила ярость. Надо же, его червь ускользнул в сливное отверстие!.. Значит, чтобы изолировать паразита, придется взять другой образец белой крови. Это открытие принадлежит ему, Беннетту, и только ему!
Продолжая вытирать руку о полу халата, доктор Беннетт подошел к металлической двери и потянул за рукоятку, распечатывая холодильную камеру. Раздалось шипение, доктора обдало спертым охлажденным воздухом, и дверь широко распахнулась.
Добившись освобождения своей собственной персоны и других пациентов из изолятора инфекционного отделения, Джоан Ласc наняла машину, чтобы та отвезла ее домой, в Бронксвилл. Дважды ей пришлось просить водителя остановить автомобиль по причине жуткой тошноты — ее рвало так, что она едва успевала открыть окно. Это просто грипп и нервы, успокаивала себя Джоан. Впрочем, неважно. Она была теперь не только адвокатом, но и представителем угнетенного класса. Пострадавшей стороной и одновременно защитником, вставшим на тропу войны. Она возглавит крестовый поход за возмещение убытков как семьям погибших, так и четверым счастливчикам, выжившим в катастрофе. Привилегированная юридическая фирма «Каминс, Питерс и Лилли» могла рассчитывать на сорок процентов крупнейшей в истории выплаты страховых возмещений по коллективному иску — выплаты куда большей, чем по виоксу.[53] Может быть, даже большей, чем по делу «Уорлдкома».[54]
Джоан Ласc, партнер. Звучит!
Если ты живешь в Бронксвилле, то можешь считать, что у тебя все хорошо, пока… пока не попадаешь в Нью-Кейнан, штат Коннектикут, где располагался загородный дом Дори Каминса, старшего партнера-учредителя фирмы «Каминс, Питерс и Лилли». Дори Каминс жил там как феодал: его поместье включало три особняка, рыбоводный пруд, конюшни и беговую дорожку для лошадей.
Бронксвилл — это зеленый городок в округе Уэстчестер, в двадцати пяти километрах к северу от центра Манхэттена, всего двадцать восемь минут на электричке «Метро-Норт». Муж Джоан, Роджер Ласc, занимался международными финансами в компании «Клюм и Фэрстейн» и большую часть недель в году проводил за пределами Соединенных Штатов. Ранее Джоан тоже часто путешествовала, правда, после рождения детей поездки пришлось ограничить — такой образ жизни выглядел бы предосудительно. Ей сильно не хватало этих поездок, вот почему Джоан была в восторге от путешествия в Германию — прошлую неделю она провела в Берлине, в отеле «Ритц-Карлтон» на Потсдамской площади. Джоан и Роджер, привыкнув к жизни в отелях, перенесли этот стиль и в собственный дом: подогретые полы в ванных, парильня на первом этаже, доставка свежих цветов два раза в неделю, благоустройство и озеленение участка семь дней в неделю, без выходных, и, разумеется, домоправительница и прачка. Все, кроме вечерней уборки номера горничной, подготовки постели ко сну и конфетки на подушке.
Покупка дома в Бронксвилле, где не велось новое строительство, а налоги были вызывающе высокими, стала для них большим шагом вверх по социальной лестнице. Это произошло всего несколько лет назад. Но сегодня, вспомнив о Нью-Кейнане, Джоан по возвращении из Нью-Йорка увидела Бронксвилл совсем другими глазами: это был всего лишь чудной, старомодный, провинциальный и даже немного усталый городок.
Приехав домой днем, Джоан прилегла отдохнуть в своем кабинете и проспала несколько часов — не проспала, а промучилась: сон был неровный и тревожный. Роджер все еще был в Сингапуре. Сквозь дремоту Джоан слышала в доме какой-то шум — именно он в конце концов и разбудил ее, немало испугав. Беспокойство, тревога… Джоан отнесла свои ощущения на счет предстоящего совещания в фирме — возможно, самого важного совещания в ее жизни.
Она вышла из кабинета, спустилась вниз, придерживаясь рукой за стену, и поплелась на кухню, где Нива, замечательная няня ее детей, уже заканчивала убирать кавардак, оставшийся после обеда, и теперь сметала влажной тряпкой крошки со стола.
— Ох, Нива, я могла бы сделать это сама, — сказала Джоан, понимая, что говорит чистую ложь, и направилась к высокому застекленному шкафчику, где она держала свои лекарства.
Нива, бабушка-гаитянка, жила в Йонкерсе, городе, располагавшемся через один от Бронксвилла. Ей было за шестьдесят, но годы совершенно не брали ее. Она всегда носила длинные, до пят, платья с цветочными узорами и удобные кеды «Конверс». В доме Лассов Нива была фактором спокойствия, столь необходимого этому занятому семейству. Роджер постоянно разъезжал, Джоан долгие часы проводила в Нью-Йорке, а дети, помимо школы, посещали различные кружки и секции, — словом, каждый двигался в шестнадцати направлениях. Нива с успехом рулила всеми эти процессами и, таким образом, была секретным оружием Джоан в деле поддержания семейного порядка.
— Джоан, ты вроде неважно себя чувствуешь.
«Джоан» Нива произносила как «Джон», а «чувствуешь» — как «чувствуш», в манере островитян опуская вторую гласную.
— Ох, просто немного переутомилась.
Джоан проглотила таблетку мотрина,[55] следом две — флексерила,[56] после чего села к кухонному острову и открыла «Прекрасный дом».[57]
— Ты должна поесть, — сказала Нива.
— Трудно глотать, — ответила Джоан.
— Тогда суп, — провозгласила Нива и тут же перешла от слов к делу.
Нива была как мама для всех Лассов, не только для детей. А почему бы Джоан и впрямь не ощутить на себе материнскую заботу? Видит Бог, ее настоящая мать — дважды разведенная, живущая в собственной квартире в городе Хайалиа во Флориде — лаской ее не баловала. А самое главное — если слепое обожание Нивы начинало очень уж донимать, Джоан всегда могла придумать для нее какое-либо поручение и отправить куда подальше в компании детей. Лучший. Семейный. Контракт. Всех. Времен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});