Мастер звякнул в колокольчик паренька. Звяк получился даже звонче.
— Что не так? — жалобно завыл тот.
Мастер тоже завыл, воздел руки к небу, потом швырнул колокольчик на землю.
— Все не то! — рявкнул он.
— Звук не тот, — машинально сказал Мишка. — Тон не тот. Верхний. Аккорд не гармоничный.
— Че? — ошарашенно спросил парнишка.
— Че? — так же ошарашенно спросил мастер. Он заинтересованно глянул на Мишку и, прищурившись, спросил: — И от кого вы сбежали, интересное дело? А? Ну невозможно работать стало, проходимцев полный двор!
— Нет, нет, — замахала руками Маша, — мы не проходимцы, мы эти… божьи люди. Мы шли, шли, а на Лобном месте Царь-пушка стоит, а там написано, что здесь ее сделали…
— Что стоит? — перебил ее мастер.
— Вы — Чохов? — спросил Миша.
— Я-то Чохов, а вы кто?
— А мы хотели… к вам в ученики, — сориентировалась Маша. — Вы такую красоту делаете!
— Девка, какие ученики? Тебе рожать давно пора, а не по дворам шляться!
Маша покраснела и осталась стоять с открытым ртом. А мастер схватил Мишу за руку и поволок внутрь барака, из которого недавно выскочил.
— Слушай! — рявкнул он повелительно и качнул колокол, висящий на длинной палке.
Колокол загудел, стенки барака завибрировали.
— Круто, — сказал Мишка, — громко.
— Подбери к нему маленький! — приказал Чохов и впился в Мишку глазами.
Миша подошел к столу, на котором были свалены колокольчики всех размеров, взял один, звякнул, отложил, взял второй, звякнул, поморщился, взял третий…
Чохов не сводил с него глаз, Маша и паренек-мастеровой переводили глаза с одного на другого.
— Вот! — уверенно сказал Мишка. — Чистая октава!
— Че? — опять спросил Чохов, но тут же поправился. — Беру!
Паренек завыл:
— Ай, не выгоня-я-яйте меня! Я ж вам еще пригожусь! Меня батя убьет, коли я домой вернусь!
Чохов только отмахнулся.
— Не вой, дуралей, будешь лить помогать.
— А я? — не выдержала Маша.
— Вот только девок мне тут не хватало! — воздел руки к небу мастер и быстро ушел, что-то бормоча себе под нос.
— Ну и как ты это сделал? — спросила Маша, когда Чохов скрылся за соседним бараком.
— Что? — удивился Мишка.
— Как колокол подобрал?
Миша пожал плечами.
— Как-как… У меня слух абсолютный, я пять лет на скрипке играл.
— Ну ничего себе! — изумилась Маша.
— Я покажу тебе, как мастера обманывать! — вдруг заорал паренек и кинулся душить Мишку.
Уж на что Миша был не гигант, но даже ему не представляло труда сбросить с себя этого дурачка. Драться тот не умел совершенно.
— Ты что, охренел? — заорал Мишка.
— Я тут пять лет корячусь, а ты пришел и за пять минут в ученики, да? А потом все наши секреты новгородским продашь, да?
— Слушай, уймись! Никому я ничего продавать не буду!
— У нас в учениках по двадцать лет сидят, и то не все колокол подобрать могут! А ты… Ты не просто так, тебя подослал кто-то!
— Да музыкант я, музыкант, понял? У меня слух! А если слуха нет, то можно всю жизнь в учениках ходить, толку не будет!
Вдруг у парнишки жалобно затряслись губы.
— Всю жизнь? Меня дома убьют…
— Сколько ж тебе лет? — не выдержала Маша.
— Да тринадцать… Почти…
— Ты тут с восьми лет в учениках? — спросил Миша.
— Ну да. Только… ученикам не платят. А до мастера мне еще…
— А как тебя зовут? — поинтересовалась Маша.
— Акакий.
— Как?!
Миша захихикал, Маша изо всех сил старалась сохранить серьезное лицо.
* * *
— Ну и зачем мы здесь? — выспрашивала Маша, сидя в дешевой комнате трактира недалеко от пушечного двора.
Они сняли комнату за деньги, которые у них остались еще со времен Ивана Грозного.
— Что мы будем делать на пушечном дворе?
— Если дело в колоколах, то должен быть секрет, — упрямо повторял Миша. — Узнаю секрет, вернемся домой за один прыжок.
— Какой секрет?
— Может, они заговоренные, эти колокола?
Маша только глаза закатила.
— А жить мы где будем? А мне что делать?
Мишка не выдержал:
— Ну что ты ко мне пристаешь с этими вопросами, я откуда знаю? Иди вон у Акакия спроси…
Помимо воли при упоминании этого имени Мишка опять начал хихикать.
— И спрошу! — обиделась Маша.
Обиделась серьезно, от души шваркнула дверью и отправилась куда глаза глядят. Мишка дернулся было догнать, но передумал. «Есть захочет — придет».
Машины глаза глядели, судя по всему, на мастерскую Чохова, потому что уже через четверть часа (как раз отзвонили вечерню) она оказалась там. Из мастерской доносился жалобный трезвон — то выше, то ниже, то два сразу. Маша уже знала, кого она застанет внутри. И действительно, прямо на земляном полу с отчаянным видом сидел Акакий и время от времени встряхивал то один колокольчик, то другой. Прислушивался, качал головой и снова встряхивал.
— Не получается? — участливо спросила Маша.
Акакий вздрогнул и уставился на нее.
— Это… Слушай, — в его голосе зазвучала надежда, — а ты знаешь, где тут… ктава?
Он встряхнул три колокольчика разом. Маша поморщилась. У нее со слухом было не так хорошо, как у Мишки, но и ей было понятно, что никакой «ктавы» тут и в помине нет.
— Давай разбираться, — предложила она.
…Через полчаса им удалось найти две пары колокольчиков, которые звучали более-менее гармонично. По крайней мере, так казалось и Маше, и Акакию. Но на этом успехи закончились.
Маша поставила парные колокольчики рядом и вперилась в них. Акакий удивился, но тоже уперся взглядом в металлические чашечки.
— Ага! — сказала Маша еще через пять минут.
Акакий вздрогнул. За это время он то ли задремал, то ли в прострацию впал.
— Смотри! — Машин палец шел вдоль контура колокольчика. — Этот и тот — они изогнуты одинаково!
КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. Женская интуиция и аналитический склад ума Маши подсказали ей верное решение. Действительно, созвучность колоколов можно грубо определять на глаз. Два колокола из одинакового металла одинаковой формы звучат в тон (через октаву), если диаметр одного в два раза меньше диаметра другого.
Акакий всмотрелся и радостно мотнул головой. Парные колокола действительно походили друг на друга — и немного отличались рисунком контура от непарных. Воодушевленные открытием, Акакий и Маша перерыли запасы готовой продукции и на глаз подобрали еще шесть пар «близнецов». Потрясли — и повеселели еще больше. Все шесть пар звучали, как им показалось, согласно.
— Ага, — забормотал Акакий, изучая творение своих рук, за которое он утром получил нахлобучку, — а мой-то на большой звон и непохож. Потому и ктавы нет… А должен он быть…