Читать интересную книгу Дом тысячи дверей - Ари Ясан

Как раненый зверь, он метался по комнате и боялся замедлить шаг, боялся расслабиться хоть на мгновенье, потому что знал, что этот стержень кипящей ярости раскрутится в нем в бешеную, сметающую все на своем пути махину. Может быть, он будет выть, как дикий волк, или биться головой о стену, В. страшился даже подумать о том, что произойдет, если он хоть на миг даст слабину. И потому он скрежетал зубами, но, преодолевая слабость, не переставал шагать по комнате без цели и без особого желания, но для того только, чтобы не останавливаться и не задумываться о том, как он зол на весь свет.

Он бродил из угла в угол, пока окончательно не выбился из сил. Его трясло, когда он рухнул на диван. Теперь у него не осталось сил даже на злость. Укрывшись одеялом с головой, чтобы никто не смог его видеть, он тихо, но самозабвенно заплакал. Он заглушал, как мог, рыдания, в которых изливались его ярость, его беспомощность и его обида. Он не плакал так с самого детства. Не плакал так искренне, забыв обо всем, кроме своей досады. Плача, он стал воплощенным горем и, как ни странно, это ему помогло. Слезы были такими горячими, что обжигали щеки, но они принесли ему облегчение.

Он плакал и плакал, потому что знал: он ни в чем не найдет утешения. Любящая рука не приласкает его, и верный друг не скажет слов ободрения. Ни любви, ни дружбы, ни родного дома – в жизни В. не осталось ничего. Если бы он только мог вспомнить хоть что-то, ради чего стоило бороться за свою жизнь! Если бы его ждал хоть кто-то дорогой и любящий за этими стенами! Но сейчас он совершенно один посреди неприветливого бушующего моря невзгод. В. не знал, что одиночество бывает таким бесконечным, а отчаяние таким беспредельным.

У него не осталось ни одного щита, чтобы заслониться им от наваливавшейся на него тяжести. Что-то большое, огромное, рядом с чем В. был всего лишь букашкой, надвигалось на него, и ему не было спасения. Когда же он успел все потерять? Он словно раздробил себя на тысячу частей и выбросил девятьсот девяносто девять из них. И вот теперь осталась только крохотная частичка его прежнего, только малая ничтожная часть того сильного и красивого В., каким он был когда-то.

Он знал, что не мог поступить по другому, но все же он сам не мог понять, зачем он последовательно разрушил все, чем наградила его судьба. Если ему не нужен ни уютный очаг, ни стабильный заработок, ни крепкая семья, тогда что же ему нужно? Если бы только В. понял это, тогда он смог бы обрести хоть какие-то жизненные ориентиры, ради которых стоило бороться. Но все его чувства были неверными и зыбкими, как туман. Неужели Мистер прав? Неужели все, чего ищет В., это свобода? Но свобода от чего? И разве существует такая свобода, которая не ограничена ничем? В. предчувствовал, что в поисках этой свободы он потеряет самого себя, утратит даже воспоминание о том В., который жил когда-то. Так, терзаемый тягостными думами, он метался под одеялом, пока тяжелый сон как благословенное избавление не пришел к нему.

Глава 20. Ты ярость и безумство

В. проснулся. Он не знал, сколько прошло дней с тех пор, как его заперли в комнате. Время остановилось. Даже если бы здесь были часы, движение их стрелок ничего не значило бы для В. Что проку следить за часами, если сейчас каждая секунда растягивалась в бесконечность, в бескрайний океан безвременья, в котором В. тонул, даже не думая сопротивляться?

В. застонал. Искусственный свет лампочки, лившийся с потолка, резал по глазам, как бритва. Казалось, сам воздух, врывавшийся со свистом в легкие, причинял ему боль. Каждый предмет в этой комнате словно был заодно с мучителями В., даже просто смотреть на стул В. было больно. Пытаясь пошевелиться, В. лишь открывал для себя новые грани мучения.

Где-то в глубине души у него была тайная, но, увы, не оправдавшаяся, надежда на то, что он опять, сам не зная как, «проснется не открывая глаз» и вновь изменит комнату. Вот бы у него получился зеленый лужок на берегу речки с кристально чистой водой. Вода! В. опять застонал, но стон не принес облегчения, а только новые муки. В. уже не знал, что делать. И встать с кровати у него не было сил, и лежать ему было противно до тошноты.

В. долго еще валялся на диване, прежде чем все-таки решился вылезти из-под одеяла. Зябкая дрожь пробирала все тело. Без особой надежды В. проверил ванную и кухню, еле доковыляв туда на негнущихся ногах. Как он и ожидал, нигде не обнаружилось ни воды, ни еды. Это его ничуть не удивило. Одурелым взглядом он окинул кухню. Вид колченогой печки показался ему оскорбительным. Какое утонченное издевательство! Оставить человека без пищи, но при этом не забыть снабдить его печкой! Тяжело вздохнув, В. удалился из кухни и в совершенно унылом состоянии вернулся на диван, который ему уже опостылел до чертиков.

Он рухнул на диван и уставился невидящим взглядом в потолок. Тело в горизонтальном положении причиняло не такие мучения, но зато, как только физические страдания стихли, в полный голос заявили о себе страдания душевные. Хотя В. уже ни на кого не злился. Что толку винить кошку в том, что она поймала мышку? Такова природа кошки: каким бы чудовищем она не казалась жертве, но тем не менее, у кошки есть веские причины для подобного обращения с мышами. И что толку винить мышку в том, что у нее не хватило ни ума, ни ловкости, чтобы избежать когтей хищника?

Да, В. свалял дурака, или был недостаточно осторожен, или излишне доверчив, но все его сожаления не прибавят ему теперь ни капли сил для того, чтобы бороться за свою жизнь, наоборот, пустые терзания его только ослабляют. Нет, злость никак не поможет ему выбраться из этой комнаты. Надо придумать что-нибудь действенное! А что если он попробует поговорить с Мистером? Наверняка тот сейчас наблюдает за В.!

Немного ободренный внезапно осенившей его догадкой, В. вскочил с кровати, закутавшись в одеяло (потому что его трясло от холода).

- Где, где, - бормотал он, - где это может быть?

В. шагал по комнате, оглядываясь по сторонам в поисках невидимой видеокамеры, через которую его мучители наблюдают за ним. Наконец решив, что камера должна быть где-то наверху, он вышел на середину комнаты и, задрав голову вверх, глядя в потолок, произнес:

- Я знаю, что вы меня видите, - голос был хриплым, В. прокашлялся и продолжил: - Господа, я ни минуты не сомневаюсь, что вы видите и слышите меня. Спешу вас приветствовать, - В. поклонился, при этом обернутое вокруг тела и накинутое на плечо одеяло придавало ему сходство с ринским патрицием, выступающим перед Сенатом.

В. счел нужным добавить в свой монолог нотки сарказма, стараясь говорить в стиле Мистера, таким же изысканным слогом, как он:

- Отдаю должное Вашей заботе обо мне. Столь прекрасное жилище, - он обвел рукой комнату, - вы предоставили в мое распоряжение. Но, даже пребывая в этих прекрасных условиях, я тем не менее продолжаю нуждаться в воде и пище. Увы, господа! Может быть, я ненароком ввел вас в заблуждение, и вы приняли меня за того, кто именуется у вас безъедом. Прошу прощения, но я вынужден вас разочаровать: я не безъед! - В. нашел в себе силы даже выдавить подобие улыбки. Он продолжил:

- Уважаемый Мистер! Хоть я и немало наслушался от вас в высшей степени занимательных речей, но все же я не избегнул греха чревоугодия и вынужден питать свою бренную плоть водой и хлебом. Я был бы рад доставить вам удовольствие и питаться только воздухом, но увы, - В. развел руками. - Я не в силах изменить законы природы.

Я не позволю себе, господа, и слова упрека, ибо не могу даже помыслить о том, что в постигнувшем меня несчастье есть хоть толика чьего-то злого умысла. О нет! Столь милосердны ваши сердца и столь светел разум, что я не допускаю и мысли о том, что вы могли воспользоваться моим доверием и лишить меня воды и пищи намеренно.

Я склонен видеть только досадное недоразумение в сложившихся обстоятельствах. И я смиренно прошу вас, господа, исправить эту нелепую ошибку, - В. склонился перед воображаемыми слушателями в глубоком поклоне. - Протяните руку помощи страждущему, многоуважаемые господа, и вызволите меня из этой темницы, куда я, быть может, заточен лишь собственной глупостью, - и В. опять склонился в поклоне.

Но когда он поднял голову, в его глазах не было и следа смирения. Они злобно сверкали.

- Довольно! - закричал В. - Хватит паясничать, и без того я достаточно долго служил вам поводом для веселья. Что? - ехидно осклабился В., пялясь в потолок. - Довольны? Сладили? Всего у вас навалом, не хватает только таких болванов, как я, с которыми вы можете делать все что угодно! Ну что? Поймали кайф, наблюдая за глупой мушкой, которая попала за стекло? А? Каково чувствовать себя богом? Чудесно, не так ли? Захотите – и я сдохну тут, а захотите – протяну еще немного! Ну так иди сюда, иди сюда, ты, паршивая морда! Что ж ты там спрятался за стенкой, а? Иди сюда, сюда иди! Неужто кишка тонка посмотреть в глаза своей жертве?- В. бил себя кулаком в грудь.