Я кричал, зовя принца на помощь. Казалось, время шло бесконечно медленно, прежде чем он робко появился в зарослях кустарника. Взявшись вместе за хвост буйвола, мы, наконец, оттащили тушу в сторону. Храбрый масаи был сильно помят рогами и передними копытами буйвола. Он сломал два пальца, пытаясь схватить животное за губы.
Чтобы облегчить его страдания, я тут же сделал ему инъекцию морфия в четверть грана[38].
Через несколько минут ему, видимо, стало легче.
Прежде всего он спросил:
— Заряжающий мертв? Если он жив, дай я его убью, пока у меня еще есть силы.
Заряжающий был непосредственным виновником трагедии. Киракангано рассказал мне, что после того, как я покинул их, охотник, несший запасное ружье принца, вопреки моим указаниям и протестам Киракангано пошел вперед. Вскоре он наткнулся на лежавшего буйвола и выстрелил в него. Буйвол с ревом вскочил и бросился на охотника. В ужасе он побежал в направлении Киракангано, по-видимому, надеясь, что буйвол бросится на масаи. Едва он успел добежать до Киракангано, как зверь настиг его. Буйвол с такой силой поддел его сзади, что он полетел, как пушечное ядро, и сбил Киракангано с ног. У Киракангано даже не было возможности воспользоваться своим копьем, когда буйвол налетел на него.
Я пошел искать заряжающего. Тело охотника я нашел правее в шести ярдах от Киракангано. Он лежал на спине, высунув язык. Я поднял с земли размякшее тело охотника. Голова его моталась, так как шея оказалась сломанной в двух местах от удара, нанесенного буйволом. Буйвол ударил его своим черепом.
Охотник был еще жив.
— Маджи![39] — выдавил он.
Я взял флягу и попытался влить ему в рот несколько капель, но вода вытекла из уголков его рта. Вскоре я почувствовал, что он перестал дышать. Больше ему не пришлось охотиться.
Когда я сказал Киракангано, что он мертв, его лицо озарилось слабой улыбкой. Подойдя к буйволу, я обнаружил, что копье Киракангано глубоко вонзилось в плечо животного. Я подумал, что Киракангано все же удалось нанести буйволу удар. Но он мне сказал, что буйвол сам напоролся на копье, когда опустился на колени, чтобы рвать его рогами.
Я вернулся в лагерь и приказал носильщикам подвести автомобиль к опушке кустарника. С их помощью мы вынесли Киракангано и убитого охотника к машине. До ближайшего врача было по меньшей мере сто миль по страшным рытвинам и глубоким колеям дороги. Я сел рядом с Киракангано, а принц вел машину. Полил дождь. Путь стал скользким и еще более трудным. Примерно на полпути машина застряла в глубоком овраге. Принц попытался въехать по крутому раскисшему склону, но машина каждый раз съезжала обратно. Тело мертвого охотника все время ударялось об меня. Я старался держать Киракангано на руках, чтобы как-то уберечь его от толчков. При виде страданий Киракангано каждый толчок больно отзывался на моих нервах.
Наконец, нам удалось выбраться из оврага, и мы продолжали путь. Когда наша машина проезжала мимо дикого африканского кабана с необычайно красивыми клыками, умирающий масаи обратил на него мое внимание. Даже умирая он оставался охотником. Он говорил со мной о своей жене, о детях, понимая, что больше их не увидит. Я попытался подбодрить его, уверяя, что мы скоро снова будем охотиться вместе; Киракангано в ответ только улыбнулся: он знал, что умрет.
Ночью мой друг скончался. Это был храбрый человек, большой мастер-следопыт, истинный сын Африки. Единственным слабым утешением для меня было то, что Киракангано умер, как мечтают умереть многие масаи: был убит благородным диким зверем во время охоты. Я рад, что копье его было в крови, хотя и в силу случайности. Не думаю, чтобы Киракангано хотел умереть с чистым копьем
Глава одиннадцатая
Лес Итури
Большая часть моей жизни в Африке прошла в негустых зарослях кустарника и в необъятных равнинах высокогорного района, получивших название «Территория белого человека». Однако мне пришлось познакомиться и с джунглями. Я не хотел бы жить в этих темных глубинах, но должен признать, что и они обладают своим очарованием. Истинные джунгли полны таинственности. Это земля вечных сумерек. Здесь живут малорослые лесные жители — пигмеи, обитают странные звери, с которыми не приходится встречаться в открытой местности. Я с радостью сопровождал экспедицию в джунгли, поскольку она таила в себе те же соблазны, что и дом с привидениями. Но еще больше я радовался, когда экспедиция кончалась и я возвращался в Кению.
В тридцатые годы меня выбрали проводником экспедиции в великий лес Итури — обширный район, пересекающий всю северо-восточную часть Бельгийского Конго. Экспедиция была послана Лондонским Кенсингтонским музеем во главе с доктором Р. Аккройдом. В то время очень небольшое число экспедиций отправлялось в Итури, а доктор Аккройд желал привести в Лондон коллекцию флоры и фауны этого района.
Я встретил доктора Аккройда в городе Кампала, расположенном в Уганде, примерно в 180 милях к востоку от границы Бельгийского Конго. Доктор Аккройд произвел на меня очень благоприятное впечатление. Это был мужчина средних лет с приятными манерами, готовый к любым неожиданностям.
Несколько позже он показал себя отличным знатоком природы. Я рассказал ему, что мне уже приходилось бывать в Конго, куда я сопровождал охотников-спортсменов, желавших подстрелить экземпляр небольшого по размерам, но чрезвычайно злобного красного буйвола, обитающего в лесных районах. С самым же лесом Итури я был почти не знаком. Доктор Аккройд слушал меня, кивая головой. Он сказал:
— Предвидя эту возможность, я взял в проводники весьма квалифицированного человека; его фамилия Безеденхоут. Вы, вероятно, слышали о нем. Этот человек впервые заснял диких окапи[40]. Мне удалось связаться с ним, и он согласился провести нас в лес.
Я познакомился с Безеденхоутом днем позже. Это был худой жилистый человек с очень светлыми волосами и необычайно острыми голубыми глазами. Безеденхоут был голландцем, как и мой спутник по сафари в Серенгети-Фурье. Насколько я понял, Безеденхоут вел тяжелую и не слишком респектабельную жизнь. Поговорив с ним, я убедился, что он прекрасно знает лес Итури и может провести нас через него. Я спросил его об известных фотографиях окапи (окапи весьма любопытное животное, состоящее в родстве с жирафом, но гораздо меньше его по размерам и с более короткой шеей). Безеденхоут рассказал мне: чтобы снять окапи, ему пришлось ползти на четвереньках по джунглям, накрывшись шкурой дикого кабана. Во время рассказа он улыбался, и я понял, что он что-то не договаривает. Однако я не стал настаивать, чтобы он вдавался в подробности.