Читать интересную книгу Чёрный день - Алексей Доронин

И что же?

У ворот он увидел не аварийную бригаду, а толпу. Наверх вывели не одну смену, а всех до единого. Из них только у малой части был инструмент: остальные вместо того, чтобы откидывать снег, долбить кайлами лед и стаскивать мусор к обочинам, чуть ли не в снежки играли. Руководить было некому. Комендант куда-то пропал.

Случилось то, чего майор никак не мог предполагать. Стоило всем мало-мальски ответственным лицам покинуть убежище, как налаженная система распалась. На площадке перед главными воротами царил бардак, по которому можно было догадаться, что творилось бы во всём убежище, окажись двадцать третьего числа в нём один генерал.

Народ разбрёлся кто куда. Некоторые бестолково шарахались по сторонам, другие сидели на корточках и покуривали, третьи с любопытством оглядывали разрушенные здания. Самые смелые заходили в подъезды и магазины первых этажей, то ли проверяя их на предмет наличия полезных вещей, то ли просто из любопытства. Люди вряд ли хоть приблизительно представляли, какой опасности себя подвергают.

От этого зрелища у майора чуть не случился сердечный приступ. Он догадывался, в чём тут дело, но легче от этого не становилось. Да, человеческая психика не может выдержать непрерывное напряжение. Да, когда-то она или сломается или автоматически расслабится. Даже страх перед радиацией не может довлеть над ней вечно… Но должен же кто-то указывать людям, когда можно расслабиться, а когда — ни-ни. Для этого и существует начальство.

«Вот бараны. Ни на кого нельзя полагаться…»

Даже солдаты, на которых так надеялся Сергей Борисович, больше обменивались шуточками, чем приглядывали за порядком.

При помощи мегафона и накопленных в армии запасов красноречия Демьянов разогнал этот балаган в мгновение ока. С комендантом, который выгнал их всех наверх гуртом (наверно, хотел сделать всё побыстрее, дурья башка), он разберётся потом. Сейчас главное — навести порядок и поскорее спустить народ вниз. Даже сейчас тут не стоило находиться слишком долго. К тому же майор не считал безопасной даже относительно благоустроенную территорию вокруг убежища.

Участники рейда спрыгивали с грузовиков и присоединялись к горе-уборщикам, подгоняя их окриками и командами. Неорганизованная масса была поймана, стреножена, разбита на звенья и отряды. Дело закипело. В полчаса работа была закончена.

Теперь надо быстро стаскать все коробки из грузовиков вниз.

Когда с разгрузкой было покончено, машины загнали обратно в гараж. Ещё пригодятся, хоть и неясно, когда именно. Каждая новая вылазка оказывалась на порядок труднее предыдущей. Температура всё падала, но другого способа достать необходимое для жизни у них не было.

Затем под душ. Сначала в костюме, потом без него, чтобы смыть с себя всю зловредную грязь, чтобы ни крупинки её не пронести в убежище. Только тогда можно было отдохнуть и чуть расслабиться. Только чуть — ведь впереди очередные тревожные будни.

Их встречали как героев. Было объявлено о временном повышении продовольственного довольствия для всех без исключения. Люди, отвыкшие за это время от чувства сытости, плакали от радости при виде вздымающихся до потолка штабелей банок с тушёнкой. Им были рады те самые горожане, которые ещё две недели назад стали бы крутить нос и придирчиво осматривать этикетки. Слишком много сои, слишком мало мяса, да и консервантов полный набор! Голод сделал людей менее разборчивыми. Тогдашний суррогат теперь казался им пищей богов. Но ни одна банка не была съедена просто так. Варили суп — сначала густой и наваристый, а затем жидкий и почти безвкусный, чтоб растянуть удовольствие подольше. Демьянов через голову коменданта — чёрт его знает, вдруг взбрыкнёт и запретит! — отдельно распорядился по поводу детей и тяжелобольных. Их пайку сделали немного разнообразнее.

Эти события улучшили настроение жителей убежища. В глазах укрываемых стало чуть меньше тоски и отчаяния. Правда, те, кто не потерял от радости способности заглядывать вперёд, даже в эти минуты радости могли бы поразмыслить и придти к выводу, что всё сделанное — полумеры, способные только отсрочить неизбежное. Для решения проблемы требовались радикальные действия.

Глава 4. Час Икс

Прошла неделя. Поверхность быстро остывала. Дождь успел превратиться в снег, лужи начали покрываться тонким льдом, а пепел всё ещё витал на высоте, недосягаемой для дождей, которые могли бы вымыть его из атмосферы. И был день восьмой, и наступила настоящая ядерная зима.

Время пластично. Иногда бывает, что час тянется как вечность, но в этот раз четыре дня пролетели как одна «пара» в университете, как скучная лекция, которую читает по бумажке преподаватель, ненавидящий свою работу.

Данилов растворился в толпе и в последний раз вёл себя «как все». Вести растительный образ жизни и стоять в бесконечных очередях, занимавших добрую четверть дня, оказалось несложно. Иногда Саша жалел, что занят этим не весь день. Потом ему приходилось лежать, уставившись в потолок, слушать тягучую депрессивную музыку в наушниках плеера, найденного в разграбленном ларьке, и стараться не думать, что будет потом. Суп с котом, чёрт бы его побрал.

В этом он был не одинок. Так же поступали и другие. Он был одинок во всём остальном. В лагере Саша стал свидетелем страшного психологического феномена. Полной атомизации социума. Это был не коллектив и даже не обычная толпа. Это была птичья стая, которой управляет не лидер, а слепой инстинкт.

Поток беженцев постепенно иссякал, став ручейком, но их и так уже скопилось столько, что прежнее население городка растворилось в них, как сахар в чае. Сто тысяч? Двести? Четверть миллиона?

Да, некоторые уходили — «на юг», как он понял из обрывков путаных разговоров, которые велись на каждом углу. Уходили, сами не до конца понимая, куда держат путь. Как лемминги, маленькие грызуны, которые раз в пять лет собираются в огромные стаи и идут, сметая всё на своём пути, чтобы исчезнуть в морской пучине.

Сашу никто не звал с собой, но он не пошёл бы в любом случае. На что они надеются? Добраться пешком до экватора? Они не дойдут даже до Алтая. Все дороги заметёт после первого же бурана. В том, что бураны будут, парень, родившийся и выросший в Сибири, не сомневался. Как и в том, что никто теперь не выгонит на трассы снегоуборочную технику. К тому же не факт, что «на югах» будет лучше. Вряд ли на свете остались места, где у людей есть лишний хлеб для чужаков. А если их нет, то какая разница, где умирать голодной смертью?

Самыми страшными паникёрами оказались не тихие меланхолики. По мере того, как сгущалась тьма, безнадёга овладела даже самыми энергичными людьми, но теперь вся их энергия шла на создание нервозной обстановки в лагере. Они ходили по комнатам, расспрашивали всех, убеждали, спорили, кричали. Александр старался не слушать их бредни. Эти типы могли выглядеть как нормальные люди, но он видел у них на лицах печать всеобщего безумия.

Время шло, но никто не пришёл людям на помощь. Новостей из мира за пределами лагеря не поступало, чего уж говорить о палатках и полевых кухнях. Допотопный ламповый приёмник «Пионер», который был у деда из соседнего класса, оставался одним из немногих работающих. Почти все современные устройства скосил импульс, но даже те, что остались, могли принимать только передачи только на коротких и ультракоротких волнах. А их не было.

На третий день и из динамиков этого ветерана перестали доноситься звуки человеческой речи. «В этом мире больше нечего ловить», — подумал тогда Саша, хотя прибор, ровесник Второй Мировой войны, мог просто исчерпать свой ресурс. Даже если в лагере и были специалисты, способные его починить, никому не было дела до этого реликта. Да и пока он работал, проку от него было мало. Сколько хозяин ни крутил ручку настройки, сквозь треск и кваканье время от времени прорывались лишь обрывки сообщений. И какие отрывки!

Вначале обитатели школы — и Саша не исключение — вслушивались в них с замиранием сердца, но быстро охладели к этому. Долетавшие до них слова и фразы не внушали оптимизма. В них сквозили знакомая паника и отчаяние.

«Четвёрочка, вы ещё держитесь? А мы отдаём концы. Не поминайте лихом…»

«Восьмой, восьмой, почему не выходите на связь? Восьмой, отзовитесь. Ну отзовитесь, вашу мать!.. Да есть там, блин, хоть кто-то живой?!»

«Слава России! Смерть проклятым…»

И даже: «…ибо настал день гнева Его, и кто может устоять?»

Столицы и крупные города Сибири молчали. Вещание продолжали отдалённые гарнизоны и несколько полусумасшедших любителей, непонятно каким образом добравшихся до передатчиков. Одни из них объявляли всё произошедшее карой небес за воздвижение новой Вавилонской башни, другие — кознями сионистского мирового правительства. Третьи возвещали пришествие мессии. И все они могли быть в чём-то правы, даже последние. Данилов не удивился бы уже ничему.