Но Джиллиан практически не обращала внимания на музыку и оживленный разговор вокруг себя. Она спряталась за гипсовой колонной, украшенной декоративными гирляндами из бантов и различными ветвями и листьями живых растений, нетерпеливо постукивая веером по ладони в перчатке. Ее совершенно не привлекала возможность слиться со светской элитой Лондона, ужасно не хотелось общаться со всеми этими напыщенными аристократами. Джиллиан была слишком занята, отсчитывая последние минуты до того времени, когда сможет наконец-то привести в исполнение задуманный ею план.
Расправив атласную юбку своего розового вечернего наряда, она посмотрела в сторону тети, занятой разговором с одной пожилой вдовой. Леди Оливия находилась от нее в нескольких футах и внимательно слушала то, что ей говорила собеседница. Она еще не заметила, что за последний час ее старшая племянница медленно, дюйм за дюймом, отдалялась от того места рядом с ней, которое заняла, появившись на балу.
И это вполне устраивало Джиллиан. Чем меньше тетя будет знать о ее передвижениях в этот вечер, тем лучше. А пока Мора занята тем, что танцует с очередным сногсшибательным кавалером из ее длинного списка ухаживающих за ней приличных молодых людей, лучшего времени для побега не сыскать.
Сегодня вечером она твердо намеревалась отправиться с визитом в меблированные комнаты на Сент-Джайлз, где был убит Уилбур Форбс.
Эта идея пришла ей в голову после того, как она вернулась в дом Олбрайтов сегодня днем. Если она хочет помочь Коннору, то должна как можно скорее осмотреть место преступления. Сейчас это было самым важным делом. Толливер согласился лично сопроводить ее туда, но только после того, как освободится от своих обязанностей на Боу-стрит, а когда это произойдет, точно сказать не мог никто.
Джиллиан понимала, что ей нельзя появляться в таком грязном нищенском квартале города в одиночестве, да еще после наступления темноты. Это будет не самым умным из всех совершенных ею поступков. Но она не могла продолжать просто так стоять и ничего не делать, когда свобода Коннора (а может быть, даже его жизнь) находилась под угрозой. Кроме того, бал у Хейвортов предоставлял ей великолепную возможность заняться этим важным делом и не думать о том, что кто-то из ее семейства сейчас волнуется, не зная, где она есть.
Похоже, головная боль, которую она выдумала сегодня утром, может еще раз сослужить ей хорошую службу. Нужно просто сказать, что мигрень до сих пор докучает ей, вернуться пораньше домой, послать карету назад, за тетей Оливией и Морой, а потом тайно направиться в Сент-Джайлз. Единственное, что ей срочно надо было сделать, так это поймать какого-нибудь слугу лорда и леди Хейвортов и попросить его передать записку тете, а затем послать за экипажем. И все – она свободна. Никто ни о чем не догадается.
В этот момент отзвучали последние ноты контрданса. Пары остановились, настало сдмое шумное время. Одни меняли партнеров, другие покидали место, предназначенное для танцев. Оркестр практически сразу начал играть веселый рил, и Джиллиан решила, что не стоит упускать хороший шанс уйти незамеченной. Бросив последний взгляд на тетю Оливию и убедившись, что ее внимание пока еще привлечено к разговору, Джиллиан выбралась из своего укромного места и начала потихоньку выходить из бальной залы, держась поближе к стене.
Это заняло у нее немного больше времени, чем она ожидала. Нелегко было прокладывать путь через толпу. Ее не раз останавливали знакомые, желавшие завязать разговор. Когда она наконец смогла проскользнуть через широкие двойные двери в тихое фойе дома, у нее вырвался глубокий вздох облегчения. Теперьей оставалось только найти дворецкого или, на худой конец, какого-нибудь лакея Хейвортов.
Джиллиан пошла вперед, намереваясь так и поступить, когда сзади нее раздался тихий звук. Она остановилась и посмотрела через плечо в сторону едва освещенного коридора, который шел вдоль бальной залы. Сначала девушка ничего не услышала, кроме приглушенной оркестровой музыки. Джиллиан уже начала думать, что ей показалось, но тот же звук вдруг раздался опять.
Послышалось низкое, с хрипотцой, бормотание, а потом слабый женский вскрик, в котором звучали страх и боль:
– Нет! Прекратите!
Сердце Джиллиан подпрыгнуло. В голосе было что-то знакомое, и это встревожило ее. Девушка не стала долго раздумывать, как ей поступить, и решительно пошла по коридору. Ее быстрые широкие шаги заглушала толстая ковровая дорожка.
Ей не пришлось идти долго, чтобы обнаружить источник шума. В темном алькове, практически спрятанном от постороннего взгляда развесистыми листьями пышной пальмы, росшей в горшке, молодая женщина пыталась высвободиться из объятий мужчины. Тот прижимал ее всем весом своего большого тела к устланной подушками и обитой материей скамье и, видимо, совсем не собирался ее отпускать. Джиллиан подошла поближе.
– Ну же, красавица моя, – услышала она его скрипучий голос и прерывистое дыхание. – Все, что мне нужно, это один маленький поцелуй. Ты же знаешь, что тоже этого хочешь.
В ответ женщина опять принялась яростно вырываться. Изо всех сил она толкнула его за плечи, и в этот момент на ее бледное лицо упал луч света от одного из немногих фонарей, что висели на стенах коридора.
Это была Мора.
От ужаса Джиллиан охнула и бросилась вперед. Но прежде чем она успела сделать несколько шагов, в темноте зазвучал приятный бархатистый мужской голос. Он донесся с другого конца коридора и заставил в изумлении замереть как Джиллиан, так и пару на скамье.
– Я серьезно полагаю, что юная леди выразила желание, чтобы вы отпустили ее, – произнес он.
Из сумрака вышла высокая фигура и с непринужденной грацией остановилась перед Морой и ее спутником. Теперь свет заплясал на густых золотистых кудрях и таких утонченных чертах лица, которые заставили бы даже ангелов позеленеть от зависти.
От неожиданности Джиллиан открыла рот. Даже если бы сам дьявол пришел ей на помощь, она вряд ли удивилась бы сильнее. Потому что если исключить членов семейства Давентри, больше ни о ком люди, принадлежавшие к светской элите общества, не сплетничали с такой жестокостью, больше ничье имя они не поносили с такой злобой, как имя Габриеля Сатклиффа, нынешнего графа Хоксли. И сына человека, обвиненного в убийстве их матери.
Граф был облачен в темный, хорошо сшитый вечерний костюм, который великолепно облегал его статную фигуру. Сложив руки на груди и наклонив голову, он изучал зелеными блестящими глазами, похожими на изумруды, другого мужчину. Тот вскочил со скамьи. Чувственные губы Сатклиффа изогнулись в усмешке, но его лицо оставалось совершенно серьезным. В высшем обществе графа считали ленивым и никчемным человеком, по испорченности превосходящим своего отца. Тем не менее под маской легкомыслия чувствовалась скрытая сила, невероятная энергия, которая, как казалось Джиллиан, могла стать смертельно опасной, если ее выпустить ыаружу.